Ненавистная жена

Праздник и легкое шампанское, выпитое на площади, еще кружат голову, но моя улыбка тает. Я знаю, что это правда, но не готова ее слышать.

— Не говори так, Яр. Никогда, пожалуйста! Мне нужен ты, а не цена. Просто будь со мной, если любишь, а больше я ничего не прошу.

Я обвиваю руками его шею, и мы целуемся. А потом я целую Ярослава. Он позволяет, приподняв меня себе навстречу и задержав так, пока я, насладившись, не отрываюсь от него. Относит к кровати и ставит на ноги, потому что нужно расстегнуть брюки.

— Нет, я сама!

Я расстегиваю ремень, затем молнию, и спускаю брюки по крепким бедрам. Сажусь на корточки, раздевая мужа. Поднявшись на ноги, снимаю с него рубашку и прижимаюсь к груди, чтобы поцеловать ключицу и плоский живот. Спустившись ниже, касаюсь губами линии шрама под левым подреберьем. Толкнув мужа на кровать, становлюсь коленями между его бедер и стаскиваю боксеры…

— Маринка, я от твоих нежностей сейчас кончу, — признается Борзов, жарко выдохнув, и тут же втягивает в себя воздух от моей ласки.

— Давай! — я улыбаюсь ему. — Я не против.

Плоть Ярослава предельно тверда под моей рукой, с этим у Борзова никогда не было проблем, и эротично-бархатиста. Я нежно провожу пальцами по ее коже и длине, склоняясь ниже. Касаюсь напряженной головки члена языком, прежде чем обхватить ее губами и вобрать глубже. Отпустив, провожу языком по гладкой уздечке, заставив мужа на выдохе оторвать плечи от постели.

Это в кайф, любить своего мужчину, и я люблю его так, как нам обоим нравится.

Он подхватывает мои волосы рукой и наблюдает, как я, не торопясь, ласкаю его, поглаживая мускулистый живот. Царапаю ноготками кожу на бедре, заглянув в глаза. У Ярослава исключительные физические данные, и есть в этом какое-то эстетическое удовольствие — понимать, что эти данные принадлежать только мне.

— Разденься! — просит он меня, и я послушно поднимаюсь, чтобы, стоя перед ним, снять с себя белый кружевной бюстгальтер и полупрозрачные бикини. Спускаю их по своим бедрам, оставшись в белоснежных чулках и тонком поясе.

— Оставь, Королева. Ты прекрасна.

Ярослав садится и притягивает меня к себе. Поднимает горячие ладони на спину, припадая губами к моему телу. Целует живот и место под грудью, опаляя кожу дыханием и теплом своих рук. Опустив ладонь, гладит меня между ног, ласкает пальцами там, где уже жарко пульсирует желание, заставив прогнуться ему навстречу.

— Ты здесь шелковая. Как же мне это нравится.

— Да… — от его умелой ласки у меня кружится голова и замирает дыхание. Закрыв глаза, я впиваюсь руками в его плечи.

— Ты хочешь?

— Да.

— Кого, Маринка? — это игра, и прелюдия уже обжигает нас, хотя он прекрасно знает ответ.

— Тебя! Пожалуйста, Яр!..

Жадные руки на моих бедрах говорят, кому я принадлежу и кому отдано право меня любить. Они ласково мнут ягодицы и не оставляют сомнения, что я желанна и получу все, что хочу.

Ярослав отодвигается на постели, приподнимает меня и усаживает на себя, дав в полной мере ощутить его твердое возбуждение. Проникает глубоко, достав до центра внутреннего удовольствия, и поднимается навстречу, поймав ртом мои губы. Поддерживая под спину, помогает двигаться, пока наши дыхания не становятся одним целым и не заканчиваются моим стоном. Потому что оргазм накрывает с головой, когда мы оба кончаем, только начав этим актом любви наш вечер и длинную ночь.

В кулачке у сына игрушка. Он сидит на руках у Борзова — маленькая копия своего отца, только волосы чуть светлее и синие глазки, как небо, — и что-то лепечет ему на своем непонятном языке, нахмурив бровки.

— Саня, если у тебя ко мне что-то серьезное, поговорим наедине. Договорились?

— Бугу… ам!

— Я не буду откусывать голову этой фиговине. Это тиранозавр и он жутко страшный!

— Бу!

— И невкусный.

— Ам!

— Ну, хорошо. Я его покусаю, но не сильно! А то маме не понравится. Она у нас добрая и обожает динозавров.

— Мам-ба!

Я стою рядом со своими мужчинами и тихо смеюсь, наблюдая за их содержательным разговором.

— Борзов, и как это у тебя получается? — удивляюсь, качнув головой. — Твоему сыну всего полтора года, а ты для него уже авторитет.

— С чего ты взяла?

— Ну, меня он не просит есть его игрушки.

— Просто он понимает, что эта штуковина — жуткая зверюга, и говорит мне об этом, как мужчина мужчине. Он думает, что только мне под силу с ней справиться. Правильно, Саня?

— Ам… пба-бугу!

— Вот! Видишь, Марин, придется кусать и пугать! Р-р…

Мы приехали в это место специально, когда я наконец-то нашла в себе силы принять свое прошлое и смириться с тем, что изменить невозможно. Пришло время сделать и этот шаг. Но к горлу все равно подкатывает комок, стоит нам троим подойти к кованным воротам.

Это старое кладбище, здесь безлюдно и тихо. И также безмятежно спокойно, как в прошлый раз. Лишь кроны кленов и тополей негромко перешептываются между собой, заигрывая листвой с легким ветром.

— Ярослав, ты не против? Я хочу пойти туда одна.

Наши взгляды встречаются, и в глазах Яра мелькает беспокойство. Он еще не забыл, как уносил меня отсюда на руках. Но я касаюсь его руки и целую в щеку.

— Пожалуйста.

— Конечно, иди, Марина. Мы подождем тебя.

— Да.

Я прохожу через ворота и иду одна по аллейке, нарушая тишину чужих могил и судеб к Сашке. К моему Сашке, и несу цветы ему и нашему сыну.

Прошло пять лет, а будто целая жизнь пролетела. Я все-таки смогла вернуть себя прежнюю и заново научилась улыбаться. За это время столько всего изменилось — я стала старше и полюбила. Я обрела дом, родных людей и семью. Я скоро снова стану мамой и на этот раз у нас с Борзовым обязательно родится девочка… Но одно не изменится никогда.

Я знаю, о чем ты просил Ярослава. Я бы попросила для тебя о том же.

— Я люблю тебя. Все еще безмерно сильно. Надеюсь, что в новой жизни, Сашка, ты будешь счастлив так же, как я сейчас. Я очень этого хочу!