Сын ветра

Демазана, Демазана,

Сестричка Демазама,

Вели горе открыться,

Впусти меня в пещеру.

Демазана узнала голос брата и запела. Гора открылась, и Демане вошел.

— Я поджарила мясо, Демане,— сказала Демазана брату.— Давай поедим, а потом ты мне расскажешь, что видел.

— Нет, я лучше сразу расскажу,— ответил Демане.— Знаешь, кого я видел? Людоеда!

— Кого?!

— Настоящего людоеда! Правда-правда!

— Где ты его видел? Расскажи мне про него все!

— Он спал перед своей пещерой. Лежал на спине и спал. Брюхо у него огромное, как хижина. И храпел так, что я сначала подумал: это гром гремит.

— Ой-ой-ой, как страшно! А ты с ним разговаривал?

— Да ты что! Кто же разговаривает с людоедом?! Я тихо-тихо отошел от него, а потом побежал сюда.

— Интересно, есть у людоеда дети? Какие они?

— Откуда мне знать, Демазана? Я как только его увидел, сразу бросился бежать. Ничего разглядывать не стал, до того ли мне было.

Демазана больше ни о чем не спросила брата. Подала еду, и они сели обедать: она все время думала о людоеде. Ей было и страшно, и интересно, она завидовала брату — надо же, Демане видел настоящего людоеда! Демане еще раз наказал ей никому не открывать пещеру, и она поклялась, что будет впускать только его, когда он запоет, как сегодня.

Однажды людоед увидел издали Демане и решил поймать его, но не догнал: мальчик успел дойти до Горы с двумя оконцами и войти в пещеру. Людоед остался ни с чем, а Демане даже и не заметил, что он за ним гнался. Людоед видел, как Демане скрылся внутри горы, и страшно удивился, он-то думал, что в пещеру входа нет. Близнецы сели обедать, а людоед обошел пещеру со всех сторон, ища вход. Никакого входа он не нашел и решил, что тут какая-то хитрость, а он ее не знает. Интересно, сколько там, внутри, людей, не считая этого аппетитного мальчика? У него даже слюнки потекли, и он решил изловить и съесть всех, кто прячется в пещере. С того дня он стал следить за Демане, подстерегал его у горы и незаметно крался за ним, когда мальчик выходил из пещеры и шел в лес. Наконец людоеду удалось подкрасться так близко, что он услышал песенку Демане. Ага, вот оно что! Значит, чтобы войти в пещеру, нужно спеть песенку! Людоед решил выучить ее и пропеть голосом Демане. Он несколько раз подкрадывался к горе и внимательно слушал песенку, а потом возвращался домой и пел ее, подражая голосу Демане. Наконец он решил, что научился петь в точности, как мальчик.

Он дождался, когда Демане выйдет из Горы с двумя оконцами, и подошел к ней. Сейчас он споет песенку, гора откроется, и он окажется в пещере, а потом будет ждать. Мальчик вернется и запоет свою песенку, тогда он впустит его и тоже съест. Людоед встал перед горой, но едва он начал петь: «Демазана, Демазана», как девочка закричала:

— Ты не Демане, это не его голос! Ты что же, думаешь, я не узнаю голос брата? Мне все равно, кто ты, убирайся отсюда!

И людоед разочарованно поплелся прочь.

Немного погодя вернулся домой Демане. Испуганная сестра рассказала, что кто-то хотел обмануть ее и хриплым голосом пел его песенку возле Горы с двумя оконцами.

— Но я даже не дала ему допеть песенку,— гордо сказала Демазана.— Я ему велела убираться прочь, хоть и не знаю, кто он. Пел таким мерзким, страшным голосом и думал, что я совсем уж дура — приму его за тебя!

Близнецы посмеялись, но потом задумались. Веселого-то в этом приключении мало. Кто же это к ним приходил? Кто-то, кто подслушал песенку Демане, это ясно как день. Наверняка ее подслушал людоед, потому что больше никого мальчик в лесу не видел. Но если людоед сумел незаметно подкрасться так близко, почему же он не поймал Демане и не съел его?

А людоед все думал, как бы ему проникнуть в Гору с двумя оконцами. После первой неудачи он вернулся к себе в пещеру и снова стал петь песенку Демане. Пел ее с утра до вечера, и наконец ему показалось, что голос у него такой же ясный и звонкий, как у маленького мальчика. И вот как-то раз Демане вышел из Горы с двумя оконцами и углубился в лес. Людоед подождал немного, решил, что мальчик уже далеко, подкрался к горе и запел:

Демазана, Демазана...

— Мой брат не может петь таким мерзким голосом! Убирайся прочь!

И людоед ушел восвояси, так ничего и не добившись. Конечно, его выдает голос, это ясно, и он решил посоветоваться с кем-нибудь и попытаться изменить голос. Пошел к своим приятелям-людоедам, которые жили в том же лесу. Рассказал им о своей незадаче, и тогда один из них сказал:

— Ничего нет проще. Хочешь, чтобы твой голос был таким же ясным и звонким, как у маленького мальчика? Возьми топор, раскали в костре докрасна и проглоти. Тогда ты без труда обманешь обитателей горы.

Людоед поблагодарил своих приятелей за совет и вернулся к себе в пещеру. Раскалил докрасна топор, как советовал ему сосед-людоед, проглотил, и его голос стал похож на голос Демане. Когда Демане опять ушел, он подкрался к горе, пропел всю песенку от начала до конца, и гора — вот радость-то!— начала открываться.

Увидев вместо своего брата людоеда, Демазана в ужасе закричала, отлетела в другой конец пещеры и съежилась у стены. Но людоед ее даже и не заметил. Он учуял запах жирного бизоньего мяса, которое жарилось у стены в очаге, схватил его и сожрал прямо с огня. Потом сожрал все сырое мясо вместе с костями, а после мяса — шкуры. Перевел дух, оглядел пещеру и увидел девочку, но брюхо его было уже так набито, что больше туда ничего не могло влезть, хотя человечинки хотелось, слюнки у него текли.

— Тебя я сейчас есть не буду, уж очень я сыт, вон как брюхо набил,— заявил людоед и похлопал себя волосатой ручищей по огромному животу. Потом недовольно поглядел на него — нет, слишком маленький, надо бы ему раздуться побольше.

— Пить хочу,— сказал он немного погодя.— Где тут у тебя вода?

У Демазаны от страха отнялся язык, она лишь указала на тыкву. Людоед схватил горлянку, широко разинул пасть, запрокинул башку и вылил воду в глотку.

Воды уже не осталось ни капли, а он все держал пустую тыкву над своей мордой, как бы раздумывая, не проглотить ли заодно и ее. Потом швырнул тыкву на пол и посмотрел на девочку.

— А ну, вылезай из своего закутка!— зарычал людоед.— Я же тебе сказал: я сейчас сыт, есть тебя не буду. Так что сиди и жди. А я пока прилягу и немного отдохну, а потом отнесу тебя домой и там съем — у меня как раз освободится в брюхе место. А твоего братца, который поет песенку, я тоже съем, подловлю и съем, вот так-то.— С этими словами людоед развалился на полу, начал зевать и наконец закрыл глаза.

Демазана слегка оправилась от испуга и стала думать, что же делать. Чтобы открыть гору, нужно запеть, а едва она запоет, людоед сразу проснется. Нужно подождать, пока он не захрапит — Демане ей рассказывал, что храпит он очень громко, он даже сначала подумал, это гром гремит. Но людоед все не храпел и не храпел, он, наверное, просто дремал. А что, если Демане сейчас придет? Как же предупредить его, чтобы он не подходил к горе? Надо что-то делать, времени терять нельзя. Если людоед не убьет ее здесь, прежде чем нести к себе в пещеру, есть надежда, что им удастся от него улизнуть. Она тихо-тихо подкралась к людоеду и посмотрела ему в лицо. Было непонятно, спит он или нет, поэтому она так же тихо отползла назад. Пусть он спит, пусть не спит — все равно надо что-то делать! Если она так и будет сидеть сложа руки, брюхо людоеда начнет постепенно опадать, и тогда... Может, оно уже немного опало? Она глядела во все глаза, как оно поднимается и опускается, поднимается и опускается, поднимается и опускается... Как же спасти брата? Вдруг он придет сейчас, пока людоед спит? Он обрадуется, впустит его и опять завалится дрыхнуть, а потом проснется голодный и сожрет их обоих с такой же жадностью, с какой сожрал мясо и шкуры. Пусть бы что-то задержало Демане, пусть он вернется, когда людоед ее унесет! Он споет свою песенку, но никто на нее не отзовется, гора не откроется. Но как он догадается, что Демазана еще жива? И если догадается, откуда ему знать, где ее искать?