Страница 14 из 165
Ох… Кажется, я совсем перестала что-либо понимать и окончательно запуталась. Пока ехала до замка чуть не изъела душу тревожными мыслями, пытаясь до чего-нибудь толкового додуматься. И перестала заниматься самоедством только по прибытию в северную часть королевского поместья.
Здесь мне еще не приходилось бывать. Как выяснилось, на заднем дворе скрывалась дубовая аллея и густой сад, что больше походил на лес из хвойных и лиственных деревьев. Чистая и глубокая зелень без намека на нежные розовые бутоны рододендрона.
Рензел помог мне спуститься с черного жеребца, и когда мои ноги коснулись земли, я болезненно поморщилась.
— Оставьте лошадь леди Цессары и уходите, — приказал он сэру Ларису. — Проследите, чтобы нас никто не побеспокоил.
— Слушаюсь, — поклонился рыцарь и жестом показал, чтобы стражники уложили Злату на траву недалеко от северной башни.
Они быстро освободили ее от веток и пут. А я собралась было подойти к лошади, но услышала голос Арона, который спешил к нам с восточной стороны, и замерла.
— Вы звали меня, ваше… — лекарь запнулся, стоило ему увидеть мой плачевный вид.
Он сделал два стремительных шага мне навстречу, но опомнился и остановился. Напрягся, сжал кулаки и произнес осипшим голосом:
— Цесс… Леди Цессара, что с вами произошло?
Я впилась поломанными ногтями в ладони, чтобы почувствовать боль и не сорваться. Не кинуться к Арону, от которого так и веяло теплом, среди стужи и страха, что меня окружили. Хотела все ему рассказать, пожаловаться на несправедливость, излить всю свою боль, попросить защиты. Но губы предательски задрожали, и с них слетел только сдавленный всхлип.
Все мое молчание за время дороги, все чувства, что не давали покоя душе и разуму, вдруг подступили болезненным комом к горлу и грозились вырваться безудержным рыданием. Поэтому я зажала рот ладонями, а вместо меня заговорил принц:
— На леди Цессару напали, — сухо обронил он и подошел к Злате.
Резкими и немного дерганными движениями Рензел снял перчатки и коснулся лошади. От нее пошел пар. Лед превратился в воду, смешался с кровью и впитался в землю, окрасив траву в алый цвет.
Злата дернулась, хрипло вздохнула, а ее истерзанная плоть перестала казаться искусственной. От ее вида… От страшной действительности закружилась голова, а земля чуть не ушла из-под ног.
— Ей нужна помощь, Арон, — принц выпрямился, опять пряча руки в перчатки. — И побыстрее.
— П-прошу. Помогите Злате… П-помогите сначала Злате… — выдавила из себя, потому что понимала: мои раны стерпятся, а вот Злата… Злата уже почти не дышала.
Арон окинул взглядом меня, потом лошадь, и когда сердце пропустило два удара, произнес:
— Травы и бинты здесь не помогут.
Мои плечи перестали дрожать, а слезы застилать глаза, и я озадаченно посмотрела на лекаря. О чем он говорит? Я же не настолько сильно ранена…
— Знаю, Арон, — так же непонятно ответил принц и поднял взор наверх, где в башне находятся покои короля. — И обсужу это с отцом.
Лекарь удивленно приподнял бровь, но не спешил что-либо говорить или делать. А принц вдруг усмехнулся и поинтересовался:
— Ждешь, когда начну умолять?
Губы Арона дрогнули. Он стал выглядеть жестче, суровее, а его голос приобрел стальные нотки:
— Жду, когда прикажешь леди Цессаре уйти.
— Нет! — выпалила я, отняв ладони от губ, и с протестом посмотрела на принца. — Я не уйду!
Шагу не ступлю! Пока не увижу, что со Златой все хорошо и… И не пойму, что, Богиня разбери, тут происходит.
Повисло молчание, после которого принц насмешливо хмыкнул и посмотрел на Арона исподлобья:
— Ты сам все слышал, — его взгляд сверкнул подобно молнии, а голос заструился таким холодом, что река в моих воспоминаниях показалась горячей: — Приступай.
Челюсть Арона напряглась, но он не стал спорить, язвить или возражать. Бросил на меня последний взгляд, который пронзил до самой души, и уверенным шагом подошел к Злате. Он опустился рядом с ней на одно колено, в точности так же, как недавно делал принц, и коснулся ее шеи, а от его руки полился мягкий желтый свет, который быстро окутал лошадь. Я ахнула, когда ее раны начали буквально исчезать на глазах! Ухо срослось, кости с хрустом вправились, а дыхание стало тихим, ровным и глубоким.
В одно мгновение лошадь выздоровела, будто не была при смерти. Ее шерсть засверкала на солнце ярче, чем была утром. Ноги с силой забили по земле. Громкое фырканье развеяло напряженную тишину. И Арон еле успел ее поймать за уздцы, когда она испуганно вскочила и попыталась убежать, но лекарь удивительно быстро ее успокоил.
От его прикосновения и голоса Злата перестала подскакивать, дергаться и фыркать. Покивала головой да принялась с аппетитом уминать траву возле башни. А я забыла как говорить и дышать.
— Позвольте ваши руки, леди Цессара, — подошел ко мне Арон.
Я даже не сразу его заметила, все смотрела на Злату, и будто во сне выполнила просьбу. Вздрогнула, когда пальцы лекаря осторожно коснулись моих ран. Почувствовала теплый ветер, всколыхнувший распущенные волосы мужчины, а потом увидела желтое пламя в нежно-голубых глазах Арона.
Солнечный огонь охватил его руки, окутал меня плотным коконом, закружился роем светлячков. И казалось, он не только забирал боль тела, но уносил все тяготы на сердце. Поэтому когда все закончилось, я не только физически чувствовала себя прекрасно, но и в душе воцарился мир.
— Но… Но как? — выдохнула я, продолжая себя ощупывать, искать хотя бы одну царапинку, но не нашла ни следа… Ни следа! Как и после той ночи, когда на щеке пропал порез от кинжала!
Эта мысль пронзила меня точно молния. Слова не сразу захотели произноситься, потребовалось две или три попытки, чтобы выдохнуть сначала: «Как?», а потом: «Кто вы?». Но Арон лишь молчаливо отступил. Зато ответил принц, чье лицо показалось каменным, взор — темным, а голос — жестким, точно сталь:
— Арон, леди Цессара, мой брат.