Клубок со змеями

Бастет не ответила, продолжая смотреть в сторону.

Я сделал еще один глоток из кувшина, хоть и поменьше первых двух, а потом, облизав губы, спросил:

— Если меня постигнет неудача, ты сделаешь это?

Ответом было молчание. Я поставил сосуд на циновку, а затем положил здоровую руку ей на плечо. Бастет повернулась ко мне. В ее глазах я увидел борьбу чувств — страха, сомнений, гнева и чего-то еще, что я не смог разобрать.

— Сделай это, — спокойно произнес я и, увидев, как ее глаза округлились, продолжил, — уйти далеко я все равно не смогу, а закончить свои дни, сидя в бочке, точно не входит в перечень моих желаний. Так, что ты лишь окажешь мне милость. Хорошо?

— Не знаю, — прошептала она.

— Зато я знаю. Ты это сделаешь.

Я лег на циновку, чтобы немного отдохнуть:

— Еще два дня назад ты без зазрения совести хотела перерезать мне горло.

— С тех пор многое произошло.

— Может быть, но для меня это самый лучший исход. С больной рукой я не смогу вернуться к прежней жизни, даже если каким-то чудом выберусь отсюда. Да и, честно говоря, я не хочу возвращаться. А тебе несдобровать, если окажешь мне помощь.

— Тебе есть до меня какое-то дело? — бесцветным тоном спросила Бастет.

«А есть ли?».

Мое желание обладать этой женщиной становилось все крепче, но было ли что-то помимо этого? Что-то, скрывающееся за завесой природного влечения? Жалость? Сопереживание?

«Ты снова становишься добрым простофилей, да, Саргон? Смазливая нубийка вновь растопила твое сердце, которое уже начало леденеть? Как там говорил Сему, когда мы сидели возле проклятой хижины Бел-Адада — чувства? Любовь? Да нет, глупости все это. Не стоит позволять простой похоти затмевать разум».

— Так значу или нет? — вновь спросила Бастет.

—Ты знаешь ответ.

— Не знаю.

— Ты его только что произнесла.

Бастет прикрыла глаза, а затем, сделав глубокий вдох, вышла из шатра. Я же с мрачным видом уставился в потолок.

«Как же быстро все меняется. Спокойная жизнь в пригороде Вавилона. Обвинение. Заключение. Пытки. Блуждание в пустыне. Разочарование. Жажда мести. Изменение. Желание лучшего. Еще позавчера я думал о богатстве, а сегодня уже размышляю о смерти. Ты опять слишком много думаешь, Саргон. Возможно. Но это не отменяет моего желания на лучшую жизнь. А насчет смерти — я не рвусь к ней на встречу. Просто потерял страх перед Иркаллой. Я это осознал, когда взглянул в глаза той мерзкой гиене. Но если мне суждено умереть здесь, то я предпочту сам выбрать, каким способом окончить свой путь. И если Бастет не займет место в моей жизни, то пусть хотя бы поучаствует в моей смерти.

Внезапно я хмыкнул в такт своим раздумьям.

«А я мыслитель, шакалы меня раздери! Сам себе поражаюсь».

Вошла Бастет с очередной порцией еды:

— До ужина еще далеко, поэтому тебе стоит поесть, дабы не свалиться с ног под вечер.

— Разумная мысль, — ответил я, садясь и испытывая легкое чувство голода.

Мы взяли по два куска мяса и хлебной лепешке на каждого и принялись с аппетитом поглощать пищу.

— Они уже обустроились? — спросил я с набитым ртом.

Бастет кивнула:

— Да, расставили шатры и выставили часовых.

— Откуда нанесет удар Азамат?

— Из-за того утеса, где я закопала гиен, на рассвете через два дня.

— Наемники поставили дозорных на его вершине?

— Нет. Со стороны оазиса не взобраться — слишком крутой склон, а обходить, видимо, не захотели.

— Ясно.

Расправившись с едой, я ощутил сильную сонливость. Вновь разнылась рука. Поскольку до заката еще оставалось несколько часов, я решил вздремнуть.

— Посплю немного.

— Как хочешь.

Однако, прежде, чем закрыть глаза, я задал вопрос:

— Чем он тебя держит?

— Кто? О чем ты?

— Азамат. Почему ты с ним? Ведь ты его боишься, я вижу это. Не так, как гиен, но все же. Почему?

— Выбора нет, — протянула Бастет.

— Он же непредсказуем.

— Пока мне удается заслуживать его милость.

— Считаешь, что сможешь делать это вечно?

— Предпочитаю не думать об этом.

— Вы любовники? — внезапно спросил я.

Даже в полусумраке палатки я увидел, как налились кровью ее глаза.

— Чего?! Нет! Я скорее умру, чем отдамся ему! — прошипела она, словно кобра.

— Иной причины быть к тебе благосклонным я не вижу.

— Я отлично знаю свое дело, ясно? Я лучший разведчик, что у него был, и если ты немедленно не прекратишь разговор на эту тему, то я убью тебя прямо сейчас! И плевать на то, что случится дальше!

— Хорошо-хорошо, забудем об этом, — примирительно произнес я, закрывая глаза и готовясь поспать.

«Горячая... Смотри не обожгись, Саргон».

Глава 17

Очнулся я от того, что Бастет легонько теребила меня за плечо:

— Проснитесь, мой господин, — тихо прошептала она.

— В чем дело? — сонно спросил я.

— Пришел посыльный с приглашением на ужин к торговцу Хазину.

Я протер глаза и сел. Голова слегка закружилась, но потом быстро пришла в норму.

— Вечер? — уточнил я у Бастет, и та кивнула. — Значит, пора, — я встал и поправил меч на поясе, чувствуя, как сердце слегка ускорило ритм.

— Мне идти с вами? — спросила нубийка.

— Нет, оставайся здесь, — ответил я, а затем произнес чуть громче, — будь готова подарить мне прекрасную ночь. Я хочу расслабиться после ужина.

Она вскинула на меня испепеляющий взгляд. Я же, подмигнув, вышел из палатки.

Сумерки быстро сгущались, а закатное солнце наполняло округу оранжевым сиянием. Ветра не было весь день, и раскаленный воздух все еще давал о себе знать, несмотря на позднее время.

Посыльным оказался тот смуглый коренастый человечек, которого я заметил ведущим вереницу верблюдов. По-прежнему одетый лишь в одну потрепанную набедренную повязку, он почтительно склонился передо мной:

— Приветствую вас, господин Саргон. Окажите мне честь проводить вас на ужин к хозяину каравана. Он с нетерпением ожидает вашего появления.

«Как же приятно, когда перед тобой склоняются в поклоне, а не вытирают ноги. А уж как сладко звучит это слово. Господин. Лучшее аккадское вино не сравнится с этим пьянящим вкусом!».

— Что ж, — произнес я, сделав важный вид, — веди. Я с радостью принимаю приглашение.

Сложив почтительно руки на груди, посыльный направился в сторону шатров караванщиков. Я двинулся следом.

Их верблюды были привязаны к пальме, прораставшей неподалеку от той, где разместились оба наших животных. Последние явно испытывали недовольство этим соседством, недоверчиво посматривая на дюжину отдыхающих «горбатых». Тюки с верблюдов караванщики сняли и, видимо, отнесли в один из многочисленных шатров, расположившихся полукругом чуть поодаль. Среди них выделялся только один — самый большой. Вдвое шире любого другого, из синей ткани, и украшенный золотой статуэткой льва наверху. Не нужно было обладать навыками провидца, чтобы догадаться — именно этот шатер принадлежал хозяину каравана, хеттскому торговцу Хазину. Возле входа, вытянувшись по стойке, несли стражу двое копьеносцев-наемников. Еще пару воинов я заметил возле верблюдов. Остальные, видимо, вели наблюдение в других местах или отдыхали. Точно этого я не знал.

Подойдя вплотную к шатру, я заметил стоящий рядом паланкин. Он был необычайной красоты. Такие редко увидишь даже прогуливаясь по богатым кварталам Вавилона. Позолоченные ручки, украшенные тонкой резьбой и статуэтками золотых львов впереди. Белоснежные занавески с вкраплением пурпурных ниток.

— Вам придется оставить оружие, — голос одного из стражников оторвал меня от созерцания прекрасного паланкина и мечте прокатиться в нем.

— Вы мне не доверяете? — спокойно спросил я, но спорить не стал, отстегнул меч и протянул его наемнику.

— Дело не в доверии, господин Саргон, — беспристрастно ответил стражник, — так заведено. Не волнуйтесь. Вы получите свой меч обратно, когда соберетесь уходить.