Страница 8 из 11
* * *…А люди запели:— Давненько стоим…Уж ночка, — а встали-то днем…И я разлепила глаза в забытьи.И я поняла, кто таковНаш век окаянный, и братья мои,И голод — во веки веков.И, в смоге, перед иконостасом реклам,Молитвою — ценник шепча,Я так зарыдалаПо красным крылам,ВзмывающимИз-за плеча.ТЬМА ЕГИПЕТСКАЯВселенский холод. Минус сорок.Скелеты мерзлых батарей.Глаз волчий лампы: лютый ворогГлядел бы пристальней, острей.Воды давно горячей нету.И валенки — что утюги.Ну что, Великая Планета?На сто парсек вокруг — ни зги.Горит окно-иллюминаторОгнем морозных хризантем.И род на род, и брат на братаВосстал. Грядущего не вем.Как бы в землянке, стынут руки.Затишье. Запросто — с умаСойти. Ни шороха. Ни звука.Одна Египетская Тьма.И шерстяное одеянье.И ватник, ношенный отцом.Чай. Хлеб. Такое замираньеБывает только пред Концом.И прежде чем столбы восстанут,Огонь раззявит в небе пасть —Мои уста не перестанутМолиться, плакать, петь и клясть.И, комендантский час наруша,Обочь казарм, обочь тюрьмыЯ выпущу живую душуИз вырытой могильной тьмы!По звездам я пойду, босая!Раздвинет мрак нагая грудь!… Мороз. И ватник не спасает.Хоть чайник — под ноги толкнуть.Согреются ступни и щеки.Ожжет ключицу кипяток.Придите, явленные Сроки,Мессии, судьи и пророки,В голодный нищий закуток.И напою грузинским чаем,И, чтобы не сойти с ума,Зажгу дешевыми свечами,Рабочих рук своих лучамиТебя, Египетская Тьма.ДАВИД И САУЛВ метели, за сараями, в ночи,Где вой собачий Сириусу любый,Пылали руки — две больших шальных свечи,Звенела арфа и метались губы.Сидели на дровах: один — мужик,Под шубой плечи в бархате пунцовом.Другой, пацан, щекою к арфе так приник,Как к телу жаркому скорбящим лбом свинцовым…На голове у грозного тюрбанУвенчивался золотой короной.И, сгорбившись над арфой, опаленнойОгнями пальцев, пел и пел пацан.Он пел, и реки глаз его текли.Собаки в подворотне подвывали.Он пел — ручьи весною вдоль землиЕго мелодиями небо целовали.Он пел и пел,в снег его хлестал,А грозный царь его, насупясь, слушал,И арфа наподобие крестаРаспяла плоть, бичуя счастьем душу.Он пел о том, что все мы вновь умрем,О свадебном наряде, что срывает ветер,О том, как перед звездным алтаремСтоят, смеясь, замученные дети!О том, как нежно гладят старикиСухие корни светлых рук друг другу,Как любящие — Времени тиски —Зажмут меж наготы каленой — вьюгу…Он пел — и больше было не понять,О чем! Он пел, и арфа содрогалась!И шли ветра и шли — за ратью рать:Кадыка нежность, губ отверстых жалость!А царь, лоб уронив на кулаки,Сдуваемый метелью с дровяного трона,Шептал: «Играй, пастух!.. Моей тоскиНикто не понял в полночи бездонной,Лишь ты на бычьих жилах все царю сыграл,Все спел — мои посты, и праздники, и войны:О, ты играл — а я-то — умирал,А я-то — думал, что умру спокойно!..Мой мальчик, о, спасибо же тебе,Утешил мя!.. И многольстивой речи,И зелья крепкого не надобно в судьбе —Метались бы над арфой руки-свечи…Спасибо, сын мой!.. Буду твой отец!..»Схватил и сжал до боли руку пастушонка,И наклонился над ладонью, и венец,Упав с тюрбана, покатился звонко.И в круговерти вьюги жадно царь приникК руке ребенка — на одно мгновенье:Хотел одним глотком все выпить песнопенье,Хотел найти губами, где родник.ЦАРИЦА АСТИС ПРОЩАЕТСЯ С ЦАРЕМ АРТАКСЕРКСОМ..И вырвалась она из рукВладыки Трех Миров Подлунных.И свист метелей многострунных,И поездов, и рельс чугунныхЗакрыл огромный сердца стук.Она стояла на свету.И факелы в руках охраны —Немых юнцов и старцев пьяных,Наемников, чьи кровью раныСочились в перевязях рваных,Ее ласкали красоту.По коже сполохи ходили.Гранатов связка меж ключицСидела стайкой зимних птиц…Браслеты-змеи ей обвилиЗапястья. Ясписом горелиУ змей глаза!..В ее ушах,Близ перламутра нежной шеи,Пылал огонь Гипербореи —Топаза льдяная душа.И кабошоны лазуритаЛежали меж грудей открытых —Дыханьем поднимала ихЦарица! Стыли турмалиныНа лбу, а на висках — рубины,Напоминаньем: эта бровьВоздымется — прольется кровь!..Глаза — соленые глубины —Дыщали морем. Их прибойТуда, в пучину, за собойСмывал сердца… Коса сверкала:В червонном золоте — опалы,И запах сена от кудрей,И запах горя все острей…И близ распахнутых дверейОна, дрожа сильней зверей,В устацаря поцеловала.Он за руку ее схватилСмертельной хваткою, питоньей.— Скажи, тебя я оскорбил?!..Тебя любил — что было сил,Сжимал твое лицо в ладонях!..Тебе — телеги и возыКаспийских балыков, урюка,Бериллы, что светлей слезы,Меха, лошажия подпруга,Вся в бирюзе!.. Тебе — парча,С закатом сходная, с восходом,Кораллы, пахнущие йодом,И, для осенней непогоды, —В березовый обхват свеча!..Тебе принес свои дары,Слепую страсть, мужское пламя,И пальцы унизал перстнями,И обнимал ночами, днями,Годами напролет, веками…Зачем, осыпана огнями,Меня любила — до поры?!Куда идешь? Там черный ветерВмиг путника повалит с ног.Там зимний небосвод жесток.Там Альтаир, слепящ и светел,Струит морозный дикий ток.Так все погибло. Избы стынут.Покрылись сажей города.Хрустит оконная слюда.Там Огнецвет из сердца вынут.Там — ничего. Там — никогда.Огонь и Ветер. Звезда. Вьюга.Я понял… Звездам ты сродни…Зачем узнали мы друг друга?!..Остановись! Повремени!..И так Царица отвечала,И на груди блестел гранатКровавой вязью:— Я познала,Что в мире нет пути назад.Тебя любила и ласкала —Как две зверюшки, бились мыДо слез, до смеха, до оскала —Так страсть кинжальная сверкалаНа голубых шелках зимы!Ты, царь… мне был всего дороже.Мой Бог. Мой Муж. МойЧеловек.Твоей любимой смуглой кожиЖар — на моих губах… навек…С тобой мы жили не тужили!Но с Севера летят ветра.Печать на сердце положили.И я почуяла: пора.Царь! Я другого полюбила.Но, сожигая все мосты,Зрю: далеко еще могила,Полна звериной дикой силы,В победном блеске красоты,Я говорю: утешься, милый,Не плачь! Он — это снова ты!Ты! Ты! Кого б ни обнималаВ вертепах, избах и дворцах,Кого бы телом ни сжигала,Кому б душою ни дышалаВ Луну полночного лица, —Все ты, мой Царь! Твоя навекиПребудет надо мною власть.Сомкну ли старческие веки —Вновь мы с тобою — человеки —Справляем праздник: свет и страсть…Люблю! Но ухожу! По солиДороги зимней — под пятой,По нашей лученосной боли,По нашей ярости святой…Прощай! Заветные каменьяТвои — вовеки не сниму:Топах пылает в исступленье,Рубина кровь течет во тьму…Прорежут медный лик морщины.Избороздится гладь чела.Сочту: то камни — иль мужчины,С какими в мире сем была?..Забуду всех! ПеребираяОбъятий каторжную сласть,Узрю: с тобой — преддверье Рая,С тобой — к бессмертию припасть!..О Царь!.. Иные жгут приделы.Иные фрески в них… и тьма…Но я, тебя бессмертным сделав,Бессмертье обрела сама.И я уже — звезда, монада.Мне душно во дворце твоем.Мне нужен Мир. Его преграды.Его рогожи и наряды.Его сапфирный окоем.Его любовь…Прощай, любимый!Соболью шубу мне накинь.И я уйду — вперед и мимо —В полночную тугую стынь.Ветр иссечет лицо нагое.Ступни изранит жесткий наст.Уже не стану я другою.Уже в церквах поют про нас.Уже ветра поют вокругПод звон метелей многострунных…И вырвалась она из рукВладыки Трех Миров Подлунных.