Страница 29 из 96
— Кто хлещет? — переспросил Арсин; на какое-то время он даже забыл про греби.
— Как кто — Юхур. Своими глазами сегодня на Гусином острове видела.
— Как на Гусином? Он должен в стаде быть?
— В том-то и дело! О чем я тебе и толкую!
— Ничего не понимаю! Зачем он там оказался-то?
— Дай я тебе все по порядку расскажу… Иду я, стало быть, по льду, подхожу как раз к Гусиному, вдруг слышу женский крик. Пригляделась: женщина на мысу стоит, машет. Оказывается, Хорьяр — вторая Юхурова жена. Стоим друг против друга на расстоянии, наверное, двух бросков аркана. Ближе не подойти — забереги, да и глубоко ведь там… Ну, она мне все и рассказала. Тоже, видать, намучилась крепко. Гнали они отельное стадо, там еще пастух Рохтымов с ними был, и остановились, стало быть, на острове — приняли его ночью за коренной берег реки. Ну, Юхур с Рохтымовым и решили гульнуть как следует на природе, подальше от людских глаз.
— Да, да, там же рыбацкий домик есть, — кивнул Арсин.
— Вот в этом самом домике они и устроились. А тут ночью пурга. Утром Юхур продрал глаза, похмелился и послал Рохтымова с собакой перегнать стадо дальше. А сам, стало быть, сказал, что нагонит его по дороге…
— А-а, семь мудрецов старины! — перебил жену Арсин. — Ну, теперь мне все ясно.
— Что ясно?
— Ну, пока они пили, пока дрыхли — вот часть стада и переправилась на таловую сторону. А Рохтымов с пьяных глаз того даже и не заметил… Ну ладно, говори дальше.
— Ох, так, видно, хорошо погуляли, что смех один получился. Юхур, оказывается, пожалел своих ездовых оленей, пустил на ночь покормиться. Пьяный — он ведь любой свой шаг считает хорошим… Ему бы утром их поймать, а он с больной головы про них даже и не вспомнил. Ну, они вместе со стадом и подались, его олени-то. Так Юхур с женой и остались на острове… две свои нарты пасти…
Арсин рассмеялся следом за женой.
— Ну и пастухи! Вот так пастухи!..
— Ну, Юхур то ли с горя, то ли с радости — опять за пьянку. Все равно, мол, пастухи за мной приедут, за бригадиром. А тут и пурга опять разгулялась…
Колданка мягко приткнулась к затопленному кусту тала, и Арсин тут же ухватился за него.
— Передохнем немного, ладно? Ты не узнала, что он, Юхур, собирается делать-то? Надо ведь, чтобы они оленей забрали… Телята тут…
— А что он собирается делать? Выбраться с острова как-нибудь… Уж Хорьяр умоляла меня, умоляла, узнав, что в сторону Ванды иду, чтобы зашла к ее родственникам, сказала, пусть, мол, за ними на Буране приедут. Тебе, мол, Юхур оленя за это подарит. Мне даже смешно стало…
— Ну, ты хоть зашла к родственникам-то?
— Конечно, зашла, Арсин, а что ж делать. Сказала. Если б Юхур меня попросил — для него бы и пальцем не пошевелила.
— А он-то где был, пока ты с Хорьяр разговаривала?
— Тут же и был, чуть поодаль. Молчал, словно рот у него зашитый.
— А, все-таки заговорила в нем совесть. — Арсин так сильно надавил на таловый отросток, что тот треснул. Он перехватился за другой, потолще. — Как ты все же узнала, что я на острове?
— А где же тебе еще быть? — засмеялась Таясь. — В Ванды пришла, народ порасспросила: не приезжал ли, мол, обратно. Никто не видел. Осталось тебя только здесь искать. Я уж, грешным делом, думала, не случилось ли что…
Но Арсин вдруг опять перебил ее с каким-то странным, отсутствующим видом:
— Так, говоришь, Юхура, значит, в Ванды должны вначале привезти?
— Ну да. А оттуда они с женой пешком нагонят стадо.
— Ну да, ну да. Дорогу знают… А потом, когда отел, стада ведь почти на месте стоят. Всего, наверное, два дня хода, дальше, поди, не успели уйти… — Видно было, что Арсин говорит это, а сам думает о чем-то своем. Неожиданно он нахмурился, свел брови и вдруг сказал, бросив на жену быстрый взгляд:
— Знаешь что, Таясь? Едем-ка обратно.
— Куда обратно? Зачем?
— В Ванды схожу. Здесь же близко. Скажу Юхуру, что часть его стада тут находится.
— А зачем сейчас, Арсин? На обратном пути и заедем…
— Нельзя, Таясь, опоздать можно. Вдруг он успеет на другой берег переправиться? На Уральскую сторону.
— Ну, давай я съезжу. Ты посмотри на себя — от тебя ведь одни кости скоро останутся!
— Эх Таясь, Таясь! Пожалей-ка ты глаза семи богов на небе, — засмеялся Арсин. — Да за кого ты меня принимаешь-то? Рано меня, бывшего фронтовика, со счетов списывать!.. — И посерьезнел. — Нет, Таясь, тебе нельзя. А ну как лед тронется? Вот и растеряешься… А я-то не раз в таких переделках бывал. — И Арсин, отпустив таловый куст, развернул лодку в сторону разлившихся заберегов, где вода в вечерней тишине лоснилась, словно жир.
Вернулись они уже заполночь. Арсин, хоть и хорохорился давеча, еле волочил ноги. А вскоре, едва они с Таясь успели переправиться на остров, вдалеке показались две человеческие фигуры. Люди торопливо шагали по гладкому льду.
— Ну, вот и хозяева стада, кажись, пожаловали, — сказал Арсин. — Вон тот, правый, на женщину смахивает. Поди, Хорьяр с Юхуром и есть.
— Да, похоже. Знаешь, Арсин, я, пожалуй, не поеду перевозить их на колданке, а? Ты уж давай сам как-нибудь, ладно?
— Ладно, Таясь, ладно. Иди давай в избушку. Печь натопи, чаек согрей…
— Это для Юхура, что ли? Кой? Сорни Турам — Золотое Небо! Да лучше пусть руки мои отсохнут, чем его чаем напою!
— Но ведь он же не просто так, Таясь, не в гости… К тому же не один, с женой. Она-то при чем?
— Ну ладно, езжай, — смягчилась наконец Таясь. — Там посмотрим.
…Юхур сошел на берег молчком — ни здравствуй, ни прощай, словно ему вдруг отказал язык. Постоял, огляделся, закинул за плечо аркан и, буркнув что-то жене, которая шла следом, с ходу направился смотреть, в каком состоянии отколовшееся по его вине стадо. Естественно, и Арсин не стал навязываться ему в попутчики, ушел вместе с Таясь в избушку — почаевничали, перекусили. Однако любопытство все же разбирало его, не удержался, залез на свою смотровую лестницу, чтобы поглядеть, что же все-таки там Юхур делает.
Тот долго ходил по острову, часто останавливался около тех важенок, которые еще не отелились. Яловых вылавливал, словно хотел сам еще раз убедиться в том, что теленка у нее и не должно быть. Глядя на этот явно затянувшийся осмотр, Арсин усмехнулся: «О, семь мудрецов старины! И как вы только послали такого человека на землю?! Глазам своим верить не хочет. Не съел ли, мол, Арсин, не упрятал ли куда-нибудь теленка. Только это, наверное, и есть в голове — а то с чего бы ему каждую важенку так тщательно ощупывать?»
Однако он и не думал мешать Юхуру: человеку стадо доверено, бригадир как-никак, вся ответственность за оленей на нем… А ему самому теперь, когда стадо передано с рук на руки, можно, пожалуй, и уезжать с острова, хватит, сколько можно здесь голодать…
Похоже, о том же думала и Таясь — подошла вдруг к лестнице, спросила у него негромко:
— Арсин, долго ты еще будешь там сидеть? По-моему, ты теперь свободен — не пора ли домой собираться? Давай хотя бы в Ванды поедем, что тут без еды торчать?
— Погоди немного. Пусть Юхур вернется. Может, помощь ему какая нужна…
— Да ты-то чем ему поможешь? То, что раньше делал — да, понятно. А сейчас? Наоборот, нам лучше бы поскорее в поселок попасть, сообщить обо всем в контору.
— Сообщать — это надо в Порават, а не в Ванды. А добраться ли нам теперь до Поравата — это еще вопрос… Это ж не шутки — полста верст вкруговую по льду. А ну, как он тронется? О, семь богов на небе! У ледохода знаешь, какая сила? Нашу лодку, как скорлупку сотрет. Если сообщать — надо что-то иное придумать. Как-то по-другому…
— Да что тут придумаешь-то? Мы же не птицы, крыльев нам бог не послал…
— Крыльев, говоришь, не послал? — Арсин даже скатился со своей лестницы. — Слышишь, Таясь? Здесь же вертолеты в сторону Горок пролетают. Каждое утро их вижу. Вот бы с вертолетом как-то весточку передать…
— Да что ты хоть говоришь, Арсин! Так он к тебе и сядет, вертолет!