Мятежный (ЛП)

Грейсон перевернул меня на живот. Молча наклонился и прикусил одну ягодицу, обхватив другую рукой, его большой палец снова скользнул по моей заднице.

— Встань на колени, Мелани.

Тихо всхлипывая, я сделала как он велел, тогда Грейсон провёл рукой по моей спине.

— Грейсон, это такие сильные ощущения…

— Отпусти себя, принцесса. Покажи мне. Чёрт, дай мне посмотреть, как ты разлетаешься на части.

Одной рукой Грейсон гладил мою спину, а другой в это время продолжал меня ласкать. Чувства поглотили меня. Я захныкала, закрыв глаза, когда его пьянящие прикосновения стали дарить мне новые и глубокие ощущения. Грейсон укусил меня за ягодицу и не переставая трахал большим пальцем, а когда ввёл в мою киску средний палец, я перешагнула за грань. Оргазм всё длился и длился.

Когда я кончила, Грейсон прижался ко мне, искушая, своим членом, твёрдым и пульсирующим, так что я могла хорошо это почувствовать, и отодвинул в сторону косу, оголяя заднюю часть шеи, его хриплый от возбуждения голос горячил мой затылок.

— Вот умница, — промурлыкал он, пощипывая мои соски, потирая внешнее колечко моей попки, пока сокращения внутренних мышц не ослабли.

— Это было… невероятно.

Я повернулась и пока пыталась отдышаться, он перекатился на спину и закинул руки за голову. Было трудно дышать, когда воздух насыщен похотью, желанием, животным, первобытным влечением, которое мне никогда раньше не доводилось испытывать. Я хотела, почувствовать в себе его член, хотела с ним делать всё, но будет ли он со мной нежен?

Его тело источало напряжение, мышцы туго натянуты, член снова стоял на изготовку.

— У тебя было много любовниц? — прошептала я, сжимая его в своей руке, и чувствуя беспричинную ревность.

— Любовниц? Нет, вообще-то. Секс-партнёрш — да. — Грейсон обхватил моё лицо рукой и крепко сжал щёки. — Но я никогда не трахал такой ротик, как твой. А теперь открой его пошире, принцесса.

Он встал на колени и потянул меня за косу, и я уже снова была мокрой. Когда он наполнил мой рот, я подняла на него взгляд, он не сводил с меня глаз, следя за каждым движением моего языка, за каждым миллиметром плоти, который я облизывала, за каждым вздохом, который я позволяла себе, лаская его длину.

— Блядь, — прохрипел Грейсон, ритмично вдалбливаясь и мучительно растягивая удовольствие. Я провела по нему языком, наши глаза не могли оторваться друг от друга, словно притянутые магнитом. — Тебе нравится, да? — заурчал он. Меня возбуждало то, как Грейсон со мной говорил. Если бы он сейчас прикоснулся ко мне, я бы кончила. Я намеревалась просунуть руку между ног и поласкать себя. Но вместо этого сжала основание его члена, потому что хотела, чтобы всякий раз, когда у него возникнет желание уйти, он представлял в воображении этот минет…

Я, как правило, отстраняюсь, когда мужчина кончает, и почувствовав, что он напрягся, уже собиралась отодвинуться, но он промурлыкал:

— Всё до последней капли — твоё.

Грейсон сжал в кулаке мою косу, его глаза были требовательны и неумолимы, и мне вдруг захотелось доставить ему удовольствие, попробовать его на вкус, и я это сделала.

Я на мгновение закрываю глаза и позволяю воспоминаниям о вчерашнем дне растаять в воздухе. Открыв глаза, вижу, что Грейсон на балконе всё ещё разговаривает по телефону. Его ноги, крепкие, как стволы деревьев, длинные, мускулистые и волосатые широко расставлены. Икры стройные и сильные, тело покрыто золотистым загаром, его задница совершенна, мускулистая, идеально вылепленная, как и перевёрнутый треугольник его спины от широких плеч до узкого таза. И он там, чтобы любой, у кого есть бинокль, мог видеть абсолютно голого. Стоящего прямо там.

Грёбаного бога секса.

Грейсон открывает стеклянную дверь, продолжая говорить по телефону. Он возвращается в комнату, отключает сотовый, и я замечаю, что у него на предплечье наложена широкая повязка.

Как только он приближается, я поднимаю простыни, потому что жажду его тепла, его близости, его запаха на моей коже.

— Работа? — спрашиваю я.

— Можно сказать и так, — говорит Грейсон, забираясь ко мне под одеяло. Я задерживаю дыхание, потому что его твёрдый член ясно говорит мне, что он тоже жаждет меня. Целую шею Грейсона и сжимаю пальцами его ствол, безуспешно пытаясь их сомкнуть вокруг члена, наслаждаясь тем, как быстро он стал твёрдым. К тому времени, как Грейсон закончил разговор, его член уже был наполовину эрегированным, но теперь он снова полностью встал. О, чёрт, я действительно возбуждаю этого парня. Что он там нашёптывает мне, когда мы трахаемся?

Воспоминания заставляют кожу везде покрыться мурашками.

Он смотрит на меня сонными глазами, и у меня резко сводит пальцы ног. А когда он улыбается своей чувственной улыбкой, я просто умираю от желания.

Вдруг он начинает медленно стягивать простыню с моего тела. Через окно струится яркий солнечный свет, и когда Грейсон откидывает простыню, чтобы посмотреть на меня, я в замешательстве ёрзаю на кровати.

— Не надо, — смущённо пищу я, протестуя, и пытаюсь натянуть простыню.

— Надо, — сурово возражает он, хватает ткань в кулак и снова отбрасывает её в сторону, прижимая меня вниз спиной.

Я тут же вспоминаю о своих шрамах после операции на почках.

— Я не привыкла, чтобы меня видели в таком виде.

— Привыкай к тому, что я всегда буду на тебя смотреть, — мягко говорит Грейсон.

Хотя от его слов лицо залило ярким румянцем, он настолько меня загипнотизировал, что я совершенно неподвижно замираю на кровати, и только грудь вздымается вверх и вниз. ВЗГЛЯД, которым он одаривает меня, ощущается словно реальное, физическое прикосновение. Он пронизывает каждую клеточку моего тела, как будто дрожь пробегает от макушки до кончиков пальцев ног.

Никогда не думала, что взгляд может быть таким властным.

Он заставляет меня забыть о шрамах, о каждом моём страдании.

Казалось бы, если мне пересадили почку, когда я была ребёнком, то шрам будет крошечным. Ничего подобного. Этот рубец в нижней правой части живота рос вместе со всем телом. Он выцвел, стал бледно-розовым, к тому же косметика делает чудеса, но тонального крема уже не было.

И Грейсон его замечает.

Он проводит пальцем по шраму и кладёт мою руку на свой собственный шрам. Этот жест подкупает. Потому что у него тоже шрамы, но его это не смущает.

Когда Грейсон наклоняется и прижимается губами к моему шраму, на моих глазах наворачиваются слёзы.

— Что с тобой случилось? — бормочет он.

Не знаю, почему Грейсон заставляет меня волноваться, но я смаргиваю слёзы и провожу рукой по его шраму на груди.

— А что с тобой случилось? — задаю я встречный вопрос хриплым от волнения голосом.

— Дамы вперёд, — мягко говорит он, откидываясь назад и глядя на меня уже не сонными, но потемневшими внимательными глазами.

Не уверена, что хочу, чтобы он знал, что одна из моих почек — не моя. Что я перенесла трансплантацию. И мне обязательно нужно принимать таблетки, чтобы мой организм не отторг донорский орган. Что, может, через пару лет мне снова придётся заменить эту почку на новую, если она начнёт сдавать.

Это не те вещи, в которые посвящаешь мужчину, с которым только начинаешь встречаться, или просто трахаешься, или чем бы мы там не занимались. Есть такое реалити-шоу под названием «Замуж за миллионера», и я никогда не забуду, как эксперт Патти набросилась на девушку, которая обрушила несколько серьёзных проблем на голову бедного холостяка.

Ты не станешь поступать так же!

Если парень искренне о тебе не заботится, то ему на это наплевать!

Вместо этого я тихонько дотрагиваюсь до кольца в соске Грейсона, игриво дёргаю за него и слышу, как он задерживает дыхание. Я ухмыляюсь в его внезапно потемневшие голодные глаза и говорю:

— Может, мне тоже проколоть сосок и вставить кольцо?

Он смеётся, потом успокаивается и качает головой.

— Нет, этому не бывать.

— Почему нет?

Он гладит меня по заднице.