Клубок со змеями

— Ты знаешь, что делать дальше?

— Возможно. Но если я не потороплюсь, то, скорее всего, ты не доживешь и до вечера.

— Тогда не трать время на разговоры со мной. Если мне и суждено умереть, так пусть на не пустой желудок, — я подтянул к краю стола тарелку с финиками.

Бастет наклонилась ко мне и крепко поцеловала. Поцелуй был слаще, чем любое вино, что я пробовал.

— А ты молодец, — проворковала она мне в ухо, а затем быстро выбежала из шатра, оставив меня наедине с мертвецом.

— Стараюсь, — произнес я с ухмылкой. — Пожалуй, отведаю-ка этих куриных крылышек. Тебе оставить, Хазин?

Ответом мне было молчание.

— Ну, мое дело предложить, — пожал плечами я, вгрызаясь в жареного цыпленка.

Полностью разделавшись с тарелкой куриных крылышек и смачно рыгнув, я почувствовал себя намного лучше. И хотя рука по-прежнему ныла, а ноги казались тяжелыми, голова полностью прояснилась. Осторожно расправив мышцы спины, я, было, потянулся за кувшином с вином, но вовремя одернул руку. Уверенности в том, что Хазин не разбавлял напиток зараженной водой у меня не было. А рисковать не хотелось. Решив потерпеть с вливанием внутрь божественного напитка, я ухватил тарелку, на которой лежали остатки сушеных фиников. Присутствие неподвижного тела нисколько не мешало аппетиту и поглощению пищи. Я даже слегка удивился своей стойкости. Скажи мне кто-нибудь месяц назад, что я буду спокойно завтракать в компании трупа без рвотных позывов, плюнул бы тому в лицо.

— Трудности закаляют, — сказал я вслух, обращаясь к самому себе и продолжая нажевывать финики.

Когда в тарелке осталась лишь жалкая горсть сушеных фруктов я, чувствуя, что мог бы съесть что-нибудь еще, с сожалением оглядел стол, на котором осталась лишь пустая грязная посуда.

— Эх, — вздохнул я, — сейчас бы хлопнуть в ладоши, как наверняка много раз делал этот караванщик, да позвать сюда какого-нибудь покорного слугу, чтобы он убрал сие безобразие, а вместо него накрыл стол новыми блюдами...

«Слуга...».

Это слово еще раз пронеслось у меня в голове. Я почувствовал, как губы беззвучно произносят его. В этот момент оно мне показалось неизмеримо важным. Но почему?

«Слуга... слуга...ну да, точно! У этого жирного негодяя был же слуга! Да и явно не один».

В памяти всплыл образ смуглого маленького и коренастого человечка, которого я впервые увидел в тот день, когда караван Хазина показался из-за бархана. Он шел впереди, держа верблюда под уздцы. Именно он вечером того же дня пригласил меня на ужин. И что-то мне подсказывало, что человечек был не единственным слугой среди свиты торговца. Далеко не единственным. А это значит...

— Боги милостивые, да он же меня выдаст! — прохрипел я, резко вставая и опрокидывая тарелку с остатками фиников, которые разлетелись по грязному полу.

«Если этот слуга, или кто он там на самом деле, выболтает Азамату или его людям, что меня раскрыли... что я не справился с заданием... вот тогда точно полетит чья-то голова. И не только моя. Бастет. Она тоже может пострадать. Но самое главное — этот человечек расскажет и то, что у них закончилась вода... полностью... везде. И они вынуждены были брать воду из колодца. Ну и что? А то, что раз запасы воды у каравана окончательно иссякли, то какой водой я напоил Азамата? Разумеется, колодезной...»

— Порази Мардук молнией мою задницу! — я буквально ощутил, как лицо намокает от пота.

Я быстро огляделся в поисках меча, которым еще не так давно проткнул горло Хазину, но не нашел его. Только мгновение спустя память подсказала, что Бастет взяла его с собой, когда покидала шатер.

Мысленно ругаясь, на чем свет стоит, и, вспоминая всех богов, что знал, в том числе и египетских, я быстро заковылял к выходу, еще толком не соображая, что собираюсь делать. Когда полог шатра был откинут, и лучи полуденного солнца ударили по глазам, я услышал крики.

Они раздались несколько раз, с секундной периодичностью. Крики, которые мне напомнили мольбы утопающих, тонувших в глубоком русле Евфрата. Сначала пронзительные, но быстро обрывающиеся, когда бедолага скрывается под толщей темной воды. А она заполняет его легкие. Слышится булькающий звук.

Я быстро осмотрелся, пытаясь разобрать, откуда доносятся эти жуткие крики.

Прямо впереди, локтях в двадцати, пара разбойников обыскивала трупы наемников. Их маленькие щиты вновь висели на спинах. Еще один человек Азамата привязывал караванных верблюдов, со всеми висевшими на них тюками добра, к животным, на которых приехали сюда мы с Бастет. Пару раз он запускал руку в один из этих тюков, выуживая оттуда различного рода драгоценности. Любуясь их блеску и удовлетворенно хмыкая, он ссыпал их обратно. Слева от меня выстроились ряды маленьких палаток. Судя по всему, в них жили наемники. Только сейчас я заметил, что позади этих рядов высились еще два больших шатра, которые хоть и уступали по размеру хазинскому, но все равно выглядели внушительно. Крики доносились именно оттуда.

— Что происходит? — изумленно произнес один из разбойников, бросая обыскивать трупы и вопросительно глядя в ту сторону.

— Кого-то режут, — уверенно произнес второй, вставая и выпрямляясь.

— Азамат решил прикончить пленных слуг?

— Пусть нас занесет песком, если это так. Глава никогда на такое не пойдет.

Обнажив клинки, они быстрым шагом направились в сторону шатров, вздымая в воздух песок своими кожаными сапогами. Будь у меня побольше времени, то непременно подумал бы, как у этих молодцев не преют ноги в такой обуви? Вместо этого, я поспешил за ними, насколько позволяла слабость в коленях.

Когда мы почти приблизились к шатрам, раздался яростный рев Азамата:

— Гули вас раздери, что здесь происходит?!

Глава 24

Глава показался справа от меня из-за плотных рядов маленьких палаток. Я заметил, что Азамат уже успел перевязать рану на бедре, но продолжал ощутимо хромать. Шлем он снял с головы и держал в правой руке. Его темные длинные волосы сальными космами спадали на плечи, а покрасневшие глаза метали искры. Картину разъяренного демона дополняла заостренная борода, которой словно передалось настроение хозяина, и она приняла устрашающий вид. Я знал, что все его боятся, но теперь увидел, насколько тот способен вселять не только страх, но и настоящий животный ужас.

Увидев своего предводителя в таком состоянии, налетчики отпрянули. Я же не решался подойти ближе и остановился в нескольких локтях от шатров. Бряцая доспехом, Азамат приблизился ко входу в правый из них, и уже собирался одернуть полог, как вдруг из него наружу выпал человек. Именно выпал. Спиной к нам. И тут же повалился на песок, издавая те самые булькающие звуки, которые извергает рот случайного утопленника, имевшего неосторожность упасть с моста в воды Евфрата. Из его перерезанного горла фонтаном брызгала кровь, окропляя песок и сапоги Азамата. Несмотря на эту красную жидкость, заливающую лицо и тело, я его узнал. Это был тот самый слуга. Маленький и щуплый, в одной лишь выцветшей грязной набедренной повязке. Сомнений не было никаких — именно он вел первого верблюда под уздцы в тот день, когда караван показался на вершине бархана. И он же сопровождал меня на ужин к Хазину.

«Ну вот, теперь он уже точно ничего никому не расскажет. Никогда».

Следом показалась Бастет. Держа в руке окровавленный меч, и тяжело дыша, она вышла из шатра.

Не могу сказать, что я был сильно поражен происходящим, ибо где-то в глубине души подозревал о том, что Бастет могла додуматься совершить нечто подобное, но, все же, я слегка удивился. Чего нельзя сказать об Азамате и его людях, которые в полном составе уже сбежались на крики. С налитыми кровью глазами, предводитель шайки изумленно лицезрел картину, представшую перед нашими взорами. Разбойники держались слегка поодаль. Положив ладони на рукоятки мечей, они наблюдали за происходящим с долей испуга.