Страница 11 из 86
Наконец она поднимает голову. Макияж размазан по всему ее лицу и дорогим простыням Хейса.
— Почему ты кричишь на меня? — бормочет она.
Ее голова снова начинает погружаться в подушку. Кто, черт возьми, так крепко спит в чужом доме?
— Извини, — отвечаю я. —Уборщица должна войти сюда. Сейчас десять тридцать.
Ее глаза широко распахиваются, и вдруг она вскакивает с кровати, срывая с земли лифчик. — Черт, черт, черт. Я должна предстать перед судом. У меня нет времени вернуться домой.
Она поднимает крошечное красное платье с пола. — Сегодня я рассматриваю дело о сексуальном насилии. О, Господи, это плохо.
Я все еще борюсь со своим шоком — я полагала, что любой, кто придет домой с Хейсом, окажется по ту сторону закона, — когда ее глаза метнулись к моему совершенно новому, купленному для этой работы костюму.
Пожалуйста, не спрашивай, что я думаю. Да, я заработаю двадцать четыре штуки, если продержусь полных шесть недель, но даже этого недостаточно, чтобы полностью покрыть то, что я должна, если не закончу книгу.
— Мы можем торговаться? — она умоляет. — Я умоляю тебя. Пожалуйста, поменяйся со мной одеждой.
— Я не могу носить, ммм, это весь день, — отвечаю я, вздрагивая. — Я только что начал эту работу и…
— А разве он не на работе? — она спрашивает. — Он понятия не имеет.
Я хочу сказать нет. Я никогда не верну свою одежду, особенно после того, как Хейс больше не позвонит ей. Но она выглядит такой взволнованной — а в моей жизни было достаточно случаев, когда маленькая ошибка казалась концом света, — что я тянусь за красным платьем.
Меня все равно никто не увидит.
—Мне нужно, чтобы ты встретила меня в Малибу, — говорит Хейс ровно через пятнадцать минут.
Это сюжетный поворот, который я должна была предсказать, учитывая, как прошел мой год.
— Эм… хорошо? — Я смотрю на красное платье, которое едва достигает моих бедер.
—Есть проблема? — он спросил. Мы не обменялись десятью словами, а он уже вышел из себя. — Или лучше спросить, есть ли какая-то часть работы, с которой у тебя не возникнет проблем?
— Совершенно никаких проблем. — Если только не наличие дресс-кода для сотрудников. — Я уже в пути.
Я собираю припасы, которые он просил, и сажусь в машину, размышляя, пока плетусь по городу, как, черт возьми, я объясню, почему на мне сексуальная ночная рубашка.
Несмотря на грядущее унижение, в моей груди что-то успокаивается, когда я поворачиваю на север по шоссе Тихоокеанского побережья. А как же иначе, когда слева от меня океан, а впереди утес, выступающий в сторону моря? С моими окнами и теплым бризом, дующим с запахом соленой воды и полыни, все кажется правильным с миром, даже если это мир, в котором я в основном голая.
Я встречаю его перед пляжным домиком, который, вероятно, стоит больше в год, чем я заработаю за всю свою жизнь. Я вытаскиваю запрошенный кулер с наполнителем и ботоксом из-за спины и поворачиваюсь, чтобы обнаружить, что он неподвижно стоит возле своей машины, уставившись на меня.
—Ты… на тебе платье моей девушки? — спрашивает он в ужасе.
Луч надежды на то, что мне нечего терять, заключается в том, что... мне нечего терять.
—Тебе…
Он заморожен. В его взгляде замешательство и малейшее зерно зарождающегося ужаса.
—Что? — он лает.
Я кусаю губу и сжимаю руки, как раскаявшийся ребенок. — Я думала, тебе понравится. Теперь мы можем быть вместе навсегда.
Его рот открыт, и я могу так ясно читать его мысли… Этого не может быть. Боже мой, что она сделала?
Я хочу продолжать, но вместо этого сажусь на капот своей машины и начинаю смеяться. — Черт. Я хочу, чтобы ты мог видеть свое лицо. Твоя гостья опоздала в суд и попросила надеть мою одежду.
Низкий вздох ускользает от него. «Кровавый ад». Он проводит руками по этим красивым волосам, делая из них беспорядок. Чувак, я бы хотела сделать это с его волосами хотя бы раз. —Подожди. Она попросила одолжить твою одежду, и ты согласилась?
Я пожимаю плечами. —Она действительно была напугана.
Он смотрит на меня так, как будто ждет дальнейших объяснений, а когда их не происходит, он тянется, между нами, чтобы схватить кулер.
— Это было мило с твоей стороны, — говорит он, его лицо недовольно напряжено, когда он уходит.
Как ни странно, он казался более спокойным, когда думал, что я могу быть убийцей.