Страница 8 из 15
Николов посмотрел на меня своими зыркалками. Понимающе кивнул. Скосил глаза на нетронутые мною папироски в портсигаре.
А, чёрт! Почти спалился… Беру папироску, чиркаю спичками.
Душистый табачок у подполковника, а в горле всё одно першит. С огромным трудом сдерживаюсь, чтобы не закашляться.
— Видели что-то необычное?
Ну, а тут-то чего врать?
— Видел, Сергей Красенович. — Откладываю папиросу на край пепельницы, — Буддийского монаха. В этой хламиде их и шляпе. Необычный монах — словно вырос в два раза, а потом уменьшился, шея какая-то странная, как туловище змеиное. С удава толщиной. И зубы… острые и слишком много их во рту.
Наблюдаю, какое впечатление произвели мои слова на Николова. Похоже, ему мой ответ не по душе.
— И куда делся монах? — напряжённо спрашивает он.
— Да я посмотрел на него как бы сверху вниз, он обратно уменьшился и рванул подальше, а тут как раз в госпитале шум поднялся. Может у меня галлюцинации после ранения и амнезии?
Николов усмехается в усы.
— Нет, ротмистр, не галлюцинация. Вы вообще очень везучий человек, Николай Михалович. Это и был убийца капитана Горбатова. Не посмотри вы ему в глаза, он бы и вас… своими зубками порвал.
— Монах?
— Да какой он монах? Обычный демон — микоши-нюдо.
— Демон? И как он тут оказался?
— Так же, как и все мы, и наши противники. По приказу своих императоров. Война-с.
— Демон?
— А что удивительного? Они такие же подданные своих монархов, как и обычные люди. И патриотизм им не чужд.
Николов неожиданно протянул руку к моей груди и извлёк наружу мой восьмиконечный амулет. Так и впился в него глазами.
— Впрочем, странно, что вы меня об этом спрашиваете. Вы, как охотник на демонов, лучше меня это должны знать.
И что мне ему сказать? Что я вообще не Гордеев и не из этого времени, да что там, даже не из этого мира, раз уж тут демоны вовсю воюют в составе армейских подразделений.
— У меня, господин подполковник, амнезия. Не верите, поинтересуйтесь у господина Обнорского. А амулет я этот на Ближнем Востоке сторговал у местного бедуина.
Говорить правду легко и приятно. Говорите всегда правду. Но не всю.
Тишком про себя перевожу дух.
— Николай Михалыч, Вы сказали, вышли ночью покурить…
Киваю.
— Ну, да…
— Потрудитесь объяснить тогда отчего же в начале нашего разговора от вас вовсе никаким табаком не пахло?
Песец — он, если вы не знаете, вот такой. Большая белая полярная лисонька пришла по мою душу.
— Э… Так, Сергей Красенович, выйти-то я вышел, только покурить не успел. Звёзды, ночь фантастическая. А потом демон этот, и не до того.
Николов снова впился в меня своими глазищами. Кивнул на пепельницу, где почти погасла моя папироска.
— Так докуривайте, ротмистр.
И ждёт, зараза, что делать буду. Тянусь к папиросе.
В этот момент за спиной бухает входная дверь.
— Вашвысокобродь! Есть тут местная кумирня. Мог там укрыться. Больше негде.
Оборачиваюсь вместе с Николовым на вошедшего — казак (опознал не по погонам и околышу фуражки, а по торчащему из-под козырька буйного чуба) лет двадцати пяти.
— Как далеко? — голос Николова сух и решителен.
— Минут десять верхами.