Страница 5 из 8
Всего наилучшего тебе в школе, а мы будем ждать, когда ты будешь готова вернуться домой насовсем».
Письмо было подписано маминым неровным почерком с завитушками. Нэнси еле видела буквы. Глаза наполнились горячими злыми слезами, руки дрожали, пальцы комкали листок, пока не смяли так, что на нем уже ничего нельзя было прочитать. Она опустилась на пол, подтянула колени к груди и сидела так, не сводя глаз с раскрытого чемодана. Как она будет это носить? Это все солнечные цвета, они для тех, кто живет при солнечном свете, для горячих, торопливых, для тех, кому не место в Чертогах мертвых.
— Что это ты делаешь?
Это был голос Суми. Нэнси не оглянулась. Ее тело и так уже предало ее — начало двигаться против ее воли. Все, что ей теперь оставалось, — не двигаться хотя бы намеренно.
— Похоже, что ты сидишь на полу и плачешь, а все знают, что это опасно, опасно, ужа-а-асно опасно. Кто не держит себя в руках, тот того и гляди рассыплется в прах, — сказала Суми. Наклонилась к Нэнси так близко, что Нэнси почувствовала, как косичка скользнула по ее плечу. — Ну что ты плачешь, привиденьице? Кто-то наступил ногой на твою могилку?
— Я не умирала, я просто поступила в услужение к Повелителю мертвых, вот и все, и я хотела остаться там навсегда, но он велел мне вернуться сюда на время, чтобы твердо убедиться, что готова. А я была убеждена еще до того, как ушла, а двери все нет и нет, не знаю почему. — Слезы бежали по щекам — слишком горячие. Казалось, они обжигают кожу. Нэнси разрешила себе пошевелиться — подняла руку и яростно вытерла щеки. — Я плачу от злости, и еще мне грустно, и я хочу домой.
— Дурочка, — сказала Суми. Она сочувственно положила ладонь на голову Нэнси, тут же хлопнула ее по затылку — легонько, но все-таки, — потом запрыгнула на ее кровать, уселась на корточки и склонилась над чемоданом. — Домой — это же не к родителям, да? Домой, в школу, в класс, к мальчишкам, к сплетням — нет-нет, это уже не для тебя, это для других, не таких особенных. Домой — это значит туда, где живет тот, кто тебе волосы выбелил. Или не живет — ты же у нас привиденьице. Глупое маленькое привиденьице. Ты не вернешься туда. Могла бы уже и сама догадаться.
Нэнси подняла голову и нахмурилась, глядя на Суми:
— Почему? Пока я не вошла в ту дверь, я знала, что никаких порталов в другие миры не бывает. А теперь знаю, что если открыть нужную дверь в нужный момент, то можно наконец попасть туда, где твое настоящее место. Что значит «не вернусь»? Может быть, я еще просто не убедилась окончательно.
Повелитель мертвых не стал бы ей лгать, ни за что не стал бы. Он ее любил.
Да, любил.
— Потому что надежда — это нож, который подрезает основы мира, — сказала Суми. Голос у нее вдруг стал ясный, звонкий — прежние капризные нотки исчезли без следа. Она смотрела на Нэнси спокойным, твердым взглядом. — Надежда ранит. Вот что ты должна усвоить, и поскорее, иначе она так и будет кромсать тебя изнутри. Надежда — зло. Надежда заставляет цепляться за то, чего уже нет и не будет, и ты потихоньку истекаешь кровью, пока она вся не вытечет. Эли-Элеанор всегда твердит: то не говори, это не говори, а главное зло как раз не запрещает. Надежда — главное зло.
— Я просто хочу домой, — прошептала Нэнси.
— Глупенькое привидение. Все мы только этого и хотим. Потому-то мы и здесь, — сказала Суми. Она повернулась к чемодану Нэнси и стала перебирать вещи. — Симпатично. А на меня не налезет. И что ты такая худющая? Не могу же я таскать у тебя вещи, которые мне не по размеру, это глупо, а уменьшаться я тут не умею. В этом мире никто не умеет. С этой Крайней Логикой со скуки умрешь.
— Я их ненавижу, — сказала Нэнси. — Забирай все. Разрежь на кусочки, наделай ленточек для своего дерева, что хочешь, только забери, чтобы я их не видела.
— Цвета не те, да? Чья-то чужая радуга. — Суми вскочила с кровати, захлопнула чемодан и потащила к двери. — Ну-ка вставай. В гости пойдем.
— Что? — Нэнси смотрела в спину Суми. Она ничего не понимала и чувствовала себя совсем разбитой. — Извини. Я тебя почти не знаю и совсем не хочу с тобой куда-то идти.
— Хорошо, что меня это не волнует, а то бы ничего не вышло, да? — Суми заулыбалась, так и сияла вся, точь-в-точь как это ненавистное, ненавистное солнце, а потом исчезла — выскочила за дверь вместе с чемоданом и со всеми вещами Нэнси.
Нэнси эти вещи были все равно не нужны, и в какой-то момент она готова была поддаться искушению и остаться в комнате. Потом вздохнула, поднялась и пошла следом за Суми. У нее и так почти ничего своего не осталось в этом мире. Да и чистые трусы так или иначе понадобятся.