Страница 39 из 86
Это мило, но я знаю, что он говорит это только для того, чтобы мне стало лучше.
— Ты видел девушку, с которой он был? — Я спрашиваю. —Я бы сказала, что большинство людей думают, что она апгрейд.
Его руки сжимают мою челюсть, заставляя меня встретиться с ним взглядом.
— У тебя самое чистое лицо, которое я когда-либо видел в своей жизни, — тихо говорит он. — Лицо, которое я никак не мог воспроизвести, и, если бы я мог, она и все остальные женщины здесь попросили бы меня об этом.
Я смотрю на него. Он так серьезен прямо сейчас, я почти думаю, что он имеет в виду это.
— Она похожа на всех женщин, которых ты приводишь домой, — отвечаю я.
—Да, ну, вино из ящика пьют, когда нет Chateau Lafitte, — бодро говорит он, отпуская меня. — Поскольку ты явно не в том состоянии, чтобы оставаться…
— Я в порядке, — вмешалась я. У меня были потери и похуже, чем у Мэтта. Я не позволю ему выгнать меня отсюда. —Действительно.
—Ты ужасная лгунья, — говорит он. — В любом случае здесь нет никого, с кем бы я хотел поговорить.
Он обхватывает меня рукой, прижимая ближе к себе, и начинает пробираться сквозь толпу. Это заставляет меня чувствовать себя маленькой, защищенной и заботливой, ощущение, которое мне слишком нравится.
Мы на полпути к двери, когда он внезапно останавливается, прижимая меня к одной стороне круглой решетки, его руки снова обхватывают мое лицо.
— Мэтт ищет, — мягко говорит он. —Просто иди с этим.
А потом он целует меня.
У него самые теплые, самые мягкие, самые идеальные губы, которые я когда-либо чувствовала, и он целует именно так, как я себе представляла... неторопливо, но как будто он уже на шаг впереди, уже собираясь стянуть мое платье через голову и взять меня прямо там, где я стою.
Я пробую скотч на его языке, мои легкие наполняются его запахом.
Его руки крепко сжимают мои бедра, и он прижимается ближе, пока наши тела не соприкасаются. Мы более чем доказали любой пункт, который мы пытаемся сделать, и я знаю, что должна остановить его или возразить, но я не могу. Во мне пробегает какой-то дикий импульс, разрушающий каждый нейрон, убивающий каждую разумную мысль. Мои пальцы скользят в его прекрасные густые волосы; его рука сжимает мое бедро… и затем он вдыхает, резкий и удивленный, и отстраняется.
Его глаза почти черные в тусклом свете бара, губы распухли. — Он сейчас чертовски ревнив.
Мне требуется секунда, чтобы даже вспомнить, что Мэтт был здесь.
Я прижимаю ладонь к барному стулу рядом со мной, пытаясь ухватиться за него. — Ты даже не смотришь на него, так откуда ты можешь это знать?
— Просто, — говорит он, хватая меня за руку. Он снова начинает сражаться с толпой, толкаясь к выходу. — Потому что на его месте я бы чертовски ревновал.
Когда мы, наконец, выходим на улицу, он вырывает у меня из рук квитанцию об оплате услуг парковщика, а я делаю один вдох за другим глотком теплого воздуха, желая ясно мыслить. Потому что поцелуй закончился, но внутри меня он все еще происходит. Такое ощущение, что он только что выпустил что-то из клетки, что-то слишком опасное, чтобы его выпускать на свободу. Мы стоим в тишине, ожидая наших машин, мое тело так напряжено, что я уверена, что оно взорвется, как растопка, от небольшого усилия. Все, что я могу сделать, это не схватить его за воротник и не притянуть его губы к своим.
Когда подъезжает моя машина, он смотрит на меня еще один миг, и я чувствую пульс внизу живота. В его взгляде есть нерешительность, неуверенность. Какой бы неопытной я ни была, я подозреваю, что, если бы я попросила его выпить, он бы согласился.
И если я попрошу его пойти со мной домой, он и на это согласится.
— Увидимся в понедельник, — говорю я вместо этого.
Это мудро. Но это одна из тех ночей, когда кажется, что мудрость действительно переоценена.