Ротмистр Гордеев

Смотрю за Николовым и повторяю за ним, дабы не попасть совсем уж впросак. Ага, здесь допустимы некоторые вольности по части формы. Следом за подполковником снимаю перчатки фуражку, отстёгиваю шашку, чтобы не путалась в ногах.

Усаживаемся за столиком на невысоких лежанках-канах с множеством разбросанных по ним подушек — хошь под спину подложи, хошь, под пятую точку. Стол уже накрыт закусками: фарфоровый кувшинчик — принюхиваюсь — в нос шибает сивушный запах.

— Ханшин — местная водка, — просвещает Николов. — Китайцы предпочитают её пить подогретой.

Морщусь. Бр-р…Теплая водка, потные женщины — вспоминается присловье анекдота из моего настоящего. Думаю, не стоит радовать им Николова, вдруг не поймёт.

Сильнее чем водка «благоухают» лежалые по несколько лет в извёстке яйца. А так-то экзотика, конечно: лёгкое козы под соусом, трепанги с грибами, морская капуста с какими-то микрокреветками, акульи плавники и ласточкины гнёзда.

Ну, да я в китайском ресторане не первый раз, палочки в руках держать привык. Николов тоже действует ими достаточно умело.

— Где так навострились орудовать палочками?

— Да здесь и навострился, господин подполковник. Уже какой месяц воюем, а случаются и трактиры, где европейских приборов и не видали. Да и для местной еды палочками как-то удобнее.

Приносят новую перемену блюд: рубленая курица, бараний желудок с овощами, кисло-сладкий суп со свининой, рис. Николов поднимает пиалушечку с местной тёплой водкой.

— За победу.

Опрокидывает. Я, хмыкнув, следом. Нет, не уговаривайте, тёплая водка плохо очищенная — совсем не то, что холодная. Надо срочно чем-то закусить. Мечу палочками в рот морскую капусту.

— Не стоит недооценивать врага, — отвечаю.

Увы, знаю, чем у нас кончилась русско-японская. Будут ли здесь отличия?

— Да, японец силён. Они сумели создать современный флот…

— Купить его у англичан, — перебиваю и тут же прикусываю себя за язык.

Николов опасно блеснул на меня своими внимательными глазами.

— Позвольте вопрос, господин подполковник?

Николов приглашающе кивает, мол, давай, спрашивай. Может, и отвечу.

— Вопрос элементарный, — продолжаю, — но у меня же амнезия, так что, надеюсь, простительно. Почему демоны вообще воюют?

Николов удивлён.

— Как почему? Они подданные своих императоров. Среди них немало патриотов. Мой Кузьмин — вольноопределяющийся, пошёл служить добровольцем.

— Японцы используют демонов только в открытом бою? Или то, с чем мы с Вами столкнулись на днях — не единичный случай, а постоянная тактика?

— Гадят ли они у нас в тылу, вы подразумеваете?

Киваю утвердительно.

— Гадят. И не только демоны. Если время демонов, чаще всего, ночь, то японская разведка трудится круглосуточно.

— В виду визуальной схожести китайцев с японцами японским шпионам несложно притворяться местными торговцами, крестьянами, монахами, кули. Даже прислугой у наших офицеров.

— Да, это серьёзная проблема, ротмистр. К тому же японцы и настоящих китайцев прекрасно научились вербовать, чтобы вызнавать наши секреты.

— Сергей Красенович, как получается, что мы не можем разбить японцев? Снять осаду с Порт-Артура? У нас, что недостаточно сил?

— Представьте себе, Николай Михалыч. Мы до сих пор воюем, в основном, теми частями, что изначально располагались на Дальнем Востоке.

— А подкрепление из Европейской части России?

— Поступает. В час по чайной ложке.

Он ловит мой удивлённый взгляд.

— Напомню, на большинстве своего протяжения Трансиб — однопутка. Эшелоны с вооружением, припасами и подкреплением — просачиваются, словно в бутылочное горлышко. Да и на море японцы нас переиграли в самом начале войны.

Точно. Логистика играет здесь на стороне врага.

— Есть, правда, надежда на эскадру Рожественского.

— Цусима! — не замечаю, что говорю вслух.

— Что Цусима? — напрягается Николов.

— Эскадра будет идти долго. Здесь на суше за это время успеет черт знает что произойти. А в Цусимском проливе легко подготовить ловушку нашим кораблям. Может, стоить их предупредить?

— Это ведь только ваши предположения? Насчёт Цусимы?

С сожалением развожу руками. Ну, нет у меня резидента в Токио со связями в генеральном штабе.

— Я всего лишь штабс-ротмистр. К тому же с потерявшейся памятью.

— Но с острым умом, — парирует Николов. — Не хотите ко мне под крылышко? Мне нравится ваш аналитический склад ума. Да и охотник на демонов нам потребен. Интересную жизнь гарантирую.

Болгарин разливает водку по пиалушечкам.

— Вынужден отказаться, ваше высокоблагородие.

Бровь Николова удивлённо ползёт вверх

— Я ещё не до конца оправился после падения с лошади. И те самые мои способности дают сбой. К тому же в бригаде могут счесть, что я таким образом решил отсидеться в тылу и праздную труса.

— Понимаю ваши мотивы, ротмистр. Жаль. Возможно, в ближайшем будущем, вы всё же примете моё предложение. А пока… небольшой презент. В память о нашем знакомстве.

Николов кладёт передо мной на стол продолговатый бумажный свёрток. Разворачиваю — короткий меч-вакидзаси. Специально для харакири. Это намёк?

— Ваш трофей по праву, — поясняет подполковник, — с убитого цитигумо.

Выдвигаю клинок из ножен — линия закалки распадается на иероглифы. Несколько групп по несколько знаков. Что бы эта надпись значила? И лезвие серебром отливает. Э-э… не родственница ли это моей шашке?

Обед закончен, мы с Николовым прощаемся: ему в штаб армии, мне — на фронт.

Кузьма ждёт у коновязи. В сидоре что-то стеклянно стукается друг о друга и аппетитно булькает. Нет, ординарец — это сила: и себя не обидел и о командире не забыл. Поел, выпил, смотался к госпиталю, где оставил наших коней, и с ними вернулся к харчевне.

Стою, гляжу на своего коня, как дурак распоследний. И что с ним делать? Где у него нейтралка, передняя, задняя скорость?

Кузьма смотрит на меня с недоумением. Мол, чего энто их благородием? Закрыл глаза, взялся за луку седла… И… тело само вспомнило всю последовательность движений. На счёт три уже в седле. Ноги в стременах. Главное, отпустить разум, тело вспомнит всё на автомате. Сработало.

Едем. Или скачем?.. Передвигаемся, короче. Я впереди на лихом коне, Кузьма чуть сзади и сбоку.

— А скажи, Кузьма, чего приключилось у нас, пока я в госпитале на койке бока отлёживал?

Скоробут озадаченно чешет затылок.

— У нас, вашбродь, это где? Во взводе, в батальоне или в бригаде?

— Ну, начни со взвода. — И тут осеняет, — Постой. Нет ли у нас среди солдат какого-нибудь ведуна или шамана?

— Сам не знаю, а разузнать разузнаю…