Сделка с дьяволом

Офис Хейса немного отличается от того, что я ожидала от его дома: блестяще современный, блестящие полы из черного дерева, белая мебель, огромные окна.

И холодно властный персонал.

—Войдите, — говорит девушка за стойкой, не поднимая глаз. — Мы скоро будем у вас.

— Я не пациент, — говорю я. — Я просто отдаю смокинг Хейсу. Могу я оставить его у вас?

Наконец она соизволит встретиться со мной взглядом и затем хмурится.

— Подожди, — командует она.

Она торопится куда-то обратно в офис и через мгновение возвращается с самим Хейсом. В темно-синей классической рубашке с расстегнутыми двумя верхними пуговицами он выглядит слишком горячим, чтобы быть настоящим. Даже если бы он играл доктора в мыльной опере, я бы все равно кричала: «Нет такого красивого доктора!» у телевизора.

Я протягиваю ему смокинг, который он принимает, в то время как его взгляд скользит по мне с ног до головы. На этот раз он, кажется, не считает меня недостатком.

—Это все? —Я спрашиваю.

Он наклоняет голову. —В спешке? Конечно, у тебя есть время, чтобы поделиться с нами своим удивительным британским акцентом.

Я бы посмеялся, если бы мне так не хотелось домой. Мой взгляд останавливается на суровой секретарше. — Это только для твоих ушей.

— Без акцента. Не притворяйся, что избавилась от моего кавалера, — говорит он. — Я очень разочарован этим небольшим обменом мнениями, Тали.

Его голос такой низкий и соблазнительный, что у меня в ответ сжимается желудок. Я привыкаю к недружелюбной, похмельной версии Хейса... но это совершенно новая игра.

Секретарша смотрит, как он уходит, нахмурив брови, как будто она не уверена, что только что видела.

Думаю, я тоже не уверена. Хейс, вкратце, вовсе не казался сатанинским.

Мне нужно позвонить на вечеринку моей сестры с парковки Хейса, а я все еще опаздываю. Моя мать и Шарлотта сидят в кабинете в Fairfield Center, а Лидди — в ее гостиной в Миннесоте. Доктор Шрайнер сказал, что это поможет «нормализовать» дни рождения без моего отца, но нет абсолютно ничего нормального в том, чтобы видеть мою бледную несчастную сестру и усталую мать в почти пустой комнате, в то время как я изображаю хорошее настроение из гаража.

—Я получила подарочную карту и книги, — говорит мне Шарлотта. — Большое спасибо. — Она была там несколько месяцев, но все еще притворялась, что счастлива. Я могу сказать.

— Когда я приеду домой, мы пойдем по магазинам, — обещаю я. — С учетом того, что я зарабатываю на этой работе, мне даже не нужно будет продавать это.

—Я до сих пор не могу поверить, что он платит тебе так много, — говорит Шарлотта, качая головой. — Типа, чем ты вообще занимаешься?

Лидди закатывает глаза. — Посмотри на нее. У нее нет жира, а рот создан для минета. Я почти уверена, что мы все знаем, на что он надеется, что она сделает.

— Лидия, это неуместно, — ругает мать с намеком на то, что я выпиваю третий бокал вина, что не было бы проблемой, если бы она была немного ближе к дому, чем сейчас.

—Я не говорю, что она это сделает, — говорит Лидди. — Хотя я бы, наверное, так и сделала, если бы была ею. Вы видели этого парня?

— Лидди! — мы с мамой кричим одновременно. Моя мать тянется, чтобы заткнуть Шарлотте уши, как будто она еще малышка, которая могла пропустить то, что уже было сказано.

— Мам, мне семнадцать, — протестует Шарлотта. —Я знаю, что такое минет.

— Ну, ты не должна, — каменно отвечает моя мать, скрестив руки на груди. —Можем ли мы, пожалуйста, попытаться сохранить этот разговор приличным? Расскажи нам о своем дне, Шарлотта. Доктор Шрайнер говорит, что была вечеринка.

Плечи Шарлотты вздрагивают, и она ни с кем не встречается взглядом, проводя пальцами по волосам того же цвета, что и у меня — золотисто-каштанового цвета с прожилками карамельного и клубничного блонда.

—Там был торт, — говорит она ровным голосом. — После искусства. Но это был шоколад.

Шарлотта ненавидит шоколад. Мелочь, но у меня неожиданно распухло горло. Праздники и дни рождения всегда были большим событием в нашем доме, особенно для Шарлотты, ребенка в семье. Она слишком молода, чтобы уже понимать, как жизнь сводится к нулю по мере взросления.

Моя племянница бросается перед камерой, и разговор переходит от Шарлотты к Кейтлин — трехлетнему ребенку, новому ребенку в семье. — Я лучше пойду, — вздыхает Лидди. — Я должна уложить Кейтлин спать.

Я подозреваю, что она возлагает на меня ответственность за этот час, и чувствую укол раздражения. — Разве Алекс не может этого сделать?

— Она хочет только меня, — говорит Лидди.

— Она избалованная, — отвечает мама. — Вот почему тебе нужно завести еще одного ребенка.

Неправильно говорить Лидди прямо сейчас.

— Вау, мама, — говорит она. — Есть еще мудрый совет?

Я смотрю, как Шарлотта еще глубже опускается в кресло. Этот звонок Zoom заставил ее чувствовать себя менее одинокой или более одинокой? Она должна вернуться домой в конце августа. Я хотела бы сказать себе, что там ее жизнь улучшится, но, когда я слушаю, как Лидди и моя мать спорят о почетном госте, совершенно забытом, трудно поверить, что это правда.