Последний Эсхатон

Щеки Элизабет стали красными из-за злости. Никто и ничего не мог противопоставить Белому, ведь он был прав. Напрямую с ним никто не согласился, но его точку зрения все приняли к сведению.

Далее со своим предложением выступил уставший Савинир. На его лице можно было проследить самую настоящую тоску, не сравнимую ни с каким ещё чувством.

— Что если нам рискнуть, и всё-таки использовать машину, созданную мной и Солом вместе? — Савинир произнес это предложение, и Сол обернулся на него, выйдя из своих мыслей и расчетов. Но уже через секунду он продолжил. — Правда, не таким способом, который хочет использовать Сол.

Сол отвернулся от него, и снова омертвел. В миг в нем загорелась надежда, и в миг погибла.

— Так что вы бы хотели сделать? — заинтересовался Байрон Эрл.

— Наша машина способна изолировать внутреннюю энергию, что извергает Вечное сердце, и при этом сохранить её в первозданном виде. Что если Эмелис войдет в нашу машину, но при этом мы не будем извлекать Вечное сердце? Мы изолируем их от нашего мира, и Вечному сердцу не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Очевидно, что Вечное сердце не захочет лишаться своего сосуда, — Савинир запнулся, — Эмелис, дорогая, прости, что назвал тебя таким словом. Так вот, ему не останется ничего, кроме как принять нашу сторону. Идея не без риска, конечно, но она самая гуманная по отношению к Вечному сердцу и самой Эмелис.

Слова Савинира бурно приняли. На худой конец всё равно сохранилась бы жизнь Эмелис. Сама же Эмелис была категорически против этой идеи, поэтому компания перешла к следующему мнению. Мнению Элизабет.

— Мы извлечем Вечное сердце и быстро перенесем его в живой фитоценоз и вынесем их вместе в бесконечную диссоциативность, — голо ответила Элизабет. Заметив замешательство других, она продолжила. — Вы знаете, что у Изгоев есть корабль, «Ковчег», что может выдержать постоянное пребывание в состоянии диссоциативности. Проще говоря, в состоянии постоянного прыжка, из которого невозможно выйти. Перемещением Вечного сердца внутрь «Ковчега» мы как минимум отсрочим наш всеобщий конец. А может и вовсе сможем полностью его избежать.

— Это поможет нам лишь на половину. Думаете, Вечное сердце не сможет выйти из диссоциативности? — возмутился Белый, и скрестил руки на своей широкой грудной клетке.

— Вы, видимо, не слушали полного рассказа Эмелис. Живой фитоценоз способен сдерживать Вечное сердце, выступать в качестве ограничивающего сосуда. Альма-матер, судя по всему, была создана именно для ограничения Вечного сердца. Если нам удастся провернуть нечто подобное, то первородный артефакт не сможет докучать нам из диссоциативности, ведь и сама эта диссоциативность будет создана фитоценозом, — возгордилась Элизабет своей идеей.

Император отстранился от стола в молчании. Все, кроме него за этим столом бурно приняли идею Элизабет. Она утерла нос Императору, чье предложение не взыскало такой популярности и одобрения.

Далее настал черед Эмелис что-то предлагать. Она помолчала минуту, окидывая всех многозначительным взглядом. Сол казался покинутым. Байрон Эрл искренне улыбался, и рассуждал о чём-то в своей голове. Император Белый нервно проводил рукой по детонатору и потирал область шеи вокруг него. Савинир смотрел куда-то вдаль, словно находился в открытом пространстве. Элизабет всё ещё гордилась своей идеей.

— Итак! Я, кажется, нашла оптимальное решение для выхода из нашего плачевного положения! — внезапно воскликнула Эмелис. Все приготовились слушать и отвлеклись от своих мыслей. Даже Сол повернул голову на девушку, в ожидании того, как она начнет говорить. — Я придумала целый план, который содержит в себе частички каждой из наших идей, и, мне кажется, что он обязательно должен сработать.

— Не томите… ну же… — жалобно произнес Сол.

— План состоит из пяти основных этапов. Первым этапом я войду в машину Сола и доктора Савинира. Вместе с ней и Солом, на корабле «Ковчег», я буду вынесена в бесконечную диссоциативность. Второй этап предполагает отделение Альма-матер от моего тела. Если что-то пойдет не так, Альма-матер сможет взять дело в свои руки. Третьим этапом станет введение меня в искусственную кому по технологии Империи. Внутри своего коматозного сна мне не останется ничего, кроме как встретится с Вечным сердцем лично, а ему не останется ничего, кроме как встретится со мной. Из моего тела Вечное сердце выйти не посмеет, а если и выйдет, то сразу же будет перехвачено Альма-матер, из которой без её воли выйти уже не сможет. Мой сон будет длиться достаточное время, и я не смогу выйти из него, пока Вечное сердце не будет убеждено в том, что ему нельзя окончательно уничтожать наш мир. У него попросту не будет выбора, кроме как слушать меня. Не знаю, насколько долго затянется это действие, но без боя я точно не сдамся. Альма-матер поддерживает мою инициативу, хоть она и настроена пессимистично насчет этого плана. В заключительном этапе Сол вытащит меня из машины, и выведет «Ковчег» из диссоциативности, и всё будет прекрасно.

Никто не проронил и слова, пока Эмелис диктовала свой план. Он прижился всем кроме самой Альма-матер, что была против пятого этапа. Однако даже если Сол взбунтуется уже на «Ковчеге», Альма-матер попробует ликвидировать его прямо из машины, в которой будет находиться вместе с Эмелис. Далее она будет отвечать за выполнение пятого этапа. Этого она девушке не сказала, и сохранила в секрете возможный вариант развития событий.

Совещание окончилось. Все поочередно вышли из дома советов в сопровождении телохранителей, а на улице уже собралась толпа зевак и репортеров, которых спугнули уже упомянутые телохранители. Сол настаивал, что приступить к делу им нужно прямо сейчас, но все остальные пришли к выводу, что Эмелис сначала нужно отдохнуть хотя бы час. Чёрные пространственные стены уже начали сдавливать Землю, но до Луны они пока что не добрались. Неизвестно, почему Вечное сердце так сильно замедлило ход естественной смерти Вселенной, но это точно играло на руку человечеству.

Ещё немного обменявшись словами, все члены совета разошлись в разные стороны. С Эмелис остался один только Савинир.

— Давай прогуляемся, и удалимся от суеты последней станции человечества. Я хочу с тобой поговорить, возможно, в последний раз, — жалобно произнес отец Эмелис.

Девушка была рада такой просьбе. Она уже долго не проводила времени с отцом, и каким бы он ни стал холодным, он всё равно оставался в первую очередь её родным папой, и лишь потом доктором Савиниром.

Они начали прогулку с уже известных Эмелис улочек станции «Эйткен». Роботы-садовники с момента последнего посещения этого место девушкой. Теперь на улицах их стало в несколько раз меньше, нежели чем в прошлый раз. Теперь они стригли газоны, садили цветы и наблюдали за развитием растений вместо того, чтобы избавляться от бурно распространившихся зелени, численность которой уже была заметно уменьшена, когда на станцию вернулись люди. Они летали так мило и беззаботно, словно пчелки-труженики, а наблюдение за ними доставляло одно лишь удовольствие.

— Отец, помнишь ту рыбку, что ты мне подарил? Что с ней стало в итоге?

— О, она жива. Чудом жива, и теперь живет в аквариуме у меня дома.

Эмелис обрадовалась тому, что рыбка смогла спастись.

— Поклянись, что не станешь жертвовать собой, если что-то пойдет не так, — резко затосковал Савинир.

— Клянусь. Конечно клянусь…

Эмелис соврала, скрестив пальцы у себя за спиной. Она не хотела расстраивать отца. Она бы всё равно сделала всё, что в её силах, лишь бы спасти её родной мир. Она не сдастся, и пожертвует собой, если появится хоть какая-нибудь уверенность в том, что жертва её будет не напрасна. Но Савинир её раскусил.

— Пожалуйста, не нужно мне врать. Я ведь знаю, что у тебя на уме… — ещё более тоскливо сказал Савинир. Они остановились, и Эмелис его обняла. Савинир вытер скупую слезу.

— Прости меня… прости за всё. Я никудышная дочь. Прости, что уделяла тебе так мало времени. Ты сделал для меня очень многое, и я это очень ценю. Особенно когда погибла мама…