Страница 76 из 86
Глава 32
Крысы умирают после девяти дней без сна. Даже учитывая большую продолжительность жизни людей, я полагаю, что у нас с Хейсом осталось всего несколько дней, прежде чем мы изменимся или погибнем. По крайней мере, я умру счастливой.
Вот уже пять дней мы в таком состоянии. Почти не ели, точно не спали, бросали работу в первую же минуту. Мы особо не обсуждаем тот факт, что я ухожу. Однажды он спрашивает, хочу ли я пойти, как будто то, что я хочу, даже имеет значение. Когда ваша семья нуждается в вас, вы делаете шаг вперед. Он позволяет этому падать после этого. Он никогда не упоминает, что с нами будет после моего ухода, но зачем? Парень, который не был моногамным уже десять лет, не собирается внезапно пытаться это делать на расстоянии. Что хорошо, напоминаю я себе. Мы весело проводим время, живя настоящим. Я просто наслаждаюсь этим, пока это длится.
Я в одной футболке, делаю ему коктейль, когда он спускается вниз. Его глаза пробегают по мне с головы до пят, уже не так тонко, как раньше. При нормальных обстоятельствах, когда я блуждаю по его кухне полуодетой, это приводит к сексу на прилавке, диване или даже в кладовой во время одного особенно интересного раунда. Вот только сегодня он уже опаздывает.
— Ты пытаешься меня мучить, — стонет он.
Я смеюсь.
— Это работает? — Я включаю его причудливую кофеварку — преимущество траха с боссом в том, что он больше не хочет, чтобы я вставала рано, чтобы заставить работать его Starbucks , — с некоторым чрезмерным наклоном, чтобы моя задница была на виду.
Его глаза темнеют.
— Черт, — стонет он. —Я останусь без работы, если так будет продолжаться.
—Ты должен быть без работы.
Я подмешиваю сахар в его латте — странно, теперь мне нравится делать это для него, и иду с ним по кухне. —Твоя делает тебя несчастным.
—Несмотря на то, что ты можешь подумать, — говорит он, — Я не богат независимо. Мне нужно работать.
—Но ты ненавидишь вызовы на дом и, кажется, боишься половины операций, которые делаешь, — возражаю я. —Если педиатрия — это то, что тебя вдохновило в первую очередь, возможно, именно там ты и должен быть.
Его челюсть сдвигается. — Я так не думаю.
Он делает глоток кофе, и я жду. Вместе с Хейсом я обнаружила, что иногда молчание, а не приставание, является лучшим способом получить от него информацию.
—Все, что я помню о том периоде времени, когда Дилан умер, а Элла ушла, кроме чувства вины, — это чувство ужаса перед тем, как пройти через это снова, — наконец говорит он. —Мне не нужно такое давление.
Я наклоняюсь вперед, привлеченная возможностью наконец-то добраться до сути происходящего. —Давление?
—Давление такой заботы.
Я не уверена, говорит ли он о давлении заботы о своих пациентах или о риске любить другого человека. Подозреваю, что и то, и другое.
—Хейс, — говорю я тихо умоляющим голосом, — я не уверена, что вообще ничего не чувствовать — лучший вариант.
Я хочу, чтобы он согласился со мной. Чтобы сказал мне, что у нас есть разные взгляды. Девушка поумнее, наверное, обратила бы внимание на то, что он этого не делает.
В мой последний рабочий день Джонатан приходит за телефоном. В течение следующих нескольких недель он будет отвечать на звонки и составлять расписание из своего дома, а я буду заниматься всем остальным.
Если бы это зависело от Хейса, я бы вообще не работала, и он так сказал, но получать деньги от мужчины за то, что он бродит голышом по его дому, похоже на поворот в неправильном направлении, и у меня все еще есть достаточно свободного времени. после того, как я выполняю его поручения, чтобы написать кое-что. Я больше не трачу время на то, чтобы безучастно смотреть в свой ноутбук — теперь слова летят, потому что я наконец поняла, что эта книга — не история любви Эйслинг и Юэна. Это была любовь детей, а не взрослых. Это Джулиан и Эйслинг появляются со страницы, чье каждое столкновение сопровождается вспышкой цвета, взрывом звука. Теперь это их история, даже если она не была такой, когда начиналась книга.
Я только что закончила писать сексуальную сцену — она достаточно мягкая для молодежного романа, но все еще заставляет меня нервничать, — когда Хейс пишет сообщение из своей машины, говоря, что рано закончил.
Покажи мне, с чем я возвращаюсь домой, требует он.
Я скидываю туфли и иду в его комнату, раздеваюсь догола и забираюсь в постель. Давненько я не пробовала фотографироваться обнаженной. Я уже забыла, как трудно получить ракурс без двойного подбородка или странного качания груди, хотя я чувствую странную уверенность, что он был бы доволен чем угодно, пока я голая.
Я отправляю единственный достойный снимок, который мне удалось сделать, и он сразу же пишет мне, говоря, чтобы я оставалась там, где я есть.
Через несколько минут я слышу, как он входит в дверь, поднимаясь по лестнице по две, затем стоит на пороге.
— Убери эту простыню, — рычит он, глядя на меня так, что у меня мурашки по коже бегут.
Я подчиняюсь, и его взгляд пожирает меня, когда он подходит к изножью кровати. Он срывает с себя рубашку, все его мускулы напряжены и настойчивы. Штаны следуют за ней. Мои ноги раздвигаются, когда он взбирается на меня, опираясь на предплечья, его рот прижимается к моему.
Я никогда не устану от этого, думаю я, глядя на него снизу вверх. Хейс, откройся мне, его глаза закрыты тяжелыми веками, когда он толкается внутрь меня.
У тебя не будет шанса устать от этого, парирует какой-то циничный голос в моей голове, и я уйду. Наше время быстротечно, и я не позволю правде все разрушить.
Час спустя я кончила больше раз, чем могу сосчитать, и свернулась калачиком рядом с ним. Эти моменты мои любимые: запах его кожи у моего носа, его рука, гладящая мою голую спину, то, как он кажется таким полностью довольным. Меня почти убаюкивает усталость и вздымание и опускание его груди, когда он говорит.
—Когда я смогу прочитать твою книгу? — он спросил.
Меня будит вопрос. Я никогда даже не рассматривала такую возможность, да и не хочу. Чтение истории, параллельной нашей совместной жизни, расскажет ему о моих чувствах гораздо больше, чем я готова дать ему знать.
— Никогда, — отвечаю я.
—Почему? — спрашивает он с намеком на улыбку. —Потому что я Джулиан, а Мэтт Юэн? И если Юэн на самом деле Сэм, я буду очень расстроен.
Его высокомерие, так бесившее когда-то, теперь просто заставляет меня смеяться. Кроме того… он прав.
— Почему ты думаешь, что Джулиан — это ты?
—Высокий, лихой, неотразимый. Очевидно, это я. Хотя я не могу поверить, что ты назвала меня Джулианом. Разве это не могло быть что-то более мужественное — может быть, Стив или Чак?
—Да, и Стив, и Чак полностью звучат как популярные имена для королевской семьи фей в 1800-х годах. — Моя рука скользит по его груди. Бьюсь об заклад, он может сделать еще один раунд до обеда.
—По крайней мере, скажи мне, чем это кончится, если ничего больше не скажешь.
Моя ладонь становится плоской и неподвижной.
— Я еще не знаю, чем это кончится, — отвечаю я уже тише.
Эйслинг не останется с Юэном, но я до сих пор не понимаю, как она может оказаться с Джулианом. И тот факт, что я изо всех сил пытаюсь придумать правдоподобный счастливый конец, когда в моем распоряжении бесконечная магия Фейри, напоминает мне счастливый конец в реальной жизни с Хейсом, еще менее вероятен.