Мятежный (ЛП)

— Этому, блядь, никогда не бывать. Никто и близко не подойдёт к тому, что принадлежит мне.

Вдруг я замечаю, что на тугой повязке на его правой руке выступила кровь, поэтому резко сажусь.

— Что случилось? Это я тебя поцарапала?

Он только улыбается про себя, затягивая повязку.

— Чтобы заставить меня истекать кровью, нужно чуть больше, чем коготок котёнка.

— Давай помогу.

Придвинувшись ближе, беру бинт и осторожно обматываю им его мускулистую руку.

— Ты в порядке? — спрашиваю Грейсона.

— В порядке, — небрежно бросает он.

Закончив бинтовать, я под впечатлением оставляю на повязке поцелуй, легонечко прижимаясь губами к бинту, и закрываю глаза от пронзающей меня нежности. Так непривычно, что мужчина заставляет меня чувствовать эту нежность. Обычно мужчины для меня… просто любовники. Я даже не пытаюсь увидеть в них что-то человеческое. Они скорее походят на врагов, с которыми нужно обращаться осторожно. И иногда использовать. Но чувства к этому мужчине, — самые сильные, что я испытывала за всю свою жизнь. Будто я знала его раньше. В какой-то прошлой жизни… в моих снах…

Прежде чем я успеваю поднять голову, Грейсон носом зарывается в волосы у моего уха, заставляя меня улыбнуться в повязку и поёжиться от того, что его дыхание щекочет кожу.

Грейсон, едва касаясь, проводит по моей спине рукой и кладёт её на поясницу. Этот мужчина довёл моё тело внизу до изнеможения, но и верхняя часть получила приличную нагрузку, просто спросите моё сердце, которое в течении тридцати шести часов постоянно сбивалось с ритма. А сейчас он тоже на меня смотрит? Я поднимаю голову, и кожу сверху донизу начинает покалывать. От его улыбки, ленивой и мягкой, я просто таю.

— Это так мило, — говорит он хриплым голосом.

— Что?

— Сестра милосердия Мелани, — шепчет он.

Внутри поднимается волна, и я стону от глупой, мгновенной реакции своего тела, затем запрокидываю голову, обхватываю ладонями его голову и притягиваю к себе, чтобы поцеловать. Грейсон слегка касается моих губ, дразня меня с улыбкой.

Когда мой будильник в телефоне начинает вопить как сумасшедший, я протестующе стону и вдруг понимаю, что сегодня воскресенье — факт, от которого никуда не деться.

— Вот чёрт, сегодня я завтракаю с родителями. — Похоже, он не слишком хочет отпускать мою талию, поэтому я отталкиваю его широкие запястья. — Мистер, мне нужно идти.

— Предлагаю тебе всё отменить, — лениво говорит Грейсон.

— Не могу. Мы всегда завтракаем по воскресеньям, прихожу туда только я, и меня будут ждать. — Я начинаю подбирать своё нижнее бельё и ищу платье. — Если хочешь, то можешь тоже пойти, — не подумав, брякаю я, но, заметив на его лице отчуждение, добавляю: — никаких обязательств. Я имею в виду, это всего лишь завтрак. Даже не завтрак, просто бранч18.

— Нет, не получится.

Всё ещё сонный Грейсон потягивается, лёжа в постели, потом проверяет свой телефон, сначала один, потом достаёт другой.

— Можно мне воспользоваться твоим душем, я очень быстро? — нервно спрашиваю Грейсона.

— Пользуйся всем, чем хочешь.

И снова я чувствую странную робость… Не знаю, почему он так на меня влияет. Когда у меня случается интрижка, я обычно раскована и если захочу, то могу покомандовать бедным парнем. Но очевидно, что этим мужчиной не покомандуешь. Чувствуя его взгляд на своей заднице, иду в ванную, включаю тёплую воду и пытаюсь расслабиться внутри кабинки. Как только струи воды начинают бежать по моей голове, я медленно выдыхаю.

Грейсон заходит в ванную как раз в тот момент, когда я выхожу из душевой кабины, и пока оборачиваю волосы одним полотенцем, а тело — другим, он включает воду и уже через минуту принимает душ.

Мне совершенно несвойственно находиться с мужчиной в ванной. Брук упоминала, что после тренировки Реми они вместе принимают душ и как сумасшедшие трахаются. Я нахожу это ужасно отвлекающим. В том смысле, что это вытрахивает мозг. Чёрт, и в смысле, что просто хочется трахнуться.

В конечном итоге я на самом деле, будто лишившись рассудка, просто стою и глазею на Грейсона, как он голый вытирает полотенцем свои волосы, как работают его плечи, напрягается пресс, как косые мышцы живота опускаются к его великолепному члену, который, клянусь, огромный даже в спокойном состоянии…

— Решил вот дать тебе кое-чем полюбоваться. Но, похоже, леди жаждет большего?

Слова Грейсона заставляют меня поднять глаза. И пока он снимает целлофановую плёнку, которой обернул повязку, чтобы её не замочить, вижу на его лице умопомрачительную улыбку.

— Специально меня соблазняешь? — ухмыляюсь я и слежу, истекая слюной, как его мускулистая задница входит в гардеробную. — Так ты точно не хочешь со мной пойти?

— Точно. — Он возвращается с ворохом одежды в руке и с улыбкой останавливается передо мной. — Но я очень хочу пойти и сделать с тобой кое-что другое.

— Говнюк. Но это ведь давно всем известно, не так ли?

Нависнув над раковиной, я приближаю лицо к зеркалу и начинаю накладывать лёгкий дневной макияж.

— Ты же не всерьёз. Насчёт приглашения. Правда, принцесса? — спрашивает он, выглядя глубоко встревоженным.

— Мы просто разговариваем и завтракаем, — хмурюсь я. — Мы не планируем захват мира и не обсуждаем ничего сверхсекретного, что тебе нельзя слышать. И это не «знакомство с родителями». Всё, забудь, ты так странно на меня смотришь.

Я пытаюсь расчесать волосы, пропуская их сквозь пальцы, а Грейсон в это время подходит сзади и обнимает меня, удерживая мой взгляд в зеркале. Грейсон обхватывает моё лицо ладонями и поворачивает к себе так, что рот оказывается возле моего уха. Его голос такой же будоражащий, как и ощущение его члена у моего живота.

— Всё, чего я хочу в последнее время, — это затащить тебя в постель и трахнуть сзади, сбоку, а потом под разными углами спереди, чтобы каждый мускул твоего тела сегодня помнил меня. Чтобы каждый вдох, каждый шаг, который ты сделаешь, причинял тебе боль. Я хочу тебя накормить и после всю обмазать едой. Хочу облизать тебя с головы до ног, вымыть в душе, а потом намылить и ласкать каждый миллиметр гладкого миниатюрного тела, пока кормлю тебя своим членом. Хочу вытащить из душа, вытереть насухо полотенцем, помассировать твои сладкие сиськи, перевернуть на живот и затем медленно и сладко трахать в задницу, чего ты так долго ждала.

Кровь бурлит и несётся прочь от всех моих органов и неудержимо концентрируется внизу живота. Я пытаюсь оттолкнуть его, чтобы не заводиться из-за его внимания.

— Пожалуйста, не сейчас.

— Ты хочешь почувствовать меня там, Мелани? — Грейсон покусывает мочку моего уха, посылая поток желания вниз к влажным бёдрам, обхватывает ладонями задницу, как будто она принадлежит ему, и слегка задевает меня там средним пальцем. Там. Снова. — Вот здесь, детка. Хочешь меня большого и твёрдого, толще, чем когда-либо, прямо здесь? Я хочу быть тем, с кем ты отбросишь условности и кому позволишь это сделать.

— Из-за тебя я опоздаю на завтрак, и я буду злиться! — восклицаю, шлёпая его по руке и быстро поворачиваясь к зеркалу, чтобы добавить немного блеска для губ.

— Ты будешь злиться? — От его насмешливого шёпота по моей коже пробегает дрожь. Грейсон притягивает меня за бёдра и изучает мои глаза в зеркале поверх головы. — Знаешь, я питаю слабость к сумасшедшим принцессам. Это меня заводит.

— Тогда переезжай в Европу.

Он массирует руками мои ягодицы.

— Ты сердишься, демонстрируя мне свой пыл, и это действительно меня заводит, — продолжает он тем же хриплым, словно спросонья, голосом.

— О, ты ещё не видел моего гнева, — заверяю я его, поворачиваясь. — Чтобы меня разозлить, нужно очень постараться, но, когда это случается, есть на что посмотреть. Не многие вещи способны это пережить.

— Да ну?

— Обувь, лежащая рядом вокруг или… лампы… вдруг начинают летать… падать… и гибнуть.

— Это правда? — спрашивает он с насмешливым блеском в глазах.