Страница 53 из 96
Медведь, словно услыхав обращенную к нему речь, остановился и затоптался на месте. Затем развернулся и медленно удалился в низкий тальник.
Пиляп с облегчением вздохнул.
— Видишь, я все же договорился с ним!
— Договорился… но ведь он все равно обратно пожалует. Сам знаешь.
— Знаю.
Пиляп задумался. Это надо же, чтобы мойпар весной на заливных лугах показался! Редкий случай. И он снова вздохнул, на этот раз озабоченно: медведь, объявившийся не вовремя и не в своих местах — большая опасность. Он голоден, свиреп и хитер, как сам дьявол. Пиляпу вдруг стало жарко, он откинул назад капюшон малицы: суеверная мысль обожгла его — а что если это ТОТ САМЫЙ мойпар?! И пришел неспроста, а потому, что Ему настала пора встретиться именно с ним, с Пиляпом?
Ветер трепал седые волосы старого охотника, но он не замечал этого, не чувствовал. Волнение охватило его.
Мартин тем временем осматривал охотничье снаряжение.
— Н-да! — заявил он. — Плохи наши дела. Я думал, может, хоть одна пуля в мешке завалялась.
— Так ведь на уток шли, — очнулся Пиляп. — Откуда ж ей быть, пуле? Ну ладно, давай доедим дичину, чаю попьем. Пустой желудок ни ума, ни силы не прибавит. А тут вопрос непростой…
Они молча принялись за еду, и каждый из них думал примерно об одном и том же. Днем, конечно, медведь их не тронет, а вот ночью — покоя не жди. И почему только собак в этот раз не взяли? Конечно, от весенней ледяной воды их уберечь хотели, да кто же знал, что такое случится? Надо бы поскорее уйти… Но как расстаться с заветными охотничьими местами? Ведь столько ждали эту охоту, столько снилась она в долгие зимние ночи…
Пиляп и Мартин переглянулись и поняли друг друга без слов: первым делом нужны пули.
— Может, перелить попробуем? Дроби хватит, — предложил Мартин.
Пиляп кивнул и тут же сам взялся за дело. Принес из лодки-колданки жестянку, срезал с сетей четыре пенопластовых поплавка-балбера.
— Давай расколю, — предложил Мартин, берясь за острый нож-сёхар.
— Только режь аккуратней, с дулом ружья сверься.
Скоро были готовы две круглые формочки для пуль шестнадцатого калибра. Сквозь маленькие отверстия залили туда расплавленный свинец, слегка остудили, затем комочки металла подправили и чуть раскатали. Получилось шесть довольно приличных нуль, с которыми уже можно было чувствовать себя спокойней. Мартин весело подмигнул Пиляпу:
— А что? Может, попробуем поискать Старика? Наверняка залег где-то поблизости.
— Уж больно ты расхрабрился, голову до небес вскинул, — проворчал Пиляп. Но ружье зарядил: ему не терпелось проверить свою догадку.
— Так как? — подзадорил старшего друга Мартин. — Пойдем или нет?
— Погоди, не царапайся языком. Дай подумать.
— А чего тут думать, растягивать мысли в длину женского волоса?
Пиляп нахмурился:
— На Старика идти — затея нешуточная. Уж я-то знаю. Когда с оленями кочевал по Уралу, повидал всякого — чуть не за руку с мойпаром здоровался. А четырех — домой привел.
Мартин засмеялся:
— Привел! Словно о корове говоришь.
— Не зубоскаль! Не знаешь разве? По старым обычаям про медведя нельзя говорить «убил». Духи прогневаются.
Мартин притих и тоже зарядил двустволку. Он хорошо знал охотничий азарт своего товарища — еще минута и тот сдастся.
Именно так и вышло.
— Ладно, — заявил Пиляп. — Садимся в лодку. Нож не забудь.
На крутоносой широкой колданке, тихонько подгребая, они переправились на противоположный берег протоки. Приткнулись к затянутой илом коряге.
Пиляп выбрался из лодки и устроился с ружьем на влажном стволе, положив рядом свои охотничьи лыжи.
— Я здесь останусь. А ты поезжай дальше, за тальник. Думаю, он на остров подался. Услышишь — гони на меня. А я учую — к тебе направлю. Не стреляй только раньше времени — на половину броска аркана сперва подпусти.
Мартин кивнул в ответ и, оттолкнув колданку, бесшумно заскользил к видневшемуся за зарослями тальника мысу.
Пиляп достал из кармана свою трубку, не торопясь набил ее махоркой, сделал пару глубоких затяжек. Над водой поплыл голубоватый дым. Трубка у старика самодельная, когда-то Пиляп собственноручно выточил ее из кирпичного, обкатанного рекой таша — грузила для невода. Трубки из березового капа, которые делали местные умельцы, быстро прогорали, никаких других в продаже в ту пору не было. Вот и пришлось мастерить самому. Трубка получилась тяжеловатой, зато — надежной.
Накурившись, Пиляп надел лыжи, взял ружье и решил сам пойти поискать медведя. Подтаявший снег проседал под его тяжестью, несколько раз он проваливался до колен. Идти приходилось медленно, с большой осторожностью: здесь, под хрупким настом, могла оказаться вода. Минут через двадцать Пиляп сильно вспотел под своей малицей. «А каково Старику? — подумал он. — Тоже ведь в шубе! Я хоть на лыжах…»
На сером мокром снегу отчетливо виднелся отпечаток могучей медвежьей лапы. Пиляп нагнулся, чтобы получше разглядеть его — в последнее время зрение резко ухудшилось. Один глаз уже почти затянуло пленкой. Если б не это, он, конечно, по-прежнему пас бы оленьи стада, кочуя по предгорьям Полярного Урала. Но и охота, и рыбный промысел были для него делом привычным — он с младенческих лет на реке да в тайге.
Медведь шел назад тем же путем, каким выбирался к протоке. Следы вели к густому тальнику, темневшему неподалеку.
Пиляпа так и тянуло в этот тальник, но он сдержал себя: Старик — не волк и не лось, весной с ним один на один, да еще без собаки, в зарослях, лучше не встречаться. Пошел дальше по следу.
Примерно через полкилометра опять выбрался на луга.
Ага, снег раскидан, помята прошлогодняя трава. Здесь Старик лежал до того, как почуял охотника. Потом он, вспахивая вокруг снег, побежал дальше.
Пиляп понял: он где-то рядом, придется гнать его в сторону Мартина. Только бы тот не струсил, не выстрелил раньше времени, не выдал себя суетливым движением!
В эту минуту раздались один за другим два выстрела.
Сердце Пиляпа тревожно забилось.
Он замер и тут же увидел, как по луговине навстречу ему мчится здоровенный мойпар.
— Остановитесь! Остановитесь, Старик! — прошептал Пиляп, следуя обычаю старых хантыйских охотников, утверждающих, что при таком заклинании зверь непременно должен остановиться.
Но медведь и не думал останавливаться. Он продолжал мчаться вперед, не замечая опасности.
«Странный какой-то», — мелькнуло в голове у Пиляпа, а руки тем временем сами привычно взялись за ружье…
Медведь рявкнул, затряс задней лапой и ринулся в сторону протоки.
Пиляп оторопело смотрел ему вслед. Как же так? Почему не попал? Что помешало ему хорошенько прицелиться?
И снова суеверный страх заполз в душу. Этот медведь еще надеется встретиться с ним, иначе не ушел бы от пули!
Пиляп повернул назад. Выйдя к притоке, увидел, как Старик, сильно загребая лапами, наискосок пересекает полоску блестящей на солнце воды. Вот он выбрался на другой берег, отряхнулся и, внезапно обернувшись, пристально взглянул на Пиляпа, словно стираясь его хорошенько запомнить. Потом, почувствовав себя в безопасности, спокойно ушел в сторону тайги.
Пиляпу стало не по себе. Как у всякого старого ханты — а ему перевалило за шестьдесят, — у него были весьма запутанные отношения с медвежьим племенем. Он верил многочисленным преданиям о них, в юности не раз участвовал в знаменитых медвежьих плясках, а бессонными ночами, случалось, не раз размышлял о том или ином мойпаре, с которым сводила его охотничья тропа. Ведь ни один из них не похож на другого!
Вот и этот Старик — кто он такой? Что ему надо? Зачем появился на его, Пиляпа, пути в неурочный час?
Над этим нужно было серьезно подумать, и охотник опять присел на берегу.
Вскоре из-за мыса показалась колданка. Взбудораженный Мартин издали размахивал рукой и что-то кричал — видно, встреча с медведем не прошла для него даром.