Страница 244 из 278
В Париже судьба самого Краона к этому времени отошла на второй план. Министры Карла VI увидели возможность обратить гнев короля против более важной цели — Иоанна IV Бретонского. Насколько известно, герцог Бретонский не имел никакого отношения к заговору, но убедить в этом коннетабля оказалось непросто. Давняя вражда между двумя соперниками за контроль над Бретанью к этому времени достигла нового пика интенсивности. После двух бездетных браков Иоанн IV женился на дочери Карла Наваррского Жанне. Недавно она родила сына, первого из восьми детей, родившихся у этой пары. Рождение будущего Иоанна V Бретонского сняло угрозу перехода герцогства к зятю Клиссона Жану де Пентьевр и обеспечило продолжение династии, насколько это было возможно в нездоровых условиях XIV века. Это также означало, что амбиции Клиссона могли быть реализованы только путем использования власти короны против герцога Бретани. Публичное примирение коннетабля со своим соперником, организованное герцогами Бургундским и Беррийским в 1388 году, никогда не было более чем формальностью с обеих сторон. Отношения между ними постепенно ухудшались, пока к лету 1391 года в Бретани не началась открытая война между их бретонскими сторонниками[1096].
Для Совета французского короля существовали более широкие проблемы, чем спор между двумя ревнивыми и упрямыми людьми. Отношения Иоанна IV с французским королевским правительством становились все более напряженными, поскольку борьба между Англией и Францией, казалось, подходила к концу. В складывающихся новых международных отношениях Иоанн IV нуждался в юридическом урегулировании с Францией. Разбирались старые спорные вопросы: форма оммажа герцога королю и оммажа его вассалов, контроль над важнейшими пограничными крепостями, осуществление герцогом королевских прав на чеканку денег, назначение епископов и извечные раздражители — обращения бретонцев в Парижский Парламент и вмешательство французских чиновников в дела герцогства. Поскольку герцоги Бургундский и Беррийский, его традиционные покровители, лишились власти, в правительстве короля главенствовал его главный враг, а Ричард II не проявлял интереса к традиционной роли Англии как гаранта территориальной целостности Бретани, у Иоанна IV было очень мало возможностей торговаться. В январе 1392 года состоялась трудная встреча Карла VI и герцога в городе Тур на Луаре, после которой было заключено соглашение, не удовлетворившее ни одного из них. Герцог снова пообещал заключить мир со своими внутренними врагами. Было достигнуто соглашение, в основном на условиях Иоанна IV, по некоторым сложным юридическим вопросам. Были проведены переговоры о браке между малолетним сыном Иоанна IV и годовалой дочерью короля Жанной. Но дискуссии были неприятными, а атмосфера напряженной. Когда все было закончено, Иоанн IV подписал у нотариуса частный документ, в котором заявил, что его собственные уступки были вынужденными и сделаны под угрозами. Никто из министров Карла VI не считал вопрос закрытым. Когда Иоанн IV написал королю письмо с протестом, что Пьер де Краон не получил у него убежища и больше не находится в Бретани, Карл VI и его брат сначала были склонны поверить ему, но Совет был непреклонен, и считал, что Краон никогда бы не предпринял такой дерзкий шаг против короля без поддержки герцога Бретонского. Карл VI, разгневанный и легко управляемый, поддался на уговоры и среди приближенных короля возобладала навязчивая идея, что Иоанн IV должен быть наказан за преступление Краона[1097].
Совет короля собрался в Париже примерно в начале июля 1392 года, чтобы решить, что делать. На заседании главенствовали коннетабль и два ведущих деятеля администрации, Бюро де Ла Ривьер и Жан ле Мерсье. Все трое были убеждены, что король должен вести армию в Бретань, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное его чести Иоанном IV. Для финансирования значительных расходов на военное жалованье Клиссон обязался одолжить правительству не менее 80.000 франков наличными из собственных средств. Король и его брат уже склонились к этому плану. Союзники коннетабля и многочисленные протеже мармузетов в королевской администрации тоже. Единственный голос, призывавший к осторожности, принадлежал герцогу Бурбонскому. Он считал, что это решение было ошибкой. Дело против Иоанна IV казалось надуманным, а возмездие было несоразмерно преступлению. Все дело было слишком сильно связано с личной обидой Оливье де Клиссона. "Герцог Бретани — великий сеньор, — убеждал герцог Бурбонский, — он еще может сослужить вам хорошую службу". Но Карл VI отмел все возражения.
Современники были потрясены. Не было прецедента, чтобы король и его министры единолично начали крупную кампанию. Это выглядело как предвзятое решение, сознательный отказ от демонстрации обдуманности и консенсуса, которые всегда придавали легитимность таким решениям в прошлом. Герцог Беррийский придерживался своего собственного мнения и среди своих приближенных он не скрывал неодобрения. Герцог Бургундский, с которым даже не посоветовались, был в ярости. Он написал Бюро де Ла Ривьеру и другим видным министрам письмо с протестом. В какой-то степени Филиппом двигала более древняя концепция общественного порядка, при которой частная война между дворянами не рассматривалась как государственное дело. В конце концов, на коннетабля напали не во время исполнения им своих обязанностей, а по дороге домой после бала и хорошего ужина. Филипп рассматривал ссору между Клиссоном и Краоном как их личное дело, которое не должно касаться ни Бретани, ни Франции, ни других подданных короля. Его беспокоили более широкие политические последствия, о которых советники короля, похоже, совершенно не задумывались. Решение затеять войну с Иоанном IV в этот момент могло лишь подтолкнуть его в объятия англичан и разрушить перспективы заключения мира. Эти опасения имели под собой основания. Первое, что сделал Иоанн IV, узнав о решении Карла VI, — срочно отправил своих агентов в Англию с предложениями о новом военном союзе. Они прибыли с предложением сдать главные крепости герцогства в руки англичан и инструкциями нанять до 5.000 наемников. Ответ английского правительства не зафиксирован, но есть некоторые свидетельства того, что предложения герцога были серьезно рассмотрены министрами Ричарда II[1098].
Армия французского короля, численностью около 7.000 или 8.000 человек, собралась на берегу реки Сарта в конце июля 1392 года под стенами кафедрального города Ле-Ман. Она состояла преимущественно из контингентов знатных дворян. Несмотря на свои опасения, явились все королевские принцы, за исключением герцога Беррийского, друга и союзника Иоанна IV, который ухитрился сам себя отправить с дипломатической миссией в Авиньон. Брат короля Людовик, который накануне кампании стал герцогом Орлеанским, явился со значительным собственным войском. Государственные чиновники и придворная знать все прибыли со своими свитами. Провинции Нормандия, Анжу и Мэн предоставили значительные контингенты. Но большая часть остальной французской знати осталась в стороне. Франкоязычное дворянство восточной Бретани, традиционно лояльное короне, было призвано, но мало кто из них явился. В войсках, участвовавших в сборе, ощущалась явная тревога. Ходили слухи, что приближенные к королю дворяне денно и нощно требовали от него передумать. Единственным ответом Карла VI было решение отстраниться от толпы просителей и окружить себя министрами-мармузетами. Даже весть о том, что Пьер де Краон находится в Барселоне, а не в Бретани, не смогла поколебать его решимости. "Тот, кто советует мне остановиться, — заявил он, — советует мне против моей воли и не является моим другом"[1099].
5 августа 1392 года, когда армия двинулась на юг через лес Ле-Ман, у Карла VI случился психический припадок. Сначала, по словам Фруассара, из леса выбежал некий оборванец и пустился вслед королю, крича изо всех сил: "Остановись, король! Тебя предали!". Человек, который, возможно, был безумен, был отогнан телохранителями Карла VI, но этот инцидент сильно обеспокоил короля. Он уже несколько недель страдал от истощения, недосыпания и "лихорадки, сопровождавшейся сильной горячкой". День был очень жаркий. По словам хрониста, король был одет "в черную бархатную куртку, в которой вскоре покрылся по́том, ярко-алую шапку, держал в руке жемчужные четки, которые королева дала ему в дорогу". Облака мелкой пыли, поднимаемые копытами тысяч лошадей, забивали ноздри и легкие людей. Поскакав вперед, чтобы избавиться от пыли, Карл VI въехал на поляну недалеко от деревни Понваллен, сопровождаемый только своим братом Людовиком и несколькими придворными рыцарями. Ехавший позади короля паж, несший королевское копье, задремал в седле и позволил копью выпасть из рук; наконечник копья, со звоном ударил, по шлему другого рыцаря. Король вздрогнул. Подумав, что на него напали, он выхватил меч и с воплем "Вперед, вперед на предателей!" проткнул им пажа, а затем бросился на собственных рыцарей. Король успел убить бастарда де Полиньяка, ранил еще троих и погнался за собственным братом, Людовиком, который, однако, успел укрыться в лесу. Не сразу, но до его спутников дошло, что король их больше не узнает. В течение часа Карл VI скакал туда-сюда и наносил удары, пока его меч не сломался, а лошадь не выбилась из сил. Тогда кастелян двора Гийом Мартель подкрался сзади, запрыгнул на круп лошади и обхватил короля за руки, в то время как другие отобрали у него сломанный меч и стащили с седла. Король, в бессознательном состоянии, на повозке был доставлен обратно в Ле-Ман, а по Анжерской дороге разосланы гонцы, с приказами каждому отряду поворачивать назад. Бретонская кампания была закончена[1100].
1096
'Chron. Brioc.', col. 62; Chron. r. St.-Denis, i, 720–2; John IV, Actes, no. 983 (p. 576).
1097
'Chron. Brioc.', cols. 63–8; Morice, Preuves, ii, cols. 577–8, 581–8, 594; Froissart, Chron. (KL), xv, 362–8; 'Séjours', 453–4; John IV, Actes, nos. 795–9, 803–5. Chron. r. St.-Denis, ii, 8–10; Bouchart, Gr. chron. Bretagne, ii, 185 (late). Ср. о предварительных посольствах: *Terrier de Loray, PJ nos. 135–6; BN PO 584 Canard/15, 1320 Giac/28, 1878 Martreuil/9, 2828 Thigonville/3; BN Clair. 140/59, 204/104.
1098
Chron. r. St.-Denis, ii, 10–12; 'Chron. Brioc.', cols. 67–8; Chron. premiers Valois, 330–1; Juvénal, Hist., 89–90; Chron. Bourbon, 261–3; Froissart, Chron. (KL), xv, 22–3, 25–6. Заем: BN Fr. 4482, p. 242. Армия, должно быть, была созвана не позднее начала июля, так начала собираться в Ле-Мане с 18-го числа: BN Clair. 42, p. 3142; 51, p. 3857vo; Morice, Preuves, ii, 597–616. Предложение союза: PPC, i, 41–7, 89–93.
1099
Rey (1965), ii, 387n2; Morice, Preuves, ii, 597–616; Pièces rel. Louis d'Orléans, no. 39; Chronographia, iii, 104–5; BN Fr. 4482, pp. 167–235; BN Clair. 841, pp. 167–235; Froissart, Chron. (KL), xv, 28–9, 34, 32–4.
1100
Chron. r. St.-Denis, ii, 18–20; Froissart, Chron. (KL), xv, 29–30, 35–43; 'A