Страница 47 из 63
У меня есть, что на это ответить — особенно насчет работы, но не сейчас.
— Нет, это не они, — отвечаю негромко. — Мы можем выйти? Я не могу говорить, когда на нас смотрят.
Ярослав кладет руку на мою спину, открывает дверь и выводит из зала в коридор. Здесь расположены два высоких окна с широкими подоконниками, и он подводит меня к одному из них. Руку с предплечья не снимает, когда поворачивает к себе лицом, а я утыкаюсь взглядом в голую и мускулистую грудь.
Я стою в куртке-пуховике, но мне совсем не жарко.
— Может, ты бы оделся? — зачем-то предлагаю. — Здесь прохладно.
— Шутишь? Это моя рабочая форма. Наоборот, не мешает остыть.
— Представляешь, меня на входе приняли за массажистку. Интересно знать, чью?
— Ну, не мою точно. Посмотри на меня. Думаешь, с моим телом девчонка справится? У меня массажист — бугай еще шире, чем я. И то ему приходится нелегко.
— Красивая у тебя татуировка, Борзов. Кажется, я не говорила…
— Марин? — пальцы на предплечье сжимаются, и я делаю вдох сухими губами.
Да, пора рассказать. Мне все равно это не сдержать в себе. И если не ему, то больше некому.
— Я беременна, Ярослав. На работе стало нехорошо, пришлось уйти. Дома трижды проверила тесты — все положительные, так что сомнений нет. Я жду ребенка. Думаю, у нас с тобой вышло с первого или со второго раза.
Ярослав продолжает смотреть на меня, не шевелясь, и после тихой паузы, я добавляю:
— И пока ты молчишь, я признаюсь: мне страшно. Поэтому я пришла.
— Почему… страшно?
Я поднимаю лицо и встречаюсь с Борзовым взглядами. Мне нравятся его глаза, при прямом свете, льющем из окна, они у него темно-синие и внимательные. И точно не чужие, несмотря на это незнакомое место.
Пожалуйста, пусть он услышит.
— Я никому не говорила, но… это было так больно, в первый раз. Я боюсь… боюсь пережить это снова. Чувствовать его в себе, любить и… потерять. — Горло перехватывает колючий ком, но я заставляю себя договорить. — Вряд ли мой отец тебе рассказывал, но месяц или больше после смерти Сашки я была под действием транквилизаторов, потому что не хотела жить. Потом еще несколько месяцев лечилась от депрессии. Вместе со щедрым приданным, тебе досталась ущербная жена, Борзов. Но я была уверена, что больше никогда не выйду замуж и не переживу это снова, если бы не отец. А теперь… Теперь мне нужна помощь. Пожалуйста, помоги мне с этим справиться и не сойти с ума. Что, если у меня не получится, и я вновь его потеряю?
У Ярослава горячее тело, даже сквозь куртку я ощущаю его силу и тепло, когда он притягивает меня к себе и обнимает, уткнув носом в грудь. Чертыхается тихо, но почему-то это воспринимается к месту.
— Черт, Марин… Не могу видеть твои слезы. Легче позволить набить себе морду или избить кого-нибудь самому. Я помогу, обещаю, дай только прийти в себя. Вот так новость!
Я помню из своей прошлой жизни, как огорошила подобная новость нас с Сашкой. По сути, сами еще дети, мы не могли поверить, что станем родителями. Не удивительно, что и Ярославу требуется время, чтобы ее принять. Ну а мне нужны силы, чтобы снова не разреветься у него на груди. И как же так вышло, что именно в Борзове я ищу опору?
Я чувствую, как рука мужа пробирается под куртку, а потом и под мой свитер, горячим прикосновением ложась на спину. Гладит меня вдоль позвоночника.
— Не держи это в себе, выдохни. До конца, — командует он. — Теперь вдохни. Сильно, насколько можешь… Считай до трех. Теперь выдыхай, медленно… Давай еще разок… Умница. Ну как, легче?
Я держусь за него руками, и мне действительно легче.
— Да.
— А теперь моя очередь.
Дыхание Ярослава согревает мой лоб, он не торопится меня отпускать, и после паузы я говорю:
— Прости, что пришла неожиданно. Так уж вышло.
— Ну, если не ко мне, то к кому же? — отзывается Борзов. — Страх делает человека слабым, но это точно не про тебя, Королева. Ты сильная. Я не знаю никого сильнее, и вряд ли узнаю. Ты даже мне сломила хребет, а я железный и злопамятный. Никому бы другому не простил, но ты…
— Что, я?
— Это ты, Марин. Если тебе нужен я — я у тебя буду, не сомневайся. Пойдем.
— Куда.
— Домой. Не отпускать же тебя одну в таком состоянии. Я только парней своих предупрежу, что на сегодня тренировка закончена, и переоденусь. Это быстро!
Но Ярослав не оставляет меня одну даже внутри клуба и заводит за собой в раздевалку, усадив на скамейку — благо здесь кроме нас никого нет. Едва войдя в душ, уже через минуту высовывается из него голый, в мыльной пене и серьезный.
— Марина, а это точно? Ну, с тестами? Ты действительно беременна, вот прямо сейчас?
Если бы сама не помнила, как когда-то удивлялась и не верила — рассмеялась бы.
— Действительно, Борзов. Прямо сейчас. Я чувствую.
— Ясно. — Ярослав скрывается в душевой зоне, но вскоре вновь появляется в каплях воды, успев смыть с себя пену. — А я, Марин, как-то должен это чувствовать? Твою беременность, — спрашивает цепко, словно боится пропустить мой ответ.
Я сижу на скамейке, оперев висок о торец шкафчика, закутавшись в куртку и смотрю на него. На высокого и сильного мужчину, которого сама не выбирала, но так уж вышло, что знаю его запах и тепло, почти как свои собственные. Знаю, как он сердится и как звучит его шепот. Как расслабленно он дышит, когда спит, обнимая меня за талию. Могу без запрета смотреть на рельефное тело и касаться его, обнаженного, где хочу. Но вот ответить на вопрос — нет.
Для подобного — близости тел мало.
— Не знаю, — честно отвечаю. — Наверное, ты должен ее хотеть… для начала. А если нет, тогда это многое для нас изменит, Ярослав. Если не все.
— Ну, я точно не против ребенка. Иначе не брал бы тебя без защиты, — как всегда прямо рассуждает Борзов. — Конечно, я не думал об этом всерьез… Черт! Я вообще о детях не думал, просто ехала крыша от тебя, а теперь поверить не могу… У меня будет настоящая семья?
Он так искренне это говорит, что я сажусь на скамейке ровно и удивленно поправляю очки, наблюдая, как он обматывает бедра полотенцем и выходит из душа.
— Борзов, она у тебя уже есть, — замечаю с невольной улыбкой. — Во всяком случае — жена.
— Марин, ты не считаешься! Ты уже моя, говорил же! Я имею в виду — дети, дом, велосипеды и все такое. Дни рождения, барбекю, сопли… Я ни черта в этом не понимаю, но, кажется, определенно что-то чувствую.
— Ярослав, ты серьезно?
— Ну, да. Хочешь узнать, что?
Он подходит и садится передо мной на корточки, уровняв наши взгляды и показывая, какие красивые у него плечи. Протянув руки, отрывает мои пальцы от куртки, берет в свои ладони и сжимает их, вдруг улыбаясь.
— И? — настораживаюсь я, понимая, что он меня нагло рассматривает. — Чему ты улыбаешься, Борзов?
— Тому, Борзова, — отвечает Ярослав, — что теперь ты со мной никогда не разведешься!
Мы смотрим друга на друга, наверняка думая об одном и том же, и я соглашаюсь:
— Возможно. Но сначала мне надо не сойти с ума.
— Ты справишься. А в депрессию со мной впасть сложно — я тебе не дам, Королева. Думаю, ты достаточно убедилась в моем упрямстве, чтобы поверить обещанию.
Еще бы. Историю нашего знакомства забыть сложно. Особенно его продолжение и то, к чему мы оба пришли.
— «Считай, что я — твой чертов ангел», да? — глядя в темно-синие глаза, вспоминаю Ярославу однажды сказанные им слова. — Я помню, ты обещал верить в ангелов и за меня.
— Именно. Все будет хорошо, Марин. Поверь! Я не позволю случиться ничему плохому.
Я верю, у меня нет выбора, только опора в нем и его словах. Мы одни в этом месте, он близко, и я вдруг говорю, что чувствую:
— Спасибо тебе, Яр! — отлично зная, как нравится ему, когда я его так называю. — Мне действительно некуда идти, кроме тебя. И не к кому, я сегодня это поняла.
Он опускает колени на пол, по обе стороны от моих ног, и тянется ко мне, поднимая мои руки к себе на шею. А я и сама нуждаюсь в тепле его губ прямо сейчас и с готовностью обнимаю Ярослава, позволяя ему раскрыть мой рот и пробраться ладонями под куртку и свитер. Жадно притянуть к себе. Мы целуемся неспешно и глубоко, насыщаясь друг другом до тех пор, пока дверь в раздевалку не распахивается и слышится чей-то удивленный голос: