Страница 99 из 109
– Ну!.. – рассмеявшись, отвечал жених. – Вам это удалось: меня всё-таки женили!
Ностальгия о безвозвратно потерянном прошлом укрепила их решимость построить не менее светлое будущее и, вооружившись этой мыслью, вся процессия поехала в церковь. Стоял солнечный весенний день, и многие господа даже не надели шубок. У порога Божьей обители молодожены сделались молчаливее и с самыми серьёзными лицами вошли в храм. Священник – хороший знакомый Константина Сосоевича – встретил их с распростёртыми объятьями, поставил на колени перед аналоем и при свидетелях зачитал проповедь. Дьячок много суетился вокруг них, подносил брачующимся свадебные кольца и вино. Через двадцать минут всё было кончено.
На выходе из церкви жениха и невесту снова встретили аплодисментами. Молодые джигиты с обеих сторон, «хейхейкая», скрестили над их головами шпаги, а женщины и девушки кидали в воздух лепестки роз. Старшая Нино толкнула своего семилетнего сына вперёд, и Шалико благосклонно взял его за руку. Саломея вышла из толпы, чтобы помочь Нино с длинным шлейфом платья, и попросила Левона и Ваграма, чтобы те раздали всем сладости. Этим господа Арамянц занялись незамедлительно, и, проходя вдоль рядов, младший из них услышал под боком следующий разговор:
– Всё вовсе не так, Софико Константиновна, – улыбаясь, спорил с княжной граф Каминский. – Я, как человек, проживший в Европе столько лет, уверяю, что далеко не все европейцы, как вы скажете, «единоличники».
Крики вокруг на миг заглушили говорящих, но Ваграм, с интересом прислушавшийся, продолжал смотреть в их сторону. Он не разобрал, что ответила Софико, зато эхо донесло до него следующую реплику её оппонента:
– Те же итальянцы, к примеру! Где вы видели более семейных людей?
– Говорят, что мы очень похожи, – откликнулась девушка с жаром, который не понравился Ваграму, – и что итальянцы – кавказцы Европы.
– В этом что-то есть, – горячо закивал Мишель. – Наверное, именно поэтому мне так хорошо в вашей среде, княжна! Мне кажется, будто я никуда и не уезжал из Италии.
– Мой брат рассказывал, что порой они даже более сумасшедшие, чем мы.
– О, Шалико Константинович прав! Шуму от них в два раза больше, чем от вас.
Молодые люди рассмеялись, и Софико взглянула на юношу с благодарностью и толикой… восхищения. Это наблюдение кольнуло Ваграма в самое сердце, и, не придумав ничего лучше, он направился в их сторону с тарелкой сладостей.
– Софико Константиновна! Пожалуйста, угощайтесь. Вы и ваш собеседник…
Бывший редактор как ни в чём не бывало поделился с княжной Циклаури сладостями и протянул тарелку графу Каминскому. Мишель вежливо поблагодарил его и положил в рот халву с мёдом. Софико сделала то же самое. За спиной у брата прошёлся Левон и, хоть и встал чуть поодаль, всё время на них оборачивался.
– Что за сказка! – сказал Мишель, смакуя халву. – Когда я приеду обратно в Рим, то не помещусь в дверях консульства: вы откормите меня с лихвой!
На эту шутку никто не откликнулся, и поляк, всё ещё жуя сладость, переводил озадаченный взгляд с сестры друга на незнакомца и обратно. В конце концов и он засомневался в том, что эти двое незнакомы, а затем и Софико поняла, что пауза затянулась и, спохватившись, добавила:
– Я прошу прощения! Позвольте представить: граф Каминский, товарищ моего брата по консульству в Риме. Михаил Сергеевич, это Ваграм Артурович Арамянц, брат будущего мужа сестры невесты.
– Я беру свои слова назад, – шутливо присвистнув, Мишель пожал Ваграму руку, – в хитросплетениях семейных связей вы обгоните даже итальянцев.
– Зато нам далеко до них в интригах, граф, – непроницаемо улыбнулся армянин. – Они ведь так любят действовать за спиной.
Если Каминский и понял намёк, то не подал виду. Когда Нино и Шалико закончили своё шествие по красной от цветов дорожке из церкви, Михаил Сергеевич непринуждённо взял Софико под руки и, извинившись, откланялся.
– Анамот!76 – в сердцах бросил Ваграм и устало прикрыл глаза. Левон, подслушивавший этот разговор, звучно хмыкнул за спиной.
– Инчи вор? Хандумес?77
Младший брат фыркнул ещё раз, а старший расплылся в хитрой улыбке и положил руку ему на плечо.
– Но в одном ты прав, – продолжал Левон по-армянски. – Ещё немного, и ты её упустишь.
– Как можно быть такой наивной? Поёт ей песни про Европу, а она и ведётся!..
– Хочешь, я с ней поговорю?
Ваграм отрицательно мотнул головой и, вздохнув, отправился с тарелкой по рядам и дальше. Ахпер78 ещё долго смотрел ему вслед, не обращая внимания на слепящее глаза солнце, и, потирая бородку, размышлял.
***
В тот день Мцхета, истосковавшаяся по радостным событиям, раскрыла свои двери ближе к вечеру. На свадьбу сына Константин не пожалел ничего, хотя, имея горький опыт за плечами, тратился на неё не так бездумно, как на помолвку Ламары. Они с Георгием честно поделили все расходы напополам, пусть отец невесты незаметно и подбрасывал музыкантам копейку-другую, – но только так, чтобы сват не прознал!.. Когда под улюлюканье толпы жених с невестой вошли в залу, их обдал со всех сторон сладкий цветочный запах, нос защекотал аромат шашлыка, а аплодисменты оглушили. Оставленную по традициям у входа тарелку разбил Шалико, но голубя на крыше молодожёны выпустили вместе. Саломея наконец выдохнула, и салон заполнила лезгинка.
Князь Циклаури не спеша прошёлся по зале вместе со своей супругой, и, кивая друзьям и знакомым, поместился за главным столом. Нино помнила заветы старшей сестры о том, что невесте подобало вести себя как можно скромнее, но ей совсем не удавалось скрыть своей радости. Когда Шалико поместился рядом и взял новоиспечённую княгиню за руку, из её глаз снова брызнули слезы.
Он заметил это, удивился, но осознав, что причин для печали у его Нино не имелось – скорее уж для безграничной радости! – безмолвно улыбнулся и поцеловал ей руку.
Супруги Абалаевы, только что подошедшие к их столу, увидели, как жених наклонился к своей невесте и шепнул ей что-то на ушко, отчего та сразу просияла. Он поцеловал её в висок, и они обменялись ещё несколькими фразами. Ламара, на руках которой вертелся пухленький Дамир, посмотрела на них с завистью. Она очень похудела, но эта худоба шла ей. Исхан, никогда не расстававшийся со своей тростью, наоборот, потешился той мыслью, что, если бы не он, сегодняшняя идиллия вряд ли бы свершилась. Он заметно похорошел и, наоборот, поднабрал веса, как это часто случается с женатыми мужчинами. Об их браке болтали всякое. Говорили, что Ламара до сих пор винила отца в том, что тот отдал её за хромого мусульманина и не оставил ей шанса стать счастливой в браке. Другие твердили, что Исхан не чаял души в своей жене и потакал всем её капризам, но ей всегда чего-то не хватало. И те, и другие не ошибались, как и те, кто считал, что со временем оба супруга смирились со своей судьбой, не лишённой радостных моментов. Абалаевы выждали время, пока Циклаури не обратят на них внимание, и только тогда засыпали их поздравлениями.
Шалико неподдельно обрадовался сестре и её мужу – ему, наверное, больше, чем ей! – и вместе с Нино пригласил их к столу. Абалаевы охотно поместились рядом: она – возле брата, он – возле невесты. Это немного удивило влюблённых, но они смолчали. Нино дёрнула Дамира за румяные щёчки, а он чуть не выдрал из её платья пару жемчужин. Как хорошо, что Саломе этого не видела!..
– Здорово, что вы смогли приехать, – задорно проговорил жених. – И главное: вдвоём!.. Мы так и не уговорили Давида Константиновича привезти с собой жену.
– Ты, что ли, не знаешь, дзма? – пожала плечами Ламара. – Нашему брату очень не повезло с супругой. Не зря её называют ведьмой!
«Не повезло, как и мне», – подумала про себя Абалаева, но, к счастью, не озвучила своих мыслей вслух.
76
Анамот! (армян.) – Вот бесстыжий!
77
Инчи вор? Хандумес? (армян.) – Почему же? Ревнуешь?
78
Ахпер (армян. )– Брат