Страница 6 из 9
Денег с меня Антон не попросил, так что, от всего сердца пожелав ему хорошей дороги и удачного разрешения всех дел, я с чистой совестью отправилась искать эту самую гостиницу.
Пока я шла, малышка окончательно проснулась и заплакала, вдобавок ко всему описалась, отчего мой самодельный слинг промок, а учитывая осень и промозглую погоду, это было чревато, так что вопрос комнаты встал уже ребром.
Гостиница оказалась небольшим трехэтажным зданием без всяких изысков, но зато в центре поселка, так что долго искать не пришлось.
Подойдя ко входу, спрятала кочергу под курткой, отвязала пакет, взяв его в руку. Жаль, нельзя было посмотреть на себя в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу более-менее адекватно. Хотя подобрал же меня Антон. Значит, не все так плохо.
Меня встретила администратор, молодая девушка с пирсингом в носу и зелеными волосами. Она смерила меня подозрительным взглядом, попросила паспорт, но по поводу ребенка, которого я никак не могла успокоить, не сказала ни слова.
Правда отзывы об этом месте были явно преувеличены. В корридоре то и дело мигал свет, а компьютер, куда пытались занести мои данные, несколько раз сам собой перезагружался.
Когда расплачивалась за номер, поднесла карточку к терминалу и скрестила пальцы за спиной. Терминал пикнул, принял оплату и даже не спросил ПИН-код.
«Повезло!»
Меня проводили в маленькую комнату на втором этаже, состоящую из узкой кровати, тумбочки и розетки. Зато присутствовало целых два окна, так как номер был угловым.
— Душ и туалет общие, в конце этажа, — пояснила зеленоволосая, прежде чем оставить меня одну.
Оставшись одна, я наконец смогла переодеть и покормить малышку.
Какая она все-таки крошечная! Смотря в маленькое, еще сморщенное личико, я все больше проникалась к ней жалостью, нежностью и теплотой. Пусть она и не моя дочь, но было что-то невозможно трогательное в том, чтобы кормить ее, переодевать.
«Это все гормоны, которых у тебя быть не должно», — напомнила себе.
Малышка сыто икнула, блаженно засыпая. Положив на кровать, немного полюбовалась ею, а затем взялась за телефон и набрала номер старшего из своих братьев:
«Неправильно набран номер…»
Что за ерунда?
За следующие полчаса сделала еще с десяток попыток. Номера подруг, которые помнила, родственников. Где-то автоответчик говорил, что номер набран неправильно, где-то отвечали совсем другие люди.
Отчаявшись, позвонила секретарю в школу, где работала, на городской телефон, добавив перед этим код страны и города.
— Школа номер шестьдесят девять, слушаю, — ответили мне через несколько бесконечно долгих гудков. Голос нашей секретарши, Любы, узнала сразу.
«Слава всем богам!» — облегченно выдохнула я.
— Люба, это Мария Сорокина. Ты не могла бы позвать к телефону нашего директора, Надежду Васильевну?
— Эм… а вам по какому вопросу? — рассеяно отозвалась Люба. — И директор у нас Виктор Семенович Потапов.
— А Надежда Васильевна когда успела уволиться?
— Извините, вы, наверное, не туда попали. Такой никогда не работало.
— Люба, подожди, это же я, Маша. Помнишь, я тебя на свой День Рождения приглашала летом, на дачу? Ты еще в баню идти не захотела… — со стремительно тающей надеждой начала рассказывать я.
Что вообще происходит? Куда делись мои родственники, почему в родной школе меня не узнают?
— Вы не туда попали, — уверенно оборвала меня секретарь и положила трубку.
Глава 4
Следующие полчаса ушли у меня на попытки войти в свои соцсети, электронную почту и найти в интернете хотя бы кого-нибудь из знакомых. С каждой неудачной попыткой моя паника становилась все сильнее и сильнее.
Видимо, в той деревне я основательно приложилась головой, потому что все, что я знала и помнила, — оказалось неверным. Никакой Марии Сорокиной попросту не существовало. Педагогический вуз, в котором я училась, существовал, а вот меня в списке выпускников моего года не значилось. Как не значилось еще несколько имен одногруппников, которых я помнила.
Потом я кинулась проверять основные исторические факты — войны, теракты, названия столиц разных стран. И даже здесь оказались несоответствия. Их было немного, в основном, все совладало, но взять хотя бы то, что острова Мартиника и Гваделупа оказались вдруг принадлежащими Испании, а не Франции, как я помнила.
«Прощай, знание географии…» — мысленно ужаснулась я.
А вдобавок ко всему, я таки смогла зайти в одно из установленных приложений-мессенджеров в телефоне и найти переписку Ирины со… мной?
Я листала наши совместные фотографии, которые мы друг другу перекидывали. Вот это наше совместное фото год назад. Мы радостные и довольные, стоим на фоне какого-то памятника, и никаким похищением и сектой даже не пахнет…
Я полистала еще несколько фотографий.
Ирина была миниатюрной блондинкой и все время красила волосы в яркие цвета, я же была более рослой, с густыми каштановыми волосами. Если мы и правда были с ней сестрами, то, наверное, сводными, потому что более непохожих друг на друга людей найти сложно. Разве что глаза у обеих были одинаковыми — глубокого сине-зеленого оттенка.
Читать переписку между сестрами, зная, что одной из них уже нет в живых, было грустно.
Но это был бесценный источник информации.
Например, я выяснила, что отец ребенка погиб, а гинекологи в один голос говорили, что и малышка не выживет, и уговаривали мать прервать беременность, но Ирина не сдавалась, она искала способы и была готова поверить даже в чудо.
Постепенно от равнодушного просматривания коротких диалогов с чужими мне людьми я начала приходить к негодованию. На того идиота, что порекомендовал Ирине сбрендившую бабку, на саму повитуху, пообещавшую чудо за деньги.
По всему выходило, что в Песье Ирина оказалась не случайно. Бабка-повитуха пообещала ей, что за кругленькую сумму поможет ребенку родиться живым.
Сухие короткие строчки оживали перед глазами. Ирина с яркой прической, но потухшими глазами. Она упрямо сжимает кулаки, сдерживая бессильные слёзы...
«Я выставила нашу квартиру на продажу»
«Мы уже об этом говорили. Квартира общая. Продавай свою долю»
«Марусенька, пожалуйста. Иначе мне не хватит денег. Я все тебе верну, обещаю»
«Да ладно бы ты в Израиль собиралась, в какую-нибудь частную клинику. Или в Швейцарию. Ты хоть понимаешь, что шарлатанам деньги отдаешь?»
Что заставило Марьяну согласиться с волей сестры, было неясно. Но, так или иначе, квартира была продана.
Когда по обрывкам переписок я наконец сумела понять, что произошло, мне захотелось схватиться за голову, желательно за голову того, кто надоумил их во все это влезть.
— Дура… ой, дуры… — прошептала я, не сдержавшись.
Сами же себя за свои деньги угробили!
— Угу. Ребенок-то родится, да только потом вы его придушите, пожалуйста. Он же «проклятый»! — с сарказмом произнесла вслух, обращаясь не то к Ирине, не то к этой самой повитухе, пусть они и не могли меня слышать. — И да, в договоре про то, что мать останется живой, речи не было. Удобно!
Вот так вот две сестры продали квартиру, в которой жили, чтобы расплатиться с бабкой из глухой деревни, и оказались в мрачном, богом забытом месте.
Я нашла диалог, как Марьяна предлагала Ирине купить с собой детские вещи, но та возразила: «Плохая примета покупать заранее!»
Угу. Плохая примета рожать ночью в глухой деревне без элементарных удобств в виде кровати. А покупать необходимый минимум — это благоразумие.
И, тем не менее, после того, как я около часа вчитывалась в строчки на экране смартфона, я невольно начала чувствовать, что обе эти женщины действительно мне родные.
Перед глазами встали розовые волосы, разметавшиеся по грязному матрасу, то, как я держала Ирину за руку, когда свет в хижине вдруг отключился. Меня запоздало начало накрывать горе. В горле встал ком, слезы выступили на глазах, и я их сердито вытерла рукой.