Страница 5 из 27
— Махнем-ка вон ту ракиту! — сказал отец.
— Которую ракиту? — спросил дядюшка Те́офил.
— Вон ту, у оврага!
— Ты давай ешь, а мы уж как-нибудь и без тебя управимся.
И лесорубы взялись подпиливать ракиту. Мальчику стало жалко ее. Летом она была похожа на вербу, а весной, когда лиственные деревья стояли совсем-совсем еще голые, ракита уже выбрасывала барашки.
ЧЕРЕЗ ЛЕС ШЛА ШИРОКАЯ ТРОПА…
Через лес шла широкая тропа. Летом зарастала она малиной и земляникой. С сосны на сосну перелетал дятел, на дубе рассиживалась кукушка. Стоял лес, в лесу скала, под скалой деревце, под деревцем гриб…
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…»
Йожко шагал по тропе. То в одну сторону подастся, то в другую: а не найдется ли случайно гриб в траве. Мальчик знал, что об эту пору грибы еще не растут, а все-таки мысль о них не покидала его.
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку!..»
Йожко оглянулся. В этом году он еще не слыхал кукушки. Даже ушам своим не поверил.
Он поглядел в другую сторону и увидел Геленку.
— Ты чего тут ищешь? — спросила девочка.
— Чего?
— В эту пору грибы не растут, — сказала Геленка.
Конечно, она заметила его еще раньше и, наверно, долгое время следила за ним.
— А может, растут, — возразил Йожко. — А может, какой гриб и поторопился вырасти? Почему какой-нибудь гриб не может спутать время?
— Гри-и-б? Ты что! В эту пору грибов еще не бывает, — твердила Геленка свое.
— А почему? Почему не бывает?
— Не знаю. Может, им холодно.
— Ничего не холодно.
— Нет, холодно.
— А вот и неправда.
— Папа сказал, что еще холодно, — объявила Геленка, и Йожко уже готов был с ней согласиться. Наверное, и правда холодно. Сколько раз бывало, что дядюшка Яно жаловался на холод, а Йожко вовсе не было холодно.
— А ты вот что скажи… — Йожко задумался. — А почему твой отец носит на шляпе кисточку?
— Какую кисточку?
— Ну на шляпе!
— На шляпе? Мой отец никакой кисточки не носит.
— Носит.
— Не носит.
— Носит.
— Так ее же все лесничие носят!
— Ну-у?
— Не веришь?
Йожко снова задумался.
— Скажи, а вы живете в лесничестве?
— А то нет, что ли?
— Я не знаю. Я еще никогда не был в лесничестве. А на что похож домик лесничего?
— На что похож? На обыкновенный дом и похож. Мы живем вон там, где тропа кончается. Если хочешь, можешь зайти к нам.
— А это далеко?
— Я тебе уже сказала — там, где тропа кончается…
Геленка взяла мальчика за руку, и они вместе пустились бежать.
ЛЕСНИЧЕСТВО
Вдруг дети остановились.
— Что это звонит? — спросил Йожко.
— Наши коровы, — ответила Геленка.
— А разве коровы могут звонить?
— Глянь!
Он посмотрел в ту сторону, куда указывала Геленка пальцем. Среди деревьев паслись коровы. И все, как одна, — пеструшки. У двух на шеях были колокольчики, а у третьей — жестянка.
— А это зачем?
— Чтоб не потерялись, — объяснила Геленка.
— А они разве далеко уходят?
— Бывает, и уходят, но мы их по колокольчикам отыскиваем. Ну вот мы и пришли, — сказала Геленка.
Вдруг затявкал пес.
— Это ваш пес?
— Наш.
— Не укусит?
— Не укусит.
Дети прошли еще немного, и перед ними вырос дом лесничего.
Йожко снова остановился.
— Пошли, пошли! — потянула его Геленка.
— В лесниковый дом?
— Мы же к нам идем.
— А ваш пес правда не укусит?
— Не укусит.
КОСУЛЯ
В лесничестве мальчику ужасно понравилось. Геленка повела его в свою комнату, показала ему куклы и игрушки. И сколько их у нее! Такую уйму игрушек Йожко сроду не видел. У него-то у самого вообще игрушек не было. Да и комнаты своей не было. Сколько бы это было комнат, если бы каждый из его братьев и сестер вздумал иметь свою! Если хотелось играть, Йожко убегал из дома в загуменье или на Глинник.
На Глиннике стояли скирды, с которых можно было скатиться. Совсем как с ледяной горки. Или можно было наломать ольшаника и устроить себе шалашик. Из ольшаника.
Геленкина мама дала ему хлеб с маслом. Сперва он отказывался, но, увидев, что и Геленка собралась есть, протянул руку и взял душистую краюшку.
— А косулю ты уже показала? — спросила Геленкина мама.
— Нет, еще не показала.
— Какую косулю? — удивился Йожко.
Геленка повела его во двор. Она остановилась возле низенького сарайчика с маленькой деревянной дверкой и два раза постучала:
— Анна, Анна!
Из сарайчика выбежала косуля.
— Вот это чудо! — завизжал Йожко, даже забыв от удивления проглотить хлеб, которым был набит рот.
— Ты когда-нибудь видел косулю? — спросила Геленка.
— Видел, — ответил Йожко.
— А вот так, совсем-совсем близко?
— Совсем близко — нет.
— Это мне папка принес.
— Папка?
— Ага.
— А откуда?
— Из лесу.
— И она не убегает?
— Не убегает.
— Никогда?
— Иногда убегает, но в тот же день опять прибегает.
— Ну и чудеса!
— А ты бы хотел ее?
— А то нет?!
— А чего бы ты с ней делал?
— Мальчикам бы показывал.
— Мальчикам?
— Ага.
— А если бы она у тебя умерла?
— Не умерла бы.
— А вот и умерла бы.
— Почему бы ей у меня умереть?
— Косуля привыкла к лесу. В деревне ей было бы скучно.
— Я бы траву ей таскал.
— Все равно.
Йожко загрустил. И не потому, что позавидовал Геленке, что у нее косуля. А потому загрустил, что завтра он уже не увидит косули. Нельзя же видеть ее каждый день!
— Знаешь что? Ты можешь приходить к нам. Можешь приходить, когда тебе захочется. Мам, — поворотилась Геленка к маме, — правда, он может приходить к нам?
— А почему же нет? — сказала Геленкина мама. — Когда захочет, пускай и приходит.
— Ну и чудеса! — Йожко зашагал домой веселый-развеселый.
Геленка стояла у деревянной калитки и глядела ему вслед.
— Придешь? — крикнула она мальчику вдогонку.
— Завтра же и приду.
— Обязательно?
— Обязательно.
ВОРОБЕЙ
А раз Йожко шел в школу и нашел на дороге мертвого жаворонка. Собственно говоря, это был не жаворонок, Йожко просто думал, что это жаворонок. Держа птичку за лапки, он нес ее, чтобы показать мальчикам. Когда он вошел в улочку, которая вела к школе, его остановил дядя Глознек.
— Куда ты несешь этого воробья? — спросил дядя Глознек.
— Это не воробей, а жаворонок.
— Чего-чего?
— Жаворонок это.
Дядя Глознек сплюнул, а потом нагнулся, чтоб получше разглядеть воробья.
— И это, говоришь, жаворонок? Если это жаворонок, так воробей, стало быть, ты. Жаворонок, тоже скажешь! Если это жаворонок, так где у него хохолок?
— Какой хохолок?
— У жаворонка-то ведь на голове хохолок, а у воробья на головке ничегошеньки нету, — растолковывал дядя Глознек. А потом выпрямился и, сверкнув глазами, строго посмотрел на мальчика: — Слушай-ка! Этого воробья ты подстрелил?
— Я не стрелял.
— Ну, ну, эти ваши рогатки я на куски изорву! — пригрозил он пальцем.
— Какие рогатки?
— И уши вам оторву. Раз, говоришь, нету у вас рогаток, так и знай, уши оторву. Давай сюда! — Дядюшка Глознек протянул руку и отобрал воробья.
А тем временем подошли и другие ребята. Говорить ничего не говорили, только стояли и слушали.
— А что вы с ним сделаете? — спросил Йожко.
— Чего-чего?
— Что вы с ним сделаете, спрашиваю.
— Чего уж с ним делать? Закопаю, и все дела. Но если у кого найду рогатку, я вот так схвачу его за уши да вот так, вот так и отвинчу их. — Он схватил за уши Тоно Дольного, который был мастер стрелять из рогатки, и порядком оттаскал его за уши.