Скажи

– Ещё нет. А что такое?

– Просто, значит, пока я не буду никому говорить из своих. Скажу, как билеты будут на руках.

Марине не особо хотелось признаваться себе, но она действительно расстроилось, когда поняла, что ей придётся расстаться с Егором, Дианой и Пашей. Хоть и ненадолго. Однако девушка скучала и по отцу и всей душой желала встретиться с ним, а отпраздновать Новый год вместе, семьёй, было одной из самых закоренелых семейных традиций, поэтому её буквально разрывало на части от таких противоречивых эмоций, что бились внутри неё, напирая одна на другую.

Конечно, Марина не собиралась скрывать от друзей свою предстоящую поездку. Просто ещё ничего не было известно точно, поэтому она решила, что в том, чтобы рассказывать сейчас о чём-то, не было никакого смысла. К тому же, зачем расстраивать и себя, и остальных извечными размышлениями об отъезде, если до него ещё была целая куча времени?

Всё успеется.

Более того, она отчётливо понимала: одна её частица, крохотная и практически недоступная, зарытая далеко-далеко на самой глубине, до которой не дотянуться ни за что и никогда, надеялась, что её родители ещё раз обдумают всё как следует и изменят своё решение. И тогда бы отец приехал к ним сам, как это было всегда, собственно. Ведь ничего особо не поменяется – они всего лишь не побывают в Питере, но Гейден совсем бы не расстроилась из-за этого.

Зато она не проведёт каникулы вдали от близких ей людей.

В таком случае бы выиграли абсолютно все, продолжала убеждать себя Марина. Но она не решилась сказать об этом маме. Сохранила в себе, проглотила, снова отталкивая поглубже, подальше, взлелеянное и желанное, немножко запретное из-за тонны собственного эгоизма, налипшего на эту мысль и превратившего её в массивный грузный ком.

– Конечно, – произнесла мама, всё также поглаживая дочь по прямым волосам. – Делай, как считаешь нужным. А пока пойдём, перекусим?

– Идём.

Гейден усилием воли заставила себя выбросить из головы всю тяжесть, что предательски тянула её настроение вниз, пообещав себе ещё поразмышлять об этом на досуге. Поразмышляет, ещё как, куда денется! У неё была целая ночь впереди, а за ней – чуть больше двух недель на эти думы.

Поднялась с дивана и направилась вместе с мамой в сторону кухни, тут же заводя разговор о сегодняшнем собрании. Ей не терпелось поделиться новостями, к тому же мама бы внимательно выслушала, высказала своё мнение или, может, идею, как случалось всегда, за что Марина была неизменно ей благодарна.

Часы показали начало первого ночи, когда она полностью приготовилась ко сну. До этого они сидели на кухне и разговаривали обо всём, что произошло за день. Сначала – за небольшим перекусом, затем – за чашками свежезаваренного некрепкого чая, чтобы потом можно быть легко уснуть, не мучаясь бессонницей.

Свет был приглушён, наталкивая на длительные уютные беседы, создавая настроение, которое очень быстро впиталось в расслабленный разум. Кухня наполнялась то рассказами, то смехом, то молчанием, когда они просто в тишине пили чай из маленьких хрупких чашек.

С мамой было приятно даже просто молчать.

Затем вдвоём поднялись из-за стола и прибрались. А когда вся вымытая посуда была в сушке, разошлись, пожелав друг другу приятных сновидений. Марина залезла под горячий расслабляющий душ и даже не дошла – практически доползла до своей комнаты, рухнув на кровать и тут же забываясь безмятежным сном до самого утра.

– Марина, хватит носиться туда-сюда, будто у тебя пропеллер за спиной! – в шутку возмущённо потребовал Паша, недовольно приоткрывая один глаз и зыркая им на девушку, резко затормозившую прямо рядом с ним.

Она, уловив эту издёвку, удивлённо подняла брови. Красноречиво смотрела на Киричука, что вальяжно расположился на своём стуле, вытянув длиннющие ноги и закинув руки за голову. Сжимала тонкими пальцами стопочку листов, на которых было распечатано несколько экземпляров получившегося в итоге сценария к новогоднему мероприятию.

Они с Алёной и другими участниками планируемого празднества дорабатывали его без малого неделю. Переставляли местами номера, меняли реплики, переписывали слова ведущих, продумывали все детали в плане удобства исполнения, и сегодня, наконец, внесли заключительные правки.

– Знаешь, что? – не менее возмущённо начала Марина, уперев руку, в которой держала распечатки, в талию. – Не мог бы ты перестать разглагольствовать по поводу занятости других, если сам балду гоняешь?

И нахмурила брови, вперив в друга недовольный взгляд голубых глаз. Паша в ответ лишь помотал головой, при этом вытянув лицо и скорчив такую невообразимо раздражающую морду, что даже Егору захотелось ему двинуть.

По-дружески, конечно, но он всё равно не стал. Просто сидел и наблюдал за ними обоими с прикипевшей к губам улыбкой. Марина сощурила глаза так, что они вмиг превратились в две узкие щёлки, и, вздёрнув подбородок, резко развернулась, возобновляя движение. Слух уловил шуршание бумаги, когда девушка вскинула руку с листами, слегка встряхнув ими в воздухе, но через секунду уже скрылась за дверью.

Егор оглянулся. Глаза молнией метнулись по классу, вылавливая тех, кому девушка вручила экземпляр сценария. Их оказалось не так много – всего два человека. Благо, им с Дианой и Пашей такая удача не выпала. Как только встал вопрос о назначении ведущих и других участников мероприятия, они незамедлительно отказались от участия в любой деятельности.

Тем более что желающие нашились и без них.

Разве что отказ Марины поверг всех чуть ли не в шок. Но она вежливо пояснила Алёне и другим особо активным личностям, вечно ошивающимся в организаторской, что ей было бы очень интересно понаблюдать за действием из зала и дать возможность показать себя тем, кто действительно этого хотел. Алёна сначала попыталась её уговорить, но Гейден была непреклонна, поэтому всем просто пришлось смириться.

Теперь она отвечала лишь за техническую часть.

Помогала в написании сценария, взаимодействовала с участниками, отвечала за собрания и репетиции, на каждой из которых обязательно присутствовала. Она в буквальном смысле стала правой рукой Алёны, и та была ей безмерно признательна. Подготовка шла полным ходом. Они не сбивались с темпа и очень даже успевали доработать каждую мельчайшую деталь вечера. В конце концов, до праздника в самом деле оставалось всего ничего.

Неделя.

А Марина хотела, чтобы в этом году он получился действительно стоящим. Чтобы запомнился. И девятке, и десятке, и выпускникам в частности.

Ей самой.

Егор знал: девушка в самом деле стремилась выложиться по полной, ведь это был последний её Новый год в этой школе. В этих стенах, с этими людьми. И именно прочувствовать получившуюся работу, насладиться ею сполна. Не со сцены, не будучи участником, а находясь в зале.

В первый раз – в качестве зрителя.

Егор не переставал изумляться этой её увлечённости изо дня в день всё сильнее. Это был практически восторг – и его, когда он видел и в очередной раз осознавал, сколько всего она делает от всего своего сердца, сама, а не потому что это просто надо; и её, когда она снова и снова рассказывала ему о чём-то, что произошло на репетиции или решилось в организаторской.

Он слушал охотно, понимая, что прекраснее всего в этой ситуации для него было видеть её сияющие глаза. Наблюдал, как голубые радужки становятся ещё чуточку ярче, как губы растягиваются в практически счастливой улыбке, пока она увлечённо говорила. Настолько увлечённо, что, вероятно, и сама не замечала этого в себе.

А зря – в такие моменты она казалась самым счастливым человеком на планете. Человеком, которому действительно нравилось то, чем он занимается. Она говорила и говорила, вдаваясь в подробности, активно жестикулируя, сопровождая рассказ смехом и живыми эмоциями.

Она светилась вся абсолютно, и Егор чувствовал, как и сам начинает радоваться, каждый раз всё сильнее.