Страница 1 из 115
Клубок со змеями
Часть I. Овен в клетке.
Боги и богини нашей земли,
Шамаш, Син, Адад и Иштар,
Удалились почивать на небо.
Они не вершат суда,
Не разрешают споров,
Ночь укутана тьмой.[1]
Глава 1
Резкий стук в дверь вывел меня из сладкого сна. С губ сорвался легкий стон. В голове пронеслась мысль...
«пусть демоны пустыни заберут его, кто бы он ни был»
...а тело перевернулось на другой бок. Глаза вновь закрылись, и сознание уже начало уплывать в благодатную дрему, как вдруг послышался визгливый крик:
— Саргон, открой!
— Да чтоб тебя... — прохрипел я осипшим голосом и сел на соломенной циновке.
Тонкая тростниковая дверь продолжала сотрясаться от ударов, а звуки от них сотрясали мою тяжелую от похмелья голову.
Кашлянув, прочищая горло, я гаркнул:
— Если ты мне ее сломаешь, чинить будешь сам! Понял?!
Стук в дверь резко прекратился. По ту сторону воцарилась тишина. Однако продолжалась она недолго. Уже через пару секунд незваный гость заколотил с удвоенной силой:
— Выходи немедленно!
Я застонал.
«Может, не стоило вчера так много пить? Да нет, глупости. Конечно, стоило. Я отлично поработал и заслужил отдых».
Словно в подтверждение, в руках расплылась слабая и ноющая боль. Проведя ладонями по лицу, я резко встал, поправляя серую набедренную повязку. Рой «мошек» тут же взвился перед глазами, а скудный интерьер хибары в виде грубо сколоченного табурета и небольшого деревянного стола поплыл куда-то влево.
Снаружи все тот же визгливый голос подгонял:
— Во имя Мардука[2], открой, наконец!
«Кого там ветром принесло? Ладно».
Сделав глубокий вдох, я заставил «мошкару» исчезнуть. Медленно передвигая босыми ногами по прохладному полу из глины, прошлепал к выходу и открыл дверь.
Это был Сему. Как всегда растерянный. Правда, сейчас больше, нежели обычно. Черные глаза широко раскрыты, а на белой рубашке проступили круглые пятна от пота. Он тяжело дышал. Тучное тело вздымалось под одеждой. На бледном лице виднелась недельная щетина.
Зная его чересчур эмоциональный характер, и припоминая события прошлого дня, я догадался, в чем дело, и растянулся в ехидной улыбке:
— За сколько?
Он еще больше выпучил глаза, хотя, казалось, это невозможно:
— Что?
— За сколько продал?
— Кого?
Я начал терять терпение и уже не так широко улыбался:
— Жену, кого же еще. Или у тебя их несколько?
Мгновение Сему ошарашено пялился на меня, а затем затараторил:
— Нет, то есть... да, то есть... не совсем, я хочу сказать... я не по этому поводу...
Моя правая бровь взмыла вверх:
— А, раз не по этому поводу, тогда убирайся. Я устал и хочу спать.
— Но...
— Никаких «но». У меня голова болит. И только новость о продаже в рабство твоей любимой Анум помогла бы мне встряхнуться.
Высказав ему все это, я начал закрывать вход.
— Послушай...
— Аккуратней в следующий раз. Дверь денег стоит.
— Я по поводу корзинщика! — взвизгнул Сему.
Дверь осталась наполовину приоткрытой.
Все еще сохраняя легкую улыбку на устах, я сказал:
— Если он считает, что слишком много мне заплатил, то можешь передать — таков был уговор. К тому же, — я подмигнул, — мы с тобой вчера немало пропили и...
— Он мертв.
Улыбка съехала с моего лица:
— Мертв?
— Да, — Сему нервно теребил пухлые пальцы.
Я недоверчиво уставился на друга. Тяжелая голова никак не позволяла сообразить — разыгрывает тот меня или нет?
— Еще сутки назад он был здоров, как бык... Бел-Адад сиял от радости, разглядывая «виллу», что я ему отстроил. Его сердце разорвалось от счастья?
— Сейчас не до шуток, Саргон! — заскулил Сему, заламывая руки.
— Да скажи ты толком, причем тут я?
— Ты убил его, — промямлил он.
Я почувствовал легкий холодок, несмотря на то, что утреннее солнце уже неплохо припекало:
— Ты что несешь? Вчерашнее вино затуманило твой разум?
— Ну, то есть, не совсем ты, ну то есть...
— Что «ну, то есть»? Говори прямо!
— Ты же строил...и, это, ну...то есть... — тут его речь перешла на бессвязное бормотание.
Ощущая прилив волнения с примесью страха и нетерпения, я вновь распахнул дверь, схватил Сему за грудки и хорошенько встряхнул:
— Возьми себя в руки и расскажи, что случилось?!
— Ночью балка, державшая крышу, сорвалась и пробила корзинщику голову! — протараторил Сему и зажмурился.
На какой-то момент мне почудилось, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Я резко отпустил его, сделал шаг назад и облокотился о стену дома. Ноги сковала предательская слабость.
«Не может быть! Я сделал работу, как надо. Весь материал был в отличном состоянии — глина, дерево, тростник... хотя, причем тут вообще тростник? Надо бежать! Но куда? Куда угодно, но надо... нет! Я невиновен! Нужно остаться и защищаться... а что если нет? Что если я и в самом деле проглядел гнилую деревяшку или не до конца закрепил... Глупости! Я точно знаю, что ничего не упустил. Тогда нельзя бежать, иначе это все равно, как расписаться в собственной вине. Нужно во всем разобраться. Прямо сейчас. Возможно, этот дурак-корзинщик сам виноват... а если нет?».
Огромная волна сомнений, словно песчаная буря, захлестнула мой разум. На лбу выступили холодные капельки пота.
Набрав воздуха в легкие, я заставил сердце биться медленнее, а затем перевел взгляд на Сему:
— Как и когда ты об этом узнал?
— Я... я шел на базарную площадь, чтобы выяснить — кто и сколько может мне заплатить за Анум, — при упоминании своей жены он слегка покраснел. — Направляясь к Западным воротам, я увидел небольшую толпу возле дома корзинщика. Ну... то есть... возле того, что от него осталось. Крыша полностью обвалилась и... — здесь Сему на секунду запнулся, переводя дыхание, — в общем, люди кричали, мол, что произошло? как это случилось? зовите стражу! Я решил не терять время и предупредить тебя.
Нечто промелькнуло в моей голове, когда я выслушивал этот короткий монолог своего друга. Некое воспоминание, которое казалось крайне важным. Однако мой взбудораженный разум не позволил памяти уловить его за хвост. Оно промелькнуло и исчезло так же быстро, как полевка в высокой траве.
Отвлекшись на собственные мысли, я не сразу сообразил, что Сему обращается ко мне:
— ...будет?
— Прости, что ты сказал? — переспросил я.
— Ты ведь знаешь, что с тобой будет, да?
— О чем ты? — прохрипел я, хотя прекрасно понимал, куда он клонит.
«Если строитель возвел для человека дом, оказавшийся настолько непрочным, что он развалился и стал причиной смерти его владельца, то наказание такому строителю — смерть».
Так звучит один из тех законов, что оставил нам Великий царь Хаммурапи[3]. Да хранят боги его душу.
— Ты построил для него эту хижину, а на следующую ночь она развалилась, будто над ней буря пролетела.
— Это не моя вина, — твердо ответил я.
«Я верю в это. Или я просто хочу в это верить?».
Сему сочувственно посмотрел на меня:
— Понимаю. Но, ты же, не можешь за всем уследить...
— Никаких «но»! Я все сделал, как надо! Крыша не могла обвалиться. Просто не могла! Да и вообще, что ты говоришь? Я не уследил?!
Сему глядел на меня взором царского писца, от которого утаили часть налога.
— Не смотри на меня так! Это не я!
— Конечно, не ты, — быстро поддакнул он, хотя весь его вид говорил об обратном.
Я выпрямился и, больше не обращая на него внимания, вернулся в хижину. Подождав, пока глаза привыкнут к сумраку, отыскал кожаные сандалии. Они валялись в пыльном углу рядом с инструментами. Спешно натянул их на ноги.
1
Вавилонское песнопение. Перевод Н.И. Лисовой.
2
Мардук — верховное божество пантеона Вавилонии, верховный бог в Древней Месопотамии, бог-покровитель города Вавилона.
3
Хаммурапи — вавилонский царь, правивший царством примерно за 150 лет до описываемых событий. Именно ему принадлежит известный свод законов Старовавилонского периода.