Штамповка 2067

Сайд почему-то ожидал увидеть здесь металлический стол, огромную лампу над ним, хищно сверкающие хирургические инструменты. Вместо этого в центре зала большое мягкое кресло – в нём можно расположиться полулёжа. За креслом на гибкой подвижной лапе подвешен массивный цилиндр, полый, похожий на громадный скруглённый колпак. Сайду вспоминаются сушилки для волос, которые он видел в парикмахерских, в старинных винтажных фильмах.

Сайд рассматривает кресло, оглядывает процедурную. Закрывшаяся дверь моментально отрезает звуки из зала ожидания. Сайд некоторое время раздумывает о том, зачем здесь понадобилась высококлассная шумоизоляция.

Никто не приходит. Идут минуты, но Трейч лишь молча наблюдает за Сайдом. Сайд всё чаще бросает взгляды на дверной проём, но в нём никто не появляется.

– Ну и где же ваш подопытный? – спрашивает он наконец. – В смысле, ваш клиент-пациент? На ком будете проводить демонстрацию?

Начальник внимательно смотрит на Сайда.

– Я? – Сайд поперхнулся. – Вы на мне решили всё показывать?

– Так будет убедительней всего.

Трейч долго сверлит Сайда взглядом, а потом вдруг смеётся:

– Расслабьтесь. Я пошутил. Хотя…

Он делает шаг к Сайду, и тот невольно отступает. Ситуация уже не кажется забавной.

– Я могу вам помочь прямо сейчас. Убрать назойливые воспоминания: например, как в детстве вас выпорол отец, или как побил одноклассник. Или как отказала девушка, в которую вы были влюблены. Мы реконфигурируем воспоминания – вы всё будете помнить, но воспоминания перестанут быть проблемными.

– А откуда вы знаете, какие воспоминания у меня проблемные? – спрашивает Сайд, борясь с желанием убрать руки в карманы – ладони сделались потными.

– Я только предполагаю. Но могу узнать, – Трейч жестом приглашает сесть в кресло. – Мнемоскопия абсолютно безболезненна. Я увижу, что вас беспокоит. Даже если мы не станем ничего делать, я, по крайней мере, сообщу вам о ваших проблемах. Самому иногда трудно определить, что именно не даёт вам покоя.

– Нет-нет, спасибо, – Сайд машет руками и выдавливает смешок. – Вы же сразу пропалите все мои секреты.

Ему сразу становится неудобно за то, что он сказал. Если Трейча и задело непреднамеренное обвинение, он никак этого не показал.

– Ваши тайны не покинут процедурной, – сказал он. – Мы относимся к конфиденциальности и неприкосновенности частной жизни самым серьёзным образом. Перед любой процедурой клиент подписывает соглашение, в котором чётко прописано, что нам можно делать, а чего нельзя, – он приподнимает бровь и ненавязчиво демонстрирует запястья. – Этим соглашением вы свяжете мне руки. Я просто не смогу сделать что-то такое, чего вы мне не разрешите.

Начальник уговаривает Сайда.

– Доверьтесь мне. Компания желает вам только лучшего. И я обещаю, будет совсем не больно.

Сайд колеблется. Начальник невероятно убедителен.

– Раньше, чтобы удалить воспоминания, пользовались электрошоком, – продолжает Трейч. – Варварская технология – она разрушала нейронные связи, хранящие воспоминания, а на них стоит всё. И чувства, и характер, и привычки – всё определяют воспоминания. Мы понимаем, как конкретные воспоминания влияют на характер… и на чувства. Мы работаем тонко, не трогаем лишнее. Убираем только конкретные особенности, черты, привязанности, отравляющие клиенту жизнь. Мы можем не только излечить клиента от старых ран, но и улучшить его – подкорректировать характер, увеличить производительность, избавить от лени. Преодолеть профессиональное выгорание – лёгкая коррекция, и клиент уже не чувствует отвращения к делу, которым зарабатывает на жизнь.

– А вы уверены, что, когда вы шевелите карты в основании карточного домика, вы его не развалите?

– У нас ловкие руки.

Трейч глядит Сайду в глаза, и Сайд не может отвести взгляд. Ему в голову приходит мысль о кролике и удаве.

– Достаточно подписать всего один документ, – говорит Трейч.

Листок возникает неизвестно откуда; только что руки начальника были пусты, и вот он уже протягивает бумагу, густо усеянную мелкими буквами. Сайд не может удержаться и глуповато озирается, пытаясь разгадать фокус – зал пуст, в нём лишь кресло, громоздкий наголовник, начальник и он сам. Трейч, улыбаясь, протягивает бумагу. Сайд пытается прочесть, но улавливает только расплывчатые формулировки.

– Тут всё очень мутно, – произносит он с наигранной иронией, будто ему всё это кажется розыгрышем. – Если бы я соглашался позволить вам на части меня кромсать, эта бумажка тоже подошла бы.

– Зачем бы мне вас кромсать? – притворно удивляется начальник. – Вот там, внизу – вашу подпись, пожалуйста, и отпечаток пальца.

Начальник ведёт себя так, будто вопрос о процедуре уже решён. С бумагой в руках он выглядит как Сатана, предлагающий Сайду продать душу.

– Такие документы надо кровью подписывать, – Сайд усмехнулся, но голос садится, и шутка звучит мрачно.

Начальник держит бумагу. Сайд пятится от него к двери. Улыбка сползает с лица Трейча.

– Хорошо. Хотите всё усложнить – я не против.

В тоне начальника больше нет ни игривости, ни лёгкости. Он смотрит на Сайда холодными глазами рептилии.

– Мне пора, – мямлит Сайд. – На сегодня я увидел достаточно.

– Позвольте дать совет, – сухо произносит Трейч. – Смените название канала. Ваше – не продающее.

Сайд разворачивается и спешит выйти из зала. На ходу он оглядывается: начальник, не двигаясь, сверлит его взглядом. У самых дверей Сайда едва не охватывает паника – он уверен, что они не откроются, и тогда начальник загонит его в угол и мягким давлением заставит подписать проклятый листок.

Двери плавно расходятся в стороны. Сайд оказывается в зале ожидания.

– Идём, – говорит он Марисе.

Он чувствует себя так, будто на него налипла грязь. В процедурной произошло что-то очень недоброе, зловещее. Образ Трейча в мыслях Сайда становится угрожающим, фигура начальника будто подсвечена багровым, как в старых фильмах ужасов.

Наваждение отпускает его, когда они с Марисой выходят наружу. Светит солнце, погода по-прежнему ясная. Но теперь день кажется Сайду мрачным.

– Нет смысла сюда приходить, – говорит он. – У этого Трейча свои цели. Помогать с расследованием он не собирается.

– Как раз наоборот, – говорит Мариса. – Он предлагал мне помощь. Ещё давно. Так мы и познакомились – я обратилась к ним. Они уже давно разрабатывают свой чудесный метод. Он убеждал меня участвовать в тестовой группе, пока у них ещё шли клинические испытания. Тогда я отказалась. Иногда мне кажется, что зря.

– Это всё обман! Он пытался заманить меня в своё кресло и в мозгах у меня копаться!

– Может, ты его неправильно понял, – тихо говорит Мариса, глядя перед собой. – Может, он хотел тебе помочь.

– Да с чем он может помочь?! Загадить мне голову, внушить мне что-то там, типа проблемы – это не проблемы? Чтобы я на всё стал смотреть иначе? Это самообман! Есть только один правильный взгляд на вещи. Горькая правда лучше сладкой лжи.

– Ты уверен, что тебе нечего исправлять? – Мариса смотрит на Сайда в упор. – У тебя точно нет никаких навязчивых мыслей, которые портят тебе жизнь? Может, тебе уже пора повзрослеть? Борец за правду. Защитник свободы. Романтик дешёвый…

Сайд теряет дар речи. Мариса в первый раз такая – прямая, откровенная до жестокости. Он видел её такой с другими, но никогда она не говорила так с ним.

До самых ворот они идут молча. От корпоративной территории она снова уезжает на такси. Сайд глядит ей вслед, в недоумении щёлкая брелоком от машины.

***