Страница 94 из 96
Директор на мгновение задумался и решил:
— Ладно, олений лекарь. Конечно, я бы и сам мог сказать, но у тебя, пожалуй, лучше получится — ты же все своими глазами видел… Насчет приема я заранее договорился по телефону и буду у первого секретаря, по всей вероятности, долго. Так что можешь сначала сходить в прокуратуру, сделать все, как положено. А потом приходи в райком. Назовешь себя в приемной, а я предупрежу их. Так что давай, действуй!
…В приемной райкома партии молодая красивая секретарша, уже, очевидно, предупрежденная Иваном Дмитриевичем, предложила Карыкуру раздеться.
Перед тем, как зайти в здание райкома, Карыкур до блеска отмыл в луже свои резиновые болотники, аккуратно подогнул голенища. И сейчас, когда он снял цигейковый полушубок и расчесался перед зеркалом, выглядел вполне по-городскому в своей матросской голландке. Через распахнутый ворот видна была чистая флотская тельняшка, с которой Карыкур почти не расставался. Если бы не сапоги, не заправленные в них суконные брюки, он вполне мог бы сойти за матроса срочной службы. Поэтому, наверное, И заулыбался ему навстречу первый секретарь райкома Петр Геннадиевич Беланов.
— О, так у тебя, Иван Дмитриевич, матросы в тундре служат! — и засмеявшись, добавил: — Тогда что вам тундра, коли вы уже море покорили!
— Да, Петр Геннадиевич, — улыбнулся в ответ Мудрецкий. — Видите, какие у меня морские волки оленей пасут? Так что есть на кого положиться!
Видя, что Карыкур смущается, секретарь райкома гостеприимно повел рукой, предлагая ему садиться.
— Тут мне Иван Дмитриевич уже суть дела изложил. Неприятная, конечно, история, весьма неприятная и тревожная…
Карыкур незаметно разглядывал секретаря, чувствовал, что тот ему нравится: немолодой, голубоглазый, говорит так, что ясно сразу — каждое слово у него взвешено.
А Беланов между тем отодвинул в сторону лежавшую перед ним папку и заговорил снова — так же веско и основательно.
— Да-с, история весьма настораживающая. Это у нас первый случаи, но кто гарантирует, что такое больше не повторится, если мы не примем незамедлительных мер? Так что, хотим мы этого или не хотим, а происшествие на озере Воянг Тув вынуждает нас извлечь определенные уроки. Мы, конечно, еще раз тщательно все проверим. — Тут Беланов метнул взгляд в сторону незамеченного ранее Карыкуром человека средних лет с суровым лицом; тот сидел за маленьким столиком при входе и быстро записывал что-то в блокнот; при последних словах секретаря райкома он вскинул голову. — Вот, Лев Сергеевич, наш председатель комитета народного контроля, специально займется этим делом. А уж потом дадим должную оценку. — Беланов прервался и перевел взгляд на Карыкура, от чего у того внутри все почему-то похолодело. — Ну, товарищ Ямру, рассказывайте, зачем пожаловали. Мне Иван Дмитриевич сообщил, что вы какой-то серьезный разговор ко мне имеете. Так это? Если так — пожалуйста, слушаем вас.
Карыкур даже растерялся: в такой необычной обстановке — и сразу говорить? Он волновался, собираясь с мыслями, никак не мог решить, с чего начать, но увидев, как доброжелательно приготовился слушать его секретарь, увидев подбадривающий взгляд Ивана Дмитриевича, он наконец решился.
— Я, Петр Геннадиевич, не только про оленей хотел… — Карыкур волновался и оттого был стеснен, делал долгие паузы. — Я еще один шибко важный разговор имею. Мне пастухи наши и особенно бригадир стада Лозар наказ дали, как депутату… обязательно сказать кое о чем, чтобы вы в райкоме знали… Вот я и хочу сказать… Тем более меня эти факты тоже беспокоят…
— Говорите, товарищ Ямру, — мягко поощрил его Беланов. — Тут все свои. Не волнуйтесь так — и давайте прямо к сути дела.
Внимательный, заботливый взгляд секретаря райкома придал Карыкуру уверенности.
— Просили меня пастухи сказать, что очень уж портят геологи оленьи пастбища. Где вздумается, там на своих машинах и ездят. Вот был я недавно с бригадиром Лозаром у озера Воянг Тув — ну, там, где оленей мертвых нашли. Так вы бы только видели, Петр Геннадиевич, во что там пастбище превратилось. Живого места нет! А ведь мы на этом пастбище должны были в осенне-зимний период каслать. Какой там каслать, если вокруг озера даже ягеля не осталось — так вся тундра машинами изувечена!.. — Карыкур уже совсем освоился, начал даже по своей привычке размахивать правой рукой. — Мох до песка содран, лес весь покорежен. И если б только там, на озере — в других местах то же самое. Шибко геологи своими машинами пастбища портят. — Он посмотрел на первого секретаря, и тот кивнул ему: продолжайте, продолжайте. — У нас вот какое предложение: можно ведь, наверное, сделать так, чтобы они определенным маршрутом ездили?
— Да, Петр Геннадиевич, — поддержал Карыкура директор совхоза. — Чистую правду товарищ Ямру говорит. У них ведь как: куда руль повернул — там ему и дорога. Тайга, вроде как бы ничья, простор немереный. Подумаешь, какое-то там оленье стадо…
— А сколько пастбищ от пожаров выгорело? — возбужденно перебил директора Карыкур. — И виноватых вроде бы нету… Да оленевод летом за костром так следит — словно на ладони огонь держит, лишний раз чан не вскипятит. А уж про то, как они зверя в тайге и тундре изводят — про то не говорю. Рыбу на озерах губят. Видели бы вы, сколько бензина и соляра на воде летом плавает! Никак мы не поймем: лишнего, что ли, у них много? Или им государство все бесплатно отпускает, не как нам? — Карыкур, уже окончательно освоившись, говорил свободно и громко, как будто не в райкоме был, а со слоями пастухами в чуме: — А что у них на буровых делается?! Ужас! Взять хоть ту же скважину у озера Воянг Тув — чего там только вокруг буровой площадки не набросано!.. Одних бурильных труб, новеньких — целая гора. Больше ста штук насчитал. Валяются, ржавеют. А цемента! Мы бы этим цементом в совхозе все дома оштукатурили, и не по одному разу. Железа сколько брошено. Машина у них там, трактор застряли — все уже расковыряли, поснимали, что могли. Не машины — одни скелеты от них остались. А ведь тоже небось денег стоят не малых!
— Да еще каких! — тяжело вздохнул председатель комитета народного контроля. — Каждая обсадная труба — это около ста рублей. Помножьте — вот вам сразу и десяток тысяч. Небольшое оленье стадо.
Карыкур смахнул рукавом голландки выступивший на лбу пот и перевел дух.
— Вот об этом я и должен сказать, Петр Геннадиевич. Очень меня пастухи просили…
Секретарь райкома отложил в сторону ручку и листок, на котором все время, пока Карыкур говорил, делал какие-то пометки.
— Ну что ж, товарищ Ямру… Одно вам скажу: спасибо! Правильно вопросы ставите, как настоящий депутат. Очень нужную информацию вы нам дали. Думаю, и райкому есть над чем поразмыслить, и райисполкому, да и комитету народного контроля работы хватит. Так, Лев Сергеевич?
— Я уже наметил план, Петр Геннадиевич, — кивнул тот. — В самое ближайшее время приступим к проверке.
— Хорошо. Обдумай все в деталях, зайдешь потом со своими соображениями. А насчет отравленных оленей вы, Иван Дмитриевич, действуйте в соответствии с законом. Если что — поддержку обеспечим.
— Мы уже подали заявление в прокуратуру, — ответил Мудрецкий. — Там, думаю, разберутся во всем объективно, тем более что факты у нас самые что ни на есть очевидные.
— Я тоже полагаю, что разберутся, — кивнул Беланов. — Во всем разберемся. — И как бы убеждая кого-то, добавил: — Обязательно разберемся.
Недели через полторы, когда весна уже полностью вступила в свои права и снег остался только в ложбинах и защищенных от солнца урочищах, Карыкур, закончив в стаде профилактические работы, сидел на нарте, что стояла неподалеку от чума. Подставив лицо горячему уже солнцу, он прислушивался к отдаленному гулу буровой, доносившемуся с востока.
«Вот и еще одна забурилась, — подумал он. — На новом месте. Что же дальше-то будет? Не вылетит ли из-под земли, как в той легенде, семиклювый-семикрылый ворон, не наделает ли новых бед? Да-а… Неужели нельзя так брать нефть, чтобы не губить тайгу и тундру? Можно, наверно. Не зря же райком занялся этим делом, поприжал кое-кому хвосты за бесхозяйственность, за испорченные пастбища… Кулику досталось по первое число, плохо для него все может кончиться. Озлобленный, сказывают, стал. Да что там сказывают, если этот самый Кулик самолично тогда на квартиру Нятамы пожаловал — только чтобы со мной поговорить…»