Страница 2 из 144

Полное собрание стихотворений

Дмитриев Иван Иванович

277. НАДПИСЬ К ЕГЕРСКОМУ ДОМУ, КОТОРЫЙ ВЫСТРОЕН БЫЛ ЗА ГОРОДОМ{*}

278. НАДПИСЬ {*}

279. НА СЛУЧАЙ ОД, {*}

280. СУПРУЖНЯЯ МОЛИТВА{*}

281. ЗАГАДКА{*}

282. НАДПИСЬ {*}

283. НАДПИСЬ {*}

284. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ{*}

285. БЛИЗНЕЦЫ{*}

286. БЫЛЬ{*}

287. К МАШЕ{*}

288. К <А. Г. СЕВЕРИНОЙ> {*}

289. МАДРИГАЛ{*}

290. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ{*}

291. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ{*}

292. ПРИЗНАНИЕ{*}

293. ПЕСНЯ{*}

294. СПОР НА ОЛИМПЕ{*}

295. ЭПИГРАММА{*}

296. ЭПИГРАММА{*}

297. ГРУСТЬ{*}

298. НАДГРОБИЕ {*}

299. НАДГРОБИЕ

300. НА СМЕРТЬ ИППОЛИТА ФЕДОРОВИЧА БОГДАНОВИЧА{*}

301. ПАРОДИЯ{*}

302. ЭПИТАФИЯ ЭПИТАФИЯМ{*}

303. ИСТОРИЯ ЛЮБВИ{*}

304. ПУТЕШЕСТВИЕ N. N. В ПАРИЖ И ЛОНДОН, {*}

305. ПАРОДИЯ{*}

306. НОВОСТИ ЛИТЕРАТУРЫ{*}

307{*}

308. СТАНСЫ{*}

309. МЕЛАНХОЛИК {*}

310. К ПРИЯТЕЛЮ, {*}

311. ЭПИГРАММА{*}

312. ЭПИГРАММА{*}

313. ЭПИГРАММА{*}

314. НАДГРОБИЕ {*}

315. НАДГРОБИЕ{*}

316. ЭПИТАФИЯ{*}

317. ЛЮБЛЮ И ЛЮБИЛ{*}

318. НАДГРОБИЕ {*}

319. ОБЪЯВЛЕНИЕ ОТ ИЗДАТЕЛЕЙ О ЖУРНАЛЕ НА БУДУЩИЙ ГОД{*}

320. ЭПИГРАММА {*}

321. СТИХИ {*}

322. НА ЖУРНАЛЫ{*}

323. ОТВЕТ{*}

324. К МОЕМУ ЛИЦЕПОДОБИЮ{*}

325. ЭПИГРАММА{*}

326. АМУР В КАРИКАТУРЕ{*}

327. БУДОЧНИК{*}

328. ЭПИГРАММА {*}

329. ЭПИТАФИЯ {*}

330. МАДЕКАССКАЯ ПЛЕННИЦА{*}

331. К АЛЬБОМУ КН. Н. И. К<УРАКИНОЙ>{*}

332. ЭПИГРАММА {*}

333. ЭПИГРАММА{*}

334. ПЛАН ТРАГЕДИИ С ХОРАМИ{*}

335. ПОДРАЖАНИЕ ГОРАЦИЮ {*}

336. НАДПИСЬ {*}

337. ДЕТИ И МЫЛЬНЫЕ ПУЗЫРИ{*}

338. <П. А. ВЯЗЕМСКОМУ>{*}

339. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ Б.{*}

340. ПОДРАЖАНИЕ 136-му ПСАЛМУ{*}

341. В АЛЬБОМ ШИМАНОВСКОЙ{*}

342. НАДГРОБИЕ {*}

343. НАДПИСЬ {*}

344. В. В. И<ЗМАЙЛОВУ>{*}

345. НА КОНЧИНУ ВЕНЕВИТИНОВА{*}

346. ВАСИЛИЮ АНДРЕЕВИЧУ ЖУКОВСКОМУ {*}

347. В АЛЬБОМ Г-ЖИ ИВАНЧИНОЙ-ПИСАРЕВОЙ{*}

Басни

348. ЧЕРВОНЕЦ И ПОЛУШКА{*}

349. ИСТУКАН ДРУЖБЫ{*}

350. НАДЕЖДА И СТРАХ{*}

351. ПЧЕЛА, ШМЕЛЬ И Я{*}

352. БЫЛЬ{*}

353. ПУСТЫННИК И ФОРТУНА{*}

354. ЗАЯЦ И ПЕРЕПЕЛИХА{*}

355. ШАРЛАТАН{*}

356. КОКЕТКА И ПЧЕЛА{*}

357. ДРЯХЛАЯ СТАРОСТЬ{*}

358. БАШМАК, МЕРКА РАВЕНСТВА{*}

359. КНИГА «РАЗУМ»{*}

360. ОСЕЛ, ОБЕЗЬЯНА И КРОТ{*}

361. МОЛИТВЫ{*}

362. ГОРЕСТЬ И СКУКА{*}

363. ДВЕ ЛИСЫ{*}

364. АМУР, ГИМЕН И СМЕРТЬ{*}

365. МЕСЯЦ{*}

366. ТРИ ЛЬВА{*}

367. ЧЕЛОВЕК И ЭХО{*}

368. ДВА ВЕЕРА{*}

369. СЛЕПЕЦ, СОБАКА ЕГО И ШКОЛЬНИК{*}

ПРИПИСЫВАЕМОЕ

370–373. ЭПИГРАММЫ.{*}

374{*}

375{*}

376

377. КАМИН {*}

378. К ТЕКУЩЕМУ СТОЛЕТИЮ{*}

379. НАСЛЕДНИКИ{*}

380. <ПЕСНЯ>{*}

381. К ДРУЗЬЯМ МОИМ{*}

382. НАДПИСЬ К АМУРУ{*}

383–387. ЭПИГРАММЫ{*}

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПРИМЕЧАНИЯ

ПРИПИСЫВАЕМОЕ

notes

И.И. Дмитриев

Полное собрание стихотворений

«РЯДОВОЙ НА ПИНДЕ ВОИН»

(Поэзия Ивана Дмитриева)

Легенды до сих пор популярны в литературоведении. Бытование и распространение их вполне объяснимо: они заступают место подлинного знания о предмете. Литературное движение конца XVIII и начала XIX века не изучено с достаточной полнотой и исторической конкретностью. Вот почему об этой поре часто пишут, опираясь на предания. Многие из них достались нам в наследство от старой историко-литературной науки. Давность бытования служит мнимым доказательством их истинности.

Вот некоторые из них. Державин 800-х годов — это «развалина», старец, живущий на покое, автор чуждых новому поколению классицистических произведений, поэт, давно переставший «двигать литературу вперед». Карамзин первым в русской литературе выдвинул «идею личности и ее прав». Эта идея «даже и без революционных выводов, логически из нее вытекающих», является «симптомом глубочайших сдвигов всей русской культуры». Именно он начал войну с классицизмом, и потому эпигоны этого направления, объединившиеся в «Беседе русского слова» под руководством Шишкова, начали поход против Карамзина, опираясь при этом на авторитет Державина. Карамзин начинал новый этап русской литературы, и его творчество — феномен — никак не связано с литературным движением 1770–1780-х годов, противостоит поэтической практике крупнейшего поэта той поры — Державина. Дмитриев — это «ученик Карамзина», послушно шедший по путям, проторенным учителем, поэт, не знавший эволюции.

Легенды породили традицию рассмотрения литературного движения с 1790 по 1820 год как карамзинский период русской литературы. Традиция усыпляла внимание исследователей, создавала видимость благополучия и ясности в понимании содержания литературного процесса этой эпохи. Но ясности быть не могло. Уже несколько десятилетий усилия многих исследователей направлены на то, чтобы, опираясь на факты, воссоздать исторически конкретную картину литературного развития этой поры во всей ее полноте и сложности.

Восстанавливая истину, мы обнаруживаем, что в 800-е годы Державин не только не был «развалиной», но работал с беспримерной до того активностью, писал лучшие свои произведения, выступил обновителем анакреонтики, издавал произведения, которые двигали литературу вперед, прокладывая новые тропы в поэзии. Новый читатель, новое поколение поэтов, поняв всю громадность таланта Державина, высоко ценили удивительную поэтическую смелость, актуальность его творчества, раскрывавшего темы личности, ошеломляющий автобиографизм, мужество поэта-гражданина. Именно в 800-е годы определилось место Державина в русской поэзии как «отца русских поэтов» (Белинский).

Изучение литературы последней четверти XVIII века со всей очевидностью показывает, что борьба с классицизмом развернулась еще в 60–70-е годы, и велась она с позиций нового искусства, которое выдвинуло идею личности и ее прав. Первых и наиболее крупных художественных успехов в обновлении литературы добились Фонвизин, Державин и Радищев.

Опровергается фактами и легенда о Дмитриеве — ученике и последователе Карамзина. Дмитриев как поэт сформировался до Карамзина в атмосфере литературной борьбы с классицизмом, развернувшейся в 70–80-е годы, и рождения новой литературы. Наибольшее влияние на него оказал Державин. «Поэзия Державина известна мне стала еще с 1776 года», [1] — свидетельствовал Дмитриев, когда он познакомился со сборником «Оды, сочиненные и переведенные при горе Читалагае». Затем были прочитаны оды, напечатанные в 1779 году, — «На смерть князя Мещерского», «К соседу», «Гребневский ключ» и другие. «Кроме «Фелицы» долго я не знал об имени автора упомянутых стихотворений. Хотя сам писал и худо, но по какому-то чутью находил в них более силы, живописи, более, так сказать, свежести, самобытности, нежели в стихах известных мне современных наших поэтов» (с. 34–35). Вскоре состоялось знакомство, и поэты подружились. Часто бывая у Державина, Дмитриев получил возможность узнать все написанное поэтом и еще не напечатанное. «С первых дней нашего знакомства я уже пробежал толстую рукопись всех собранных его стихотворений. Сверх того показаны мне и те, которые по хлопотам службы долгое время лежали у него неоконченными» (с. 36). В чтении законченных и незавершенных стихотворений Державина, в беседах с поэтом, в размышлениях о том, что делает поэзию «живописной», «самобытной», способной «живописать страсти» и «наблюдать изгибы сердца», и формировались эстетические верования Дмитриева, вырабатывалось понимание задач поэзии.