Страница 8 из 12
Люди с излишками отныне связывались исключительно с авторитетными, внушающими доверие лицами и требовали, чтоб им показали товар в натуре!
Такие лица находились. Например, Александра Петровна. Все говорили, что она приходилась родной племянницей самому председателю горсовета. Однажды в присутствии двух владельцев излишков она зашла в телефонную будку, набрала номер и сказала:
— Это ты, дядюшка? Здравствуй, это я, Шурочка. Я на тебя сержусь, дядя. Воскобойниковой ты ордер выдал, спасибо, а Переконскому пока еще нет! Когда, завтра? Ну, другое дело!
Александра Петровна никогда не темнила, она не брала взноса до тех пор, пока не договаривалась с клиентом:
— Нет уж, поедем, я все покажу!
Клиент нанимал такси, мчался с племянницей мэра и собственными глазами лицезрел… Что он лицезрел, трудно передать обыкновенным металлическим пером. «Для этого надобно иное, гусиное, классической школы. Среди вековых деревьев, в атмосфере, напоенной озоном, высилось и сверкало стеклянными гранями чудесное палаццо.
— Кооперативный дом «Дружба», — со сдержанной гордостью объявляла Александра Петровна. — Вам на каком этаже?
— На третьем.
— О третьем не может быть и речи! В лучшем случае на седьмом.
— Хорошо, пусть будет седьмой, — поспешно соглашался клиент. И тут же вносил пай. Но не подумайте, что просто так, за будь здоров, — нет, он требовал расписку!
Все зиждилось на деловой основе, на принципе «доверяй и проверяй», однако не прошло и полгода, как обнаружилось, что Александра Петровна никакая не племянница мэра, а тоже обыкновенная патентованная аферистка.
Весь город уже не улыбался, а громко смеялся над незадачливыми простаками. Печать посвятила этому событию фельетон, телевидение — сатирическую передачу, а сотрудница райжилуправления Ванда Николаевна Трехгорчикова даже собрала группу вступающих в кооператив и провела среди них определенную работу.
— Видите, к чему приводит ротозейство, — заметила Ванда Николаевна. — Простота хуже воровства. Брали расписку, и этого с них было довольно. А нас в райжилуправлении учат не так. У нас существует порядок. Вот вы, гражданин Сиротюк, что у вас в руках?
— У меня обязательство.
— Покажите.
Вступающий показывал:
«Обязательство. Дано Сиротюку В. Н. В том, что я, Трехгор Чикова Ванда Николаевна, получила у него предварительный взнос в сумме 1750 (одна тысяча семьсот пятьдесят) рублей, в чем и расписываюсь.
Паспорт № 695034, серия XXI-ЭЯ». Далее подпись и печать.
— Да, — повторила Ванда Николаевна. — У нас порядок. Сразу мы никому ничего не обещаем. Приходите все на перерегистрацию во второй понедельник месяца!
Что случилось во второй понедельник, вы приблизительно себе представляете. Когда вступающие в кооператив явились со своими надежными, припечатанными обязательствами на руках, они узнали, что Трехгорчикова, во-первых, имела такое же отношение к райжилуправлению, как к конференции стран Латинской Америки, что, во-вторых, ее уже и след простыл и что, в третьих, короче говоря, плакали их деньжата, вместе с голубой мечтой о квартирке!
Какой-то стойкий, непотребляемый рефлекс! Хоть ставь посреди площади объявление:
«Отдавая свои сбережения первому встречному, помните, граждане, что он может оказаться авантюристом!»
Весь город уже не смеялся, а хохотал над очередным конфузом людей, чуть ли не насильно всучивших деньги жулью.
А отчего подобные конфузы, вы никогда не думали? От прыткости, ловкости и хитрости сующих. Им хочется добыть квартирку впереди всех, вот они и начинают метаться по кривым дорожкам, чтобы найти удобный лаз.
В иных условиях ловкачи даром никому не отдадут и трех копеек. А тут они преподносят тысячи на блюдечке с каемочкой. У пайщиков подобного толка сложилось стройное мировоззрение, они убежденно заявляют:
— Надо ждать? Нет, надо ж дать!
Тем более что они слышали от официантки Глаши, будто у нее все на мази. Есть такой человечек — второй столик, у окна… Так неужели им упустить свой шанс? Нет, ведите их к человечку!
КРЫМСКИЙ ЭТЮД
Главной особенностью крымского ландшафта является пе стройный кипарис, а экскурсовод. Он как лучший друг встречает вас на каждом шагу; помогает мыслить и не дает самостоятельно переварить ни одного впечатления.
Говорят, что когда, отбыв свой срок и поиздержавшись, вы вернетесь на Симферопольский вокзал, то и здесь не оставит вас его бодрый радиоголос:
— К сведению прибывающих — ресторан налево; к сведению отъезжающих — кипяток направо…
Способность крымского гида извергать полезные сведения просто поразительна. О чем хотите: о горе Медведь, о дереве баобаб, о бывших воспитанниках местной гимназии и о любом булыжнике, случайно попавшемся вам на глаза. А уж про Ласточкино гнездо, про то, что его строил архитектор Шервуд, сын архитектора Шервуда, и что во время землетрясения 1927 года оно дало трещину, — говорить не приходится. Об этом не упустит случая заметить ни один уважающий себя экскурсовод!
Из благодатного края вы уезжаете, начиненные увлекательными историями, как бомба шрапнелью. После этого еще долго по ночам вам снятся легенды в восточном стиле — фелюги, ханы, красавицы и граф Воронцов-Дашков.
Тем не менее о гиде у вас остаются приятные воспоминания. Он желал вам добра, он выполнял свой долг и наряду с легендой, сочиненной ради вашего же удовольствия, порой выкладывал достоверную быль.
Гид, о котором пойдет речь, склонялся к былям.
Показав все, что только можно было нам показать на солнечном побережье, и не забыв, понятно, помянуть также о трещине в Ласточкином гнезде, Иван Васильевич привел нас к новейшему архитектурному чуду и сказал:
— Вот. Павильон для передвижных выставок… Правда, ничего?
Он выглядел действительно необыкновенно. Над бурливым горным потоком высилось замечательное сооружение: стеклянные стены, стеклянная крыша, стеклянный потолок и с двух сторон монументальные настенные фрески, шершавым языком керамики как бы повествующие об истории юга. Много света, воздуха, солнца и еще чего-то хорошего.
Мы обошли вокруг этого прозрачного чуда, и Иван Васильевич поведал нам очередной крымский этюд. В нем фигурировали не стародавние фелюги, а текущий момент.
…Когда благоустроители подвели первые итоги реконструкции, они убедились, что хотя растут как грибы высотные дома, шагают к пляжам стальные опоры подвесных дорог и бежит напрямик к Севастополю спрямленная дорога, которую шоферы прежде называли «Севастопольский вальс», чего-то еще явно не хватало. Но чего?
Интенсивно думая, они наконец доискались — явно не хватает выставочного павильона. Понимаете, пусть эстетически изголодавшиеся курортники не набрасываются на доморощенную «Поляну сказок», — пусть лучше они приобщаются к передвижным сокровищам Эрмитажа и Третьяковки.
Поскольку архитектора Шервуда, сына архитектора Шервуда, в Ялте уже нет, вызвали местного зодчего и озадачили его (в смысле поставили задачу):
— Давай спроектируй! В самый сжатый срок.
Сославшись на отсутствие специального опыта, этот товарищ попытался малодушно уйти в кусты. Но ему напомнили, что павильоны-то он уже строил (правда, закусочные, для общепита), и вообще не боги обжигают горшки!
Отвертеться местному архитектору не удалось, и он сел обжигать свой горшок.
По прошествии сжатого срока зодчий принес скрученные в трубки листы ватмана и развернул их перед глазами заказчиков. Все было просто здорово! Проект прошел под аплодисменты.
Два года строительный трест тянул волынку, два года на всех заседаниях его склоняли и спрягали, а управляющий хватал выговора с предупреждением, потому что выставочный павильон был объектом номер один. С него глаз не спускали. О нем щиты вещали: «До пуска осталось столько-то дней!»