Страница 83 из 91
– Джошуа, помогите охране.
Лицо советника вытягивается. Он с изумлением смотрит на упёршуюся ему в грудь руку.
– Господин Дэй, я… – говорит Джошуа. – Я предан компании, я всегда делал всё во благо…
– Я знаю, – обрывает его Дэй-старший. – Я всё знаю.
Джошуа глядит на своего хозяина, поникнув и побледнев. В глазах Дэя-старшего ни тени жалости, только осуждение.
Волна сражающихся всё ближе. Дверь открывается очень медленно.
Джошуа выдыхает и бледно улыбается.
– Всё, что я сделал, было ради компании и ради вас, – говорит он.
Посмотрев на Дэя-старшего в последний раз, Джошуа разворачивается и идёт навстречу человеческому месиву.
Он поднимает руки, обратив к истребляющим друг друга раскрытые ладони:
– Остановитесь! Хватит убийств!
Всё смолкает, и кажется, будто сумасшедшие вняли голосу разума. Падает последний в чёрно-синей форме. Оставшиеся на ногах поднимают на идущего к ним советника дурные глаза. На мгновение мне даже кажется, что они его послушают.
– Прекратите! – голос Джошуа срывается. – Хватит…
Град пуль рвёт его на куски. Простёртые ладони разлетаются в клочья.
***
– Прекратите! – воздев руки, кричит какой-то наивный старик.
Его тут же расстреливают. Непонятно, к кому он тут взывал.
В конце коридора я вижу двоих – их прикрывает и ведёт охранник. И одного из них я сразу узнаю. Побитая сединой борода. Грозное морщинистое лицо потеряло значительность, взгляд беспокойно мечется, как у загнанного в угол животного. Николас Дэй. А тот, рядом с ним, невысокий и худой – Эгор Дэй. Его лицо мне тоже хорошо знакомо.
Оба скрываются за массивной створкой, похожей на дверь банковского хранилища.
***
Человеческий прилив затапливает коридор. Мы вот-вот утонем.
– Быстрей! – весь сжавшись, начальник охраны вталкивает меня и Дэя-старшего внутрь убежища. Он перехватывает винтовку, одновременно разворачиваясь в коридор, и тут же получает очередь в лицо.
Николас Дэй остервенело давит на большую кнопку у дверного проёма. Свора кровавых чудовищ несётся к двери, стремясь успеть, но створка толщиной в локоть отрезает им путь, оставляя их снаружи.
***
Проклятая дверь закрывается прямо передо мной. Те двое, за которыми я пришёл, успели проскользнуть внутрь. Окровавленный дьявол слева от меня изо всех сил лупит по металлу голыми руками, но дверь даже не вздрагивает. Кожу на его правом кулаке сорвало начисто, сквозь сочащуюся плоть проглядывают металлизированные кости.
Кроме меня, здесь ещё пятеро. Никто из них не произносит ни слова. Я тоже не хочу разговаривать с мясом.
Тяжело дыша, хромая и шатаясь, они кружат у двери, словно стая акул. Они все в крови, в своей и чужой. Добыча так близко, но до неё никак не добраться. На двери нет замка. Она несокрушима.
Я не хочу никого разглядывать. Я смотрю на дверь.
***
Дверь изнутри пересечена крест-накрест поршнями мощного запирающего механизма. Ни звука не проникает с той стороны. Полная изоляция. Абсолютное уединение.
Дэй-старший ходит взад-вперёд, измеряя шагами небольшое помещение. Здесь светло и пусто, совсем как в комнате испытаний. Мониторы на стене демонстрируют разрушенное поместье. Холл залит кровью. На лужайке дымит разбитая военная машина. В коридоре извиваются хищные тени.
Райский сад уничтожен. Дом разрушен. Убийцы у двери. Так выглядит калейдоскоп великого фиаско.
– Всё можно восстановить, – говорит Дэй. – Надо переждать здесь, собраться с силами и взять реванш. Всё станет как раньше. Я так хочу. Значит, так будет.
Непонятно, с кем он говорит. Он здесь один. В убежище только Николас Дэй, а у двери – я, кукла в чужой коже. Стою там, куда меня поставили. Не двигаюсь, потому что незачем.
– Мы всё восстановим, – бормочет Дэй, глядя на мониторы. – Я не тот, кто может всё потерять. Это не по мне. Я возвращаю всё, что у меня пытаются отнять. Смириться с потерей – это не по мне.
Убежище тесное, как черепная коробка. Мысли резонируют в нём, усиливаются, становятся невыносимо громкими.
Убежище очень похоже на пластиковый мешок для тел – и я смотрю на него изнутри.
Если провести тут хоть час, можно сойти с ума.
– Не бойся, – зачем-то говорит мне Дэй. – Мы в полной безопасности. Здесь есть всё необходимое на много дней. Нужно просто подождать.
Он прохаживается по комнате, неуверенно и рассеянно водя рукой по пульту, по столу, будто не зная, что делать дальше. Поглядывает на меня украдкой. Ему неловко.
– Побудем вместе. – он усмехается. – Теперь мы предоставлены друг другу. Это всё… даже к лучшему.
Ему нельзя доверять. Доброжелательному Джошуа нельзя было доверять. И улыбке седобородого тоже нельзя верить. Он ведёт себя по-доброму лишь оттого, что сейчас он заперт в одной комнате с человеком, над личностью которого совершил гнусное насилие.
Тот разговор в зале с больничными койками привиделся мне в бреду.
– Мы в безопасности, – повторяет Дэй. – Относись ко всему как к возможности. Теперь мы узнаем друг друга лучше… Эгор.
– Меня не так зовут.
Рука тянется из тьмы к светящемуся окну. Пальцы длинные, тонкие… но не узловатые. Обычная рука живого человека.
А окно – это на самом деле горящая кнопка рядом с дверью. Под ней слово «открыть».
Тело сделало всё само. Я понял только после того, как моя рука нажала на кнопку. Но сейчас я согласен с телом. Лучше так, чем провести хоть час наедине с безразличным чудовищем.
Дэй-старший стоит ко мне спиной и не видит, что я только что сделал.
– В конце концов, эти твои мысли… – говорит он. – Коллектив-семья – эта идея мне по душе. Мне нравится, что ты написал.
Он поворачивается – и вот он, тот самый взгляд, морщинки вокруг глаз. Так отец глядит на сына.
«Мне не всё равно», – говорит он без слов.
Это выражение сменяется отчаянием, когда дверь начинает открываться.
***
Дверь содрогается. По замершим в нетерпении телам пробегает ответная дрожь. Я это знаю – я сам её чувствую, меня пробирает с головы до ног. Створка медленно отходит в сторону.
Все вскидываются, будто услышавшие команду псы. Все сбиваются к двери. Я чувствую жар их тел, ощущаю их дыхание.
Каждый нерв гудит в предвкушении. Отмщение вот-вот свершится.
Как только проём открывается достаточно широко, мы все срываемся с места.
***
Они похожи на маньяков из фильмов – из тех, где убийцу не останавливают даже смертельные раны. Оружие в их руках раскалено, лица перекошены ненавистью. Их семеро, они окружают меня.
– Сначала Эгора Дэя, – исступлённо твердит худой тип с металлическим лбом. – Сначала Эгора Дэя.
Я не хочу говорить ему, что это не моё имя. Я готов.
Они все оглядываются на застывшего у стены Дэя-старшего – убедиться, что он всё видит. Шесть стволов направлено на меня. Внутри каждого черно как во дворе за окном спальни.
Отец бросается на них, неумело подняв кулаки. Смотрит он только на меня.
Пули распарывают строгий костюм, рвут тело. Дэя-старшего приподнимает и отбрасывает на середину комнаты. Он умирает раньше, чем успевает коснуться пола – и сразу становится обыкновенным человеком. Никакой значительности, никакой внутренней силы. Никакого величия.
Рыча, убийцы набрасываются на труп. Кулаки крушат кости, ноги врезаются в труп. Когда они заканчивают, на полу остаётся бесформенный мешок плоти и костей.