Гомицидомания

***

— Я возьму книгу? — спросил Ян, пока я затыкала щели в раме окна кусками пластилина.

— Не спрашивай, бери.

— Ты читала Лавкрафта? — удивился он чуть радостно, рассматривая «Хребты безумия» в твёрдом переплете.

— Да, на третьей полке снизу ещё «Таящийся у порога» и «Зов Ктулху» стоят.

— Детка, ты бомба! — рассмеялся воодушевленно Ян, почти прыгнув от радости. — Я обожаю эти книги!

— Не знала, что для твоего счастья нужна одна книжка про Старцев и Шогготов.

— Теперь знаешь, — подмигнул он, рухнув на полюбившийся табурет рядом со мной. Открыл книгу и обнаружил древнюю долларовую купюру. — Небогато.

— Моя заначка на карманные расходы. Этой бумажке лет десять. Пиво, например. Я пила на заброшке у Темзы. Паршивое место и… мерзкие люди.

— Ты долго будешь дыры затыкать?

— Тут немного осталось, — я указала на небольшую щель, — минут пять.

— Давай быстрее.

— Куда ты торопишься?

— Ты обещала полежать. Я тебя жду. Не хочу один.

— Ясно, — кивнула я и поспешила закрыть ту щель, сквозняк из которой сильно морозил пальцы. Я тоже хотела скорее лечь.

Когда я завершила начатое, Ян закрыл книгу и ожидающе посмотрел на меня. Я видела его так близко: спокойного и, казалось, совершенно здорового. Я хотела коснуться его тёплого лица, чтобы согреть руки; хотела убрать с глаз ниспадающие пепельные волосы, повязать ему высокий хвост и со всех возможных ракурсов рассмотреть угловатое лицо, чистое и будто светящееся в потёмках. Только сейчас я обнаружила красоту его глаз — на меня смотрели два цитрина, всегда серьёзные и проницательные, даже злые и холодные.

У него красивое лицо. Объективно. Может, чем-то похож на того актера из «Интервью с вампиром». Молодого Тома Круза? Наверное, наше зрительное рандеву затянулось, но никто из нас не двинулся. Я взяла Яна за руку — хотела, чтобы он обнял меня ею, придвинул ближе.

Но вместо того сказала, потянув к кровати:

— Вставай, сам же полежать хотел.

Дамьян послушно поднялся и лёг поверх одеяла у стены, а после раскинул руки, принимая меня в объятия. Я прижалась ближе, обвивая крепкий торс заледеневшей рукой. Ян накрыл мою кисть своей — почти горячей, что меня ударило током. Я уткнулась носом в его ключицу и закрыла глаза.

— У тебя нос ледяной, — буднично заметил он. — И руки.

— У меня анемия. Все нормально, я всегда холодная, даже когда тепло.

Ян вздохнул, потирая мою ладонь в надежде согреть. Думал, что есть смысл. Его поглаживания имели гипнотический эффект, клонящий к дреме; я начала проваливаться в темноту, от которой потом бежала и бежала, натирая на пятках кровавые мозоли. Бежала от бодрствующего подсознания, злорадно бросающего меня в клетку с кошмарами. Оно так показывало проблему, от которой я удирала, закрывая глаза и не желая что-либо изменить. Там, в той темнице со стальными прутьями решетки, на меня смотрело лицо и неустанно улыбалось. Ненавижу широкие улыбки, они вгоняли меня в первобытный ужас. Я отогнала сон, пока ещё могла, и спросила хрипло:

— Что нам теперь делать?

— Не знаю. Я просто хочу не быть тут.

— В Лондоне?

— Нет, среди этих смердящих масс общества.

— И куда?

— Не знаю, Оф. Либо убить всех, либо уйти в глушь, где никого и никогда не увидишь.

— Хочешь на необитаемый остров или в тайгу? — в шутку спросила я, не ожидая того, что Ян согласно кивнёт.

— Остров. Хочу, чтобы всегда было тепло. Да, и огромный дом с собакой. Океан за окном. Весь остров, и весь наш.

— Это смешно.

— Почему?

— Ты шутишь? Это огромные деньги, Ян. Мы никогда не сможем купить не то что остров, но и дом. Такое только в кино.

— Вопрос только финансовый?

— Абсолютно.

— Тогда я добуду столько денег, что куплю всю Англию.

Я ничего не ответила. Если он решил, то вряд ли я смогу его отговорить от затеи. Я не знаю, кто мы друг другу. Просто незнакомцы, схожие по натуре. Прижимались телами, чтобы что-то чувствовать, чтобы не быть одинокими. Я вынула ладонь из руки Яна и пальцами проникла под его белое худи, прошлась ногтями по ребрам и коснулась спины. Он любил, когда я водила ногтями по его коже. Незнакомцы, но слившиеся в одно крайне болезненное существо много лет назад. Незнакомцы, но нестерпимо желающие спасти друг друга.

Глава 11. Кровь на губах

Простите, доктор Милош, но вы сами виноваты.

Дамьян, мальчик, что же ты делаешь со мной!

Глава одиннадцатая.

Снова проснулась одна в той безразличной и холодной берлоге моей ранней молодости. Ян рядом, когда я засыпала, но при пробуждении его нет. Куда он уходил от меня? Холодно, нужно было лечь под одеяло и не испытывать продрогшее тело. Я поднялась, потерянная во времени, и вышла в гостиную. На диване лежал пакет из местного гастронома; папа и правда купил вино: мускатное крепленое, полусладкое "Fino Sherry".

Я раскрыла пакет и обнаружила ещё пачку ванильных сигарилл и французский багет. Трудным было не попробовать, и я откусила краешек хлебобулочного. В квартире витал аромат печёного мяса и пряностей. На удивление уютно и тепло, как в доме дяди Саши его любимой Марии. В кухне слышался спокойный диалог между папой и Яном. Я вошла к ним с бутылью вина, которого успела хорошо выпить.

— Добрый вечер, доча, — улыбнулся отец, нарезая кубиками картофель. Он надел фартук с желтым цыплёнком и выглядел довольно забавно. — Хорошо спалось?

— Холодно.

— Я вызову рабочих, чтобы провели отопление в твою комнату. Я его отключил, когда ты съехала.

— Не стоит, мы ненадолго у тебя.

— Можете остаться, ребят, у меня дела хорошо идут, денег предостаточно для жизни.

— Спасибо, но мы сами. — Я села напротив Яна. — Хотим заработать и… купить дом, — смущенно сказала я. Эта идея казалась мне наиглупейшей. Кто серьезно может мечтать о своём собственном острове? Слишком сказочно и смешно.

— Ох-ё, — удивился папа, — какие цели грандиозные. А где?

— Не знаю, просто есть цель накопить достаточно на хороший дом, может, виллу на берегу моря.

— Я бы хотел как-то поддержать словом, но это почти нереально. Офи, Ян, вы будете копить и работать целую вечность. Проще снять в аренду небольшую студию и через десять-пятнадцать лет ее потихоньку выкупить. У вас ни копейки в кошельке, а вилла у моря стоит тысяч двести долларов, а то и полмиллиона*.

Я вздохнула вымученно, понимая бредовость идеи. Выпила ещё.

— У нас получится, — серьезно уверил Дамьян. — Я все для этого сделаю.

— Ну, — улыбнулся отец, — тогда я только желаю тебе успехов, Дамьян.

Далее они заговорили о финансовых махинациях, аферах и честном заработке на одном из заводов. Я рассеянно пила вино, пока дурман алкогольного опьянения не лишил меня слуха и четкого понимания их заурядных бесед. Я ушла обратно в гостиную и включила ящик* с DVD плеером, сунула первый попавшийся заляпанный диск и рухнула в кресло, вновь глотнув вина, кислого и неясного на вкус. Было все равно, главное — напиться. Как кредо.

Фильм про войну. Я вспомнила, что Америка прямо сейчас воевала с Россией; как прямо в ту секунду пуля дробила череп несчастного солдата, чтобы в итоге тот погиб, так и не узнав, за что боролся. Была ли его смерть чем-то важным в игре воителей двух государств? Просто пешка, ненужная, но накормленная пропагандой и чужими намерениями, уже принявшая эти мысли за свои собственные. В том фильме смерть была красивая, без настоящей крови — лишь накрахмаленные актеры в искусственной грязи блистали в свете камер. Лишь портили честь убитых, по чьим жизням сняли фильм, вовсе не достоверный и насмехающийся над их жизнями.

Я слишком быстро напилась, меня снова начала клонить к самоповреждению та бурная ненависть к себе, спящая некрепко внутри мозгов. Рядом, улыбаясь мне, лежали ножницы, хотя я больше предпочитала новое бритвенное лезвие: оно тонкое и опасно острое, не доставляло сильной боли, но прорезало до костей. По ощущениям — острая вспышка раскрывшегося пореза, колючая, немного растекающаяся по нервам до плеч. А после ритуала — свобода, будто выпустил из себя желчь и гниющую кровь. Так я сплела теорию Галена о четырёх жидкостях в наших телах, отвечающих за темперамент и поведение, со своим желанием превратить руки в слойку с вишней.