Сделка с дьяволом

— Куда дальше? — спрашивает он, красочно подписывая счет.

Я разрываюсь между раздражением и облегчением. Хейс не имеет права вмешиваться таким образом, но также ясно, что Сэм хочет большего, и такая перспектива меня пугает.

— Уже десять, — говорю я. — А мой босс — мудак, так что мне пора спать.

— Где ты припарковалась? — спрашивает Хейс. — Я провожу тебя.

У Сэма двигается челюсть. Он расстроен, но слишком мил — в отличие от Хейса — чтобы спорить. Я извиняюсь, обнимая его на прощание.

— Все в порядке, — говорит он мне в ухо. —Увидимся в следующем месяце. Без него.

Ночь чудесная фиолетово-черная, небо усеяно звездами, и я слишком раздражена, чтобы в полной мере оценить это. Хейс подстраивается под меня шаг за шагом, и только в конце квартала я понимаю, что он хмурится.

— Ты выглядишь ужасно недовольным, — бормочу я. — Тебе недостаточно было испортить мне ночь со старым другом?

—Поверь мне, — усмехается он, — если бы я знал, что вы проведете весь обед, споря о Томасе Харди, как два самых занудных ребенка в школе, я бы не стал беспокоиться.

Я останавливаюсь, оборачиваясь на него. — Ты ворвался ко мне на вечер со старым другом, а теперь высмеиваешь его и меня за то, что у нас есть общие интересы? Я знаю, что в основном ты проводишь время с людьми, которые не читают, но в том, что мы читаем, нет ничего плохого.

Люди, проходящие мимо, смотрят на нас, и мне все равно. Кажется, он едва замечает их, проводя рукой по волосам, выглядя таким же расстроенным, как и я.

— Послушай, я был… я не ожидал, что он будет…— Он выдыхает. —Мне нравится, что у тебя энциклопедические знания о Томасе Харди. Мне нравится, что ты хорошо начитана, гораздо лучше, чем я. Но мы с тобой ладим так, как я не лажу ни с кем другим, и, думаю, меня беспокоит то, что ты так же хорошо ладишь с ним.

В свете уличного фонаря я вижу намек на уязвимость в его глазах. Он известен своими поверхностными отношениями, но наши… нет, и его честность прямо сейчас ясно показывает это. Я чувствую, что против воли смягчаюсь по отношению к нему.

— Ты завидуешь моей дружбе с Сэмом?

Он закатывает глаза. —Я не ревную. И если ты думаешь, что он хочет быть твоим другом, ты заблуждаешься. Он сделал бы предложение к концу ночи, если бы я не вмешался.

— Какая разница, если он это сделает, Хейс?— Я спрашиваю. Не знаю, откуда этот вопрос, но какая-то часть меня хочет спровоцировать его. Я хочу подтолкнуть его к чему-то, что было бы ужасно для нас обоих.

Он дергает за воротник. — Потому что ты сказала, что не готова к этому. И он не... достаточно хорош.

— Недостаточно хорошо? — Я требую. —Очень хороший парень, который собирается стать профессором колледжа и никогда в жизни не изменял женщине. Как он мог быть недостаточно хорош?

— Значит, он тебе нравится.— Его рот сжат в ровную линию.

—Откуда я вообще могу знать, когда ты торчал всю ночь, как третья сторона, на нашем ужине? — Мои глаза сужаются. — И, пожалуйста, не шути о сексе втроем.

Его взгляд держит мой.

— Если бы это был вариант, — говорит он внезапно с яростью, — я бы никогда не захотел делить тебя.

Мое сердце заикается, а затем ускоряется.

Если бы это был вариант. Какая-то часть меня — глупая часть, которая явно не усвоила урок, — хочет спросить, почему это не так.

Я не отвожу взгляд, и он тоже. Мы стоим в тишине, и слова, которые он только что сказал, сгущают воздух, между нами. Они могли означать сотни разных вещей, и я предпочитаю не позволять себе рассматривать ни одну из них.

— Спокойной ночи, Хейс, — шепчу я, а затем, не оборачиваясь, иду до своей машины в одиночестве. Он не пытается остановить меня.

Если бы это был вариант, я бы никогда не захотел поделиться тобой.

Я не могу пройти мимо этой фразы, когда еду домой. Позволить себе надеяться, что это может что-то означать, смешно и бессмысленно, но чем больше я думаю об отъезде из Калифорнии, тем больше мне кажется, что я отказываюсь от чего-то важного и очень важного.

К тому времени, когда я начинаю подниматься по лестнице в свою квартиру, я на каждом шагу повторяю мантру:

Я хочу остаться.

Я хочу остаться.

Я хочу остаться.

Я сбрасываю туфли, когда вхожу и пишу маме. Мы не общались после того сердитого телефонного звонка перед ланчем, и мне просто нужно знать, что это оставило след.

Привет, мама, я пишу. Мы давно не разговаривали, и мне нужно забронировать билет домой.

Это означает: мне нужно знать, бронирую ли я билет туда и обратно. Мне нужно услышать, как ты скажешь, что справилась.

И я вижу, что она прочитала это. Но она ни слова не говорит в ответ.