Соблазнительный

Мое приключение закончилось.

Выполнено.

Глава двадцать пятая

Я стою в каюте наверху со своими партнерами по бокам от меня. Стекло позволяет нам видеть то, что внизу, но они не могут видеть нас. Они просто знают, что мы здесь.

Бог покинул их, но мы их новые Боги.

Сопливых детей выстраивают в очередь, пока Неро и его охранники пинками заставляют их двигаться. Некоторые плачут. Некоторые просто подавляют пощечины и двигаются дальше.

Те, кто терпит, интересуют меня больше всего. Что-то подсказывает мне, что они тоже будут теми, кто выживет.

“Команда ноль”, - говорю я, не оборачиваясь к своим партнерам. Здесь их десять. Другие акционеры обычно наблюдают из тени.

“Команда ноль?” Доктор Слоун вторит. Она будет частью команды, которая будет контролировать испытание Omega. Доминик говорит, что ситуация нестабильна, и он бессонно пытался ее улучшить, но его мнение не имеет значения. Когда я говорю, что пришло время проверить, так оно и будет.

“Это их название”. Я улыбаюсь, поворачиваясь лицом к своим партнерам. Мужчины и женщины. Англичане, американцы, русские, итальянцы и жители Ближнего Востока. Все они у меня в партнерах. Я полностью за разнообразие, пока у них есть деньги, которые мне нужны для создания этой армии.

В конце концов, мои убийцы убьют своих политических оппонентов или любого, кого они хотят устранить.

Я ходатайствую за Доминика, который стоял в углу с серьезным выражением лица. У него такое стервозное выражение лица с тех пор, как он отправил французскую куклу обратно в ее страну месяц или около того назад. Но он знает лучше, чем бросать мне вызов. Я всегда могу найти ее и убить. Никто не прячется от меня на лице этой земли.

“Доктор Джонсон - крестный отец Омеги”, - продолжаю я. “Он начнет тестирование в ближайшие несколько дней”.

Джонсон ничего не говорит.

Я улыбаюсь своим нетерпеливым партнерам. “Это исторический момент, дамы и господа. Ваша армия создается.”

“Сейчас”. Я смотрю на детей и замечаю смелых. “Давайте назовем их. Ворон, Призрак, Тень, Туман, Ястреб, Шрам, Пламя …”

Моя команда Ноль.

Глава двадцать шестая

Пять месяцев спустя,

Что насчет того, чтобы двигаться дальше? C’est de la merde.

Я едва попрощалась с Самиром и Нэнси в тот день. Я вернулась во Францию, заплаканная, опустошенная, и от меня исходил запах Доминика. Как влюбленная идиотка. Как подросток-бунтарь, ползущий обратно к своим родителям.

Мама обняла меня, и я плакала у нее на груди, как мне показалось, целый день. Я снова и снова извинялась за то, что беспокоила ее и вела себя как всезнайка.

Папа был другим. Мне пришлось унижаться несколько дней подряд, пока он, наконец, не обнял меня.

Я сильнее плакала в его объятиях, не потому, что ему потребовалось много времени, чтобы простить меня, а потому, что он предупреждал меня. Он сказал это большими заглавными буквами: “Ты умная девочка, Камилла, но тебе нравятся грани, а острые края врезаются глубоко’.

Мне нужно было вскрыться, чтобы вернуться к его словам.

Иногда мое глупое сердце отказывается вспоминать тот день, когда Доминик выгнал меня. Я просто вспоминаю, как он раскрыл мою дикую, темную сторону. Как я спала в коконе в его объятиях. Как мы прогуливались по улицам Лондона, как самая счастливая пара.

Все, что произошло в те месяцы, было похоже на сон. Или кошмар. В зависимости от того, с какой стороны на это посмотреть.

Я вернулась в колледж. Это немного непросто, но я справлюсь. Это может показаться наивным, но я знаю, что могу изменить ситуацию. Однажды я получу свою степень и стану голосом неслыханного.

Рывком я достигаю вершины холма, откуда открывается вид на яркое море Марселя. За вид скалистого берега и сверкающей воды можно умереть. Обычно в январе морозно, но сегодня зимнее солнце такое яркое и теплое. Я не смогла удержаться и пришла сюда, чтобы сделать свою домашнюю работу.

Я сижу на своем любимом камне на вершине холма. Это всегда было моим любимым местом для чтения. Я одинока и спокойна. Только шум волн сопровождает меня.

Я такой ботаник.

Мое сердце сжимается, вспоминая, как Доминик сказал мне это, одарив меня той очаровательной улыбкой, о которой я все еще мечтаю.

Я кладу руку поверх свитера на свой набухший живот. Оказывается, Доминик действительно обрюхатил меня. Этот ребенок, вероятно, единственная причина, по которой я не в депрессии. Это дает мне повод усердно работать ради будущего.

Мой живот теперь больше выпирает. Горожане и мои коллеги начинают бросать на меня взгляды.

К черту их осуждающие глаза. Мне почти двадцать один, и я достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения.

Мои собственные родители так спокойно относятся к моей беременности. Мама даже заплакала от радости, когда я рассказала ей эту новость. Она продолжает набивать дом детской одеждой. Папа усадил меня и поговорил со мной один на один. Он всегда так делал.

Он сказал мне, что поддержит меня в любом решении, которое я приму. Затем он предложил слетать в Англию и привезти мне отца ребёнка на коленях. Я отказалась.

Я не хочу, чтобы Доминик знал. Я не сомневаюсь, что он взял бы на себя ответственность, особенно учитывая, что у него не было родителей. Но я не буду привязывать его после того, как он без обиняков выгнал меня. Я рожаю этого ребенка не для того, чтобы забивать на него или на кого-то еще. У меня будет этот ребенок, потому что я влюбилась с первого взгляда, когда увидела это изображение – похожее на крошечного инопланетянина на мониторе – и услышала это сводящее с ума сердцебиение.

Доминик не имеет никакого отношения к моему решению. Я скучаю по нему — до чертовой смерти. Он разрушил меня до такой степени, что у меня нет эмоционального пространства, чтобы впустить любого другого мужчину, но он также тот, кто оттолкнул меня.

Мне жаль, что я скрываю от него его ребенка, но пошел он. Он забрал у меня кое-что более ценное. Он забрал мое тело, мое сердце и мою душу, а затем оставил меня в состоянии эмоциональной катастрофы.

Я больше никогда не буду прежней покладистой, хотя и занудливой Камиллой. Он изменил мой мир, а затем выбросил меня, как будто я была незначительной.

Впрочем, я должна винить только себя. Я знала, что он разобьет мне сердце, и все равно предложила это ему на золотом блюде.

Может быть, когда я буду менее ожесточенной, я подумаю о том, чтобы сказать ему, что он отец.

Я открываю свой блокнот и просматриваю свои заметки для предстоящего теста. Учеба и беременность могут быть чертовски сложными, но я не из тех, кто сдается.

Когда я дочитываю второй раз, позади меня раздаются шаги. Я оборачиваюсь, ожидая найти папу.

Блокнот выпадает у меня из рук.

Доминик.

Я моргаю. Один раз. Дважды. Но он все еще здесь.

Это не сон.

Он в отглаженном темно-синем костюме, который подчеркивает его широкие плечи и придает ему суровый привлекательный вид. Его волосы теперь короче по бокам, но они все еще длинные посередине.

Он смотрит на меня со спокойным выражением, но на этот раз в нем нет пустоты. Никаких скрытых мотивов причинять боль и отталкивать меня. Он кажется неуверенным, но также и уставшим.

Доминик здесь.

Мое сердце переворачивается от предвкушения и счастья. Потребность броситься в его объятия настолько сильна, что я едва могу ее сдерживать.

Но … пошел он к черту.

Этот ублюдок выгнал меня. Он разбил мое сердце так, что я больше не могла собирать осколки. Кем он себя возомнил, чтобы появляться без предупреждения в моем убежище? Не один, не два и даже не три месяца спустя. Это заняло у него целых пять месяцев. Прошло долбаных 153 дня.