Спираль

— Случилось то, к чему долгое время вы и я были внутренне готовы! — Торадзе извлек из кармана белоснежный носовой платок и вытер лоб.

— А все-таки?

— Конечно, человек жив надеждой, однако…

— Кончай говорить обиняками! — закричал выведенный из терпения Рамаз.

— Я надеюсь, что вы мужественно встретите несчастье. Четыре дня назад нашли вашего сына, вашего Дато.

— Мертвого?! — прохрипел Рамаз, как подкошенный падая в кресло.

— Мертвого! — понурился Торадзе, теребя носовой платок.

Упала тишина, страшная напряженная тишина. Главному врачу искренне казалось, что вот-вот грянет гром, но он не решался поднять голову, ощущая на себе пристальный взгляд Коринтели.

Молчать не было мочи. Торадзе поднял голову и взглянул на Рамаза. Почерневшие глаза молодого человека, как два ствола, были нацелены на него. Он вздрогнул и окаменел, как под гипнозом, покорно ожидая выстрела двустволки, но скоро понял, что Коринтели не видит его. Огромные слепые глаза юноши напоминали выключенные приборы.

— Где и когда его нашли? — глухо спросил вдруг Рамаз.

— Четыре дня назад, в Куре, у моста Челюскинцев.

Сердце Рамаза, как это уже было однажды, разбилось вдребезги, словно витрина от удара камнем, и осколки полетели в темную пропасть бездонного тела.

— Значит, это был мой сын? — прохрипел кто-то из горла молодого человека.

Торадзе охватил ужас. Он отчетливо видел, что губы Коринтели не дрогнули, а голос донесся откуда-то из глубины и был голосом покойного академика.

— Как, вы присутствовали при обнаружении трупа в Куре? — спросил потрясенный Торадзе.

— Ошибка исключена? — Рамаз оставил без ответа вопрос главного врача. — Неужели за столько времени труп не разложился? Может быть, все же ошибка? Может быть, кого-то спутали с ним? Может быть…

— К сожалению, ошибка исключается. Эксперт легко установил личность погибшего. И Ана Георгадзе сразу признала своего сына. Видимо, Кура занесла его песком, поэтому труп хорошо сохранился. А где-то в конце мая — в начале июня вода прибыла и стронула труп с места. Предполагают, что этого несчастного где-то неподалеку сбросили в воду.

— Сбросили?

— Да, сбросили. Его сначала убили, потом капроновой веревкой привязали кусок рельса и сбросили в Куру.

«Боже мой, снова река!»

— Что говорит эксперт, как его убили?

— Тремя выстрелами из пистолета. Он даже марку установил — ТТ! Одна пуля — в грудь, две — в живот.

— Тремя пулями из ТТ? — вырвалось у Корин-тели.

— Да, тремя пулями.

«И вообще, чего тебя рука обгоняет, что ты за манеру взял в последнее время стрелять по три раза подряд?» — раздался вдруг в ушах голос Сосо Шадури.

— Не может быть, слышишь, не может быть! — завопил страшным голосом Рамаз Коринтели, подлетел к главному врачу, схватил его за лацканы пиджака и рывком вознес в воздух. — Не может быть, слышишь, не может быть!

— Что не может быть?! — жалко барахтался перепуганный Торадзе.

— Не может быть, слышишь, не может быть! — Рамаз отпустил главного врача, и тот без сил, со всего размаха плюхнулся в кресло.

Рамаз сел на диван и уткнулся лицом в ладони. Испуганный врач, не осмеливаясь моргнуть, смотрел на трясущиеся плечи молодого человека.

— Где он сейчас?

— В доме академика, — Торадзе не решился сказать — в вашем доме.

— Что говорит милиция, за что его убили? — глухо спросил Рамаз.

Его голос донесся до главного врача будто из какой-то дали.

— Следователь выдвинул приблизительно такую версию. Ваш сын… То есть сын академика Георгадзе, Дато Георгадзе, — главный врач окончательно запутался, — оказывается, и раньше был замечен в азартных играх. Предполагают, что он выиграл у кого-то значительную сумму, а проигравший убил его и сбросил в Куру. Потом похитил машину убитого и, заметая следы, нарочно сбил человека. Бросил машину около жертвы и убежал. Таким образом, он добился своего. Расследование пошло по ложному следу. Ни у кого не возникло сомнений, что того несчастного сбил Дато Георгадзе и в ужасе где-то скрылся.

«И вообще, чего тебя рука опережает, что ты за манеру взял в последнее время стрелять по три раза подряд?»

— У них есть какие-нибудь доказательства, за которые можно ухватиться?

Зураб Торадзе смешался. На лбу высыпал пот. Настало время сказать бывшему пациенту кое-что пострашнее известия о смерти сына.

— Как вы себя чувствуете? Если плохо, я все захватил с собой. Я знаю, до вас и без меня бы дошло прискорбное известие о гибели сына. Поэтому я счел за лучшее первым уведомить вас. Эти дни я неотлучно буду при вас. Что делать? Трагедия ужасная, но надо держаться. Не стоит предаваться отчаянью.

— У милиции есть какие-нибудь доказательства? — гневно повторил Коринтели, сверля врача своими мутными глазами.

Торадзе не находил себе места. Искаженное лицо Рамаза пугало его. Он не знал, как быть.

— По лицу вижу, что ты что-то скрываешь! — Взбешенный Коринтели снова вскочил и сильными руками схватил Зураба за отвороты пиджака.

— Я все скажу, сейчас же скажу! Только уберите руки! — попытался освободиться Торадзе.

Рамаз отпустил его, но с места не сошел. Врач жалко посмотрел на него снизу:

— Прошу вас, отступите на шаг. Не стойте надо мной как палач!

«И вообще, чего тебя рука опережает, что ты за манеру взял в последнее время стрелять по три раза подряд?»

— Скорей, терпенье лопается!

— Нет смысла что-то скрывать. Все равно они сами явятся и сообщат обо всем. Поэтому, прошу вас, соберитесь с духом, то, что я скажу, страшно слушать, но делать нечего, выше головы не…

— Говори прямо, к черту вступления!

— Вчера ко мне в больницу приходил молодой следователь.

— Не помнишь, не на серой «Волге»?

— Да, когда он ушел, я выглянул в окно, он действительно садился за руль серой «Волги».

— Болезненно худой, с седыми висками, да?

— Да, да! Откуда вы знаете?

— Продолжай, вопросы потом!

— Следователь заставил меня принести историю болезни Рамаза Коринтели. — Торадзе лишний раз подчеркнул, что разговаривает не с Рамазом Коринтели, а с академиком Георгадзе. — В ту минуту я понятия не имел, что найден труп Дато Георгадзе. Следователь подробно расспросил меня, не упоминал ли Коринтели в больнице имени Дато Георгадзе, не говорил ли об аварии. Вам не нужно объяснять, что я ответил. Оказывается, следователь и раньше подозревал вас, тайком следил за вами. Он приблизительно знал, кто играл на деньги с Дато Георгадзе. Всех вызвал и допросил. Вчера в полдень кто-то позвонил ему по телефону и сказал, что в тот роковой вечер Дато Георгадзе выиграл у Коринтели большую сумму, потом они вместе поехали куда-то на машине Георгадзе.

— Больше ничего?

— Больше ничего.

— Если кто-то донес на Рамаза Коринтели, почему следователь не пришел ко Мне?

— Нелегко допрашивать такого известного всему миру человека, как вы. Нужны юридические основания для допроса — анонимный телефонный звонок не доказательство. Не имея достаточно улик, следователь, видимо, не осмеливался прийти к вам. К тому же, почему мы должны верить, что Дато Георгадзе убит Рамазом Коринтели? Почему не предположить, что настоящий убийца пытается навести расследование на ложный след? Тем более, он уверен, что не так-то просто тронуть сенсационно известного молодого ученого…

— А если Дато Георгадзе убит мной? — закричал Рамаз.

— Как вы можете быть убийцей, когда вы — академик Георгадзе?!

— Эти руки убивали! Гены убивали! Те самые гены, которые с первого дня подчинили себе, уничтожили мозг Давида Георгадзе!

— Ради бога, замолчите!

— Если бы я верил в бога, то не попал бы в такое положение.

— Не кричите, соседи услышат!

— Пусть слышат. Теперь уже все равно!

— Еще ничто не потеряно. Что значит одна фраза, сказанная кем-то по телефону? Я уверен, что настоящий убийца намеренно наводит на вас. Все уладится, ни о чем не беспокойтесь! Я все улажу.