Спираль

Сон как будто продолжался.

«Боже мой, это же мама!»

Улыбающаяся девушка медленно приблизилась к нему, и случилось чудовищное — она на глазах постарела, сразу превратившись в дряхлую старуху. Точно такой мать запечатлелась в памяти в день ее смерти.

Рамаз в испуге открыл глаза.

Страшно видеть дряхлую старуху, вырядившуюся в форму гимназистки!

Телефон не умолкал. Кто-то упорно звонил ему.

Не открывая глаз, Рамаз протянул руку к стоящему на полу аппарату:

— Слушаю!

Его передернуло — с первых слов он узнал голос главного врача. Фу-ты, черт! Рамазу вообще было не по душе все, что напоминало об операции и о прошлом. Он старался, перечеркнуть старую жизнь, вытравить ее из всех клеток мозга, забыть окончательно. Он знал, что нужно смотреть в будущее, и был уверен, что оглядываться нельзя. Но прошлое преследовало его по пятам и стремилось обвить своими длинными, сильными щупальцами.

Даже воспоминание о голосе главного врача бросало Рамаза в дрожь. Достаточно было Зурабу Торадзе позвонить по телефону или попасться где-нибудь на глаза, как настроение бывало отравлено.

— Вы никуда не собираетесь? — спросил тот.

— Который час?

— Восемь.

— Что вы звоните в такую рань? — разозлился Рамаз и сел на кровати. Сон окончательно пропал.

— Неотложное дело. Никуда не уходите. Мне необходимо уточнить кое-какие факты. В десять буду у вас! — И, не дожидаясь ответа, главный врач дал отбой.

Рамаз раздраженно бросил трубку.

Изменившийся голос Торадзе насторожил его.

«Что могло случиться, чтобы будить меня в такую рань?»

Рамаз быстро побрился, принял холодный душ и, завернувшись в полотенце, остановился около зеркала в прихожей. Глубоко вздохнул. Выпятил грудь, напряг мускулы. Полюбовался собой и перенес мысли на Маку Ландия.

Вчера они окончательно договорились. Решили, что поженятся в конце месяца. Сегодня в семь вечера родители Маки ждут Коринтели. Он специально просил девушку, чтобы не собирали много народу. Мака обещала, что на помолвке будут только две ее ближайшие подруги. Знай она его желание раньше, и их бы не пригласила, с улыбкой сказала девушка.

«Люблю ли я Маку?

Конечно люблю!

Не любил — не женился бы. Слава богу, не должность ее папаши прельстила меня! Высокий пост, разумеется, имеет большое значение, но не такое, чтобы я женился не любя. Разве благополучие заменит любовь жены? Разве протекция и карьера стоят того, чтобы тебя коробило при одном виде жены? В конце концов, Георгий Ландия может только года на два приблизить те успехи, которых я все равно добьюсь своим талантом и способностями».

Рамаз еще раз оглядел свою атлетическую фигуру, улыбнулся самому себе, подмигнул и подошел к гардеробу.

«Что сегодня надеть?

К уважаемому Георгию — непременно в костюме. Не шокировать же его с первого дня!»

Перед глазами снова возникла Мака.

«Она, наверное, будет в белом. Значит, белый костюм отпадает.

Может быть, синий?

Жарко, я буду похож в нем на руководящего товарища из деревни.

Лучше всего надеть полосатый спортивный пиджак и серые брюки».

Рамаз достал их из гардероба, тщательно оглядел и повесил на спинку стула.

«Я же не выдумываю. Я в самом деле люблю ее.

А вдруг мое чувство — лишь минутное увлечение? Мало ли их было у меня?

Нет, я люблю Маку. Действительно люблю. Сегодня мало таких, как она.

А Инга?»

Снова в сердце шевельнулась заноза.

«Разве Инга хуже Маки?! Что из того, что она выросла в сиротстве? У кого еще на этом свете, кроме Инги, глаза богородицы?

Инга совсем другая, Инга на земле одна!»

Пораженный, Рамаз сел в кресло. Он не мог понять, почему в споре с самим собой он встал на сторону Инги. Вернее, понял, потому и поразился.

«Разве я еще думаю об Инге?

Никакой Инги! Инга моя сестра. Я за нее жизнь отдам. Но она только моя сестра и ничего больше.

Я люблю Маку, мою летящую, красивую, чистую Маку!»

Рамаз тут же представил, как удивительно плавно идет по улице эта девушка. Она, может быть, выше, чем нужно. Ну и что! Редко увидишь такое пластичное тело. Редко увидишь, чтобы движения словно бы слагались в один музыкальный аккорд.

Он почувствовал облегчение. Подошел к окну. Не было девяти, но уже стояла изнурительная жара.

Владельцы автомобилей седлали своих железных коней, столпившихся на изрытом газоне. Рокот моторов и скрежет тормозов неприятно резали слух. Вот тронулась одна машина, за ней последовала вторая, третья… Еще несколько минут, и во дворе осталось считанное количество автомобилей.

Рамаз оглядел сверху свои красные «Жигули», затем отошел от окна и снова устроился в кресле.

На душе опять потяжелело. Недавнее облегчение оказалось минутным.

«Что со мной? Может быть, голос Торадзе испортил мне настроение?

Нет, как вчера расстался с Макой, так сразу и навалилась тоска.

Видимо, перед большой радостью непременно наступает депрессия».

Тщетно старался он успокоить себя.

Встал, подошел к дивану, отодвинул телефон, лег ничком.

Он не хотел признаться себе, но осознавал, что гложет душу.

Сегодня же вечером по всему Тбилиси разнесется весть о его помолвке с Макой Ландия. Если не завтра, так послезавтра бурливая волна докатится и до института. Докатится, и, Рамаз прекрасно понимал, разъяренную Марину Двали уже ничто не удержит.

«Надо было раньше развязаться с ней. Раньше надо было рвать связь».

Он махнул рукой, сожалеть о прошлом не имело смысла.

«Если не завтра, то послезавтра надо кончать с ней, иного выхода я не вижу!

Может быть, завтра утром навестить ее? С грехом пополам успокою ее, приласкаю, постараюсь убедить. Пообещаю не оставлять без помощи…

Нет, не стоит. Все равно ничего не выйдет. Зачем бросать судьбу на весы? Разве я виноват? Разве я обещал жениться на ней и отступился от своего слова? Разве не она сама пошла на шантаж? Почему ничего не говорила мне, пока не оказалась на пятом месяце?

Никакого риска! И вообще, с чего я столько думаю о какой-то примитивной бабе, о какой-то секретарше?! Завтра же нужно покончить со всем!» Рамаз успокоился, убедившись, что не отступится от своего решения.

Он поднял голову, по привычке взглянул на часы, лежащие на стуле, — до прихода главного врача осталось полчаса.

«Какого черта нужно Торадзе? Не даст хоть один день побыть счастливым!»

Рамаз снова старался думать о Маке.

Он не без удовольствия предвкушал, что женитьба на Маке Ландия поможет уладить множество важных дел. По мановению руки молодому человеку предоставятся всевозможные блага, которых достигают к глубокой старости, да и то лишь энергичным и самоотверженным трудом. Ученому, едва перешагнувшему за двадцать пять лет, гарантированы оплачиваемая творческая свобода и идеальные условия для научного труда. Не нужно терять времени и на тысячи домашних мелочей, которые так претят натуре Коринтели.

Еще пять минут, и придет главный врач.

Рамаз встал, решил одеться. Тут же передумал. Он считал, что Торадзе не заслуживает того, чтобы встречать его при полном параде.

Ровно в десять раздался звонок. Рамаз пошел открывать дверь. В прихожей еще раз остановился перед зеркалом. Сейчас ему не понравился взгляд юноши, смотрящего из зеркала. Орлиные светло-карие глаза почему-то не сверкали огнем, как всегда, а походили на кратеры потухших вулканов.

Снова звонок. На сей раз на кнопку жали более настойчиво.

Рамаз открыл дверь. У Торадзе был такой убитый вид, что он сразу понял — главный врач пришел со страшной новостью.

— Что случилось?

Рамаз быстро закрыл дверь и пропустил гостя вперед.

Торадзе тяжелым шагом прошел в комнату, неловко опустился в кресло и горестно вздохнул.

— Я, кажется, спрашиваю тебя, что случилось? — Во второй раз на протяжении их долгого знакомства Рамаз обратился к Торадзе на «ты».

Главный врач затравленно посмотрел на него.