Картвелеби. Книга вторая

– Но так удобнее! Не так ли, papa?..

– Не слушайте её, papa! Давайте я прикажу Лейле Аликоевне, чтобы она заварила вам куриный бульон. Вы так у нас мигом поправитесь!..

Девушки нервничали и перекрикивали друг друга, а старый князь улыбался только шире. Ну, этих-то!.. Этих он точно не потеряет!

Зятья, стоявшие в дверях бок о бок, умилялись не меньше тестя. Левон облокотился о косяк двери и, сложив руки на груди, обратился к свояку:

– Так вы, значит, уезжаете от нас? – спросил он, подозрительно щурясь. – Но без дочери?..

– Саломея Георгиевна уже рассказала вам? – Игорь ответил вопросом на вопрос.

– Нет. Дверь была приоткрыта, и я подслушал ваш разговор, – по-доброму усмехнулся свояк-врач и дружественно подал ему руку. – Жаль, что с нами нет Шалико Константиновича. Мы бы вместе проводили вас!

– Увы, – согласился господин Ривкин и охотно пожал руку. – Такова жизнь!

– За дочь не беспокойтесь! Мы приглядим за ней. Но всё же возвращайтесь к нам! Вы же знаете: здесь все вас любят.

И правда!.. Игорь не спеша осмотрелся по сторонам. Выросший в детском приюте, он столько времени искал свой настоящий дом, а ведь вот он… дом!.. И он обязательно сюда вернётся, ведь это единственное место, где его по-настоящему ждали.

17

8 месяцев спустя

Март 1889 года.

Игорь покинул Сакартвело в августе 1888 года. За восемь месяцев он отправил свояченицам и тестю три письма, на момент написания которых пребывал то в Тифлисе, то в Москве, а последний конверт и вовсе подписал Польшей. Его он прислал на помолвку Саломеи и Левона в декабре восемьдесят восьмого года и выражал в письме свои глубочайшие поздравления. Он обязательно справлялся в своих письмах о дочери, спрашивал и про здоровье Георгия Шакроевича, но ни словом не обмолвился в них о том, когда вернётся к ним сам. В поздравительной открытке в декабре сидзе так же пожурил Нино, выразив своё сожаление, что не сможет присутствовать на её свадьбе через три месяца. Но это, по его словам, не должно омрачать счастья милой свояченицы, ведь совсем скоро её жених наконец приедет домой.

– С тех пор, как умерла наша сестра, – шепнула княгине Циклаури Саломея и забрала из её рук чашку кофе. В то утро оставшиеся Джавашвили собрались в Мцхете в ожидании, когда пароход из Италии причалит к берегам Батум, – это первое радостное событие, не считая моей помолвки.

– У вас была чудесная помолвка, душенька, – располагающе улыбнулась Дариа Давидовна, бывшая свидетельницей смерти Тины. Как много горя выпало милым друзьям! – Оказывается, у Левона Ашотовича ещё много талантов помимо прекрасного владения врачебным ремеслом.

– Верно, – повела плечами невеста, очень гордившаяся своим женихом. – У него удивительный голос.

Саломея выразила надежду на то, что Левон Ашотович точно так же споёт на их свадьбе, что планировалась осенью этого года в Тифлисе. Дариа Давидовна, которая долгие годы рассматривала старшую дочь Георгия как возможную жену для Давида, обречённо вздохнула. Любовь и обожание, что мерцали в глазах будущей госпожи Арамянц, лишали последних надежд её сына. Ах!.. Да ведь её собственный сын уже давно женат!..

– Мы так мало в последнее время слышим про Давида Константиновича! Как поживает Полина Семёновна? – будто прочитав её мысли, Георгий отошёл от стены, у которой переговаривался с Константином. Он заметил, что старшая дочь и жена друга мило беседовали, сидя на диване, и направился в их сторону с бокалом в руках. Князь Циклаури как раз отошёл во двор, чтобы ненароком не проглядеть экипаж сына. Вдруг непринуждённую салонную болтовню нарушил детский плач, и Софико, сказав что-то Нино, убаюкала на руках десятимесячную Ирину. Нино изо всех сил старалась участвовать в разговорах, но всё время оглядывалась на дверь. Золовка не обижалась: сколько месяцев бедняжка ждала этого дня?!..

– Papa!.. – Саломея обеспокоенно засуетилась вокруг отца и, забрав из его рук вино, отставила бокал в сторону. – Вы же знаете: после того приступа врач не советует вам злоупотреблять спиртным.

– Мои дочери, – растрогался Георгий и, приобняв калишвили за плечи, обратился к Дарие, – всегда беспокоились обо мне сверх меры.

Саломея шлёпнула отца по руке, и, вспомнив тягостные переживания прошлого июля, ненавязчиво стряхнула с глаз слезинку. Если бы papa только знал, через что они с Нино прошли в те дни!..

Осознав свою ошибку, старый князь резко посерьёзнел, привлек дочь к себе и поцеловал в лоб. Княгиня Циклаури с трудом подавила улыбку.

– Ну, так что же? – Когда между ним и дочерью снова наступил хрупкий мир, старик обернулся к княгине: – Здоров ли ваш старший сын с невесткой?

– Всё чудесно, дорогой дзма, – непроницаемо улыбнулась Дариа. – Давид приедет чуть позже – к сожалению, без Полины Семёновны, поскольку ей нездоровится, – и вы сможете лично расспросить его о столичной жизни. Ах, милый друг! Вами ведь гордился весь Преображенский?!..

Дариа Давидовна ловко перевела тему, не желая признавать, что судьба Давида в браке с Полиной давно её беспокоила. Было ещё рано называть их брак бесплодным, но, несмотря на все старания сына, ему не удавалось обмануть материнского сердца. Когда швили приезжал в гости, то ничем не выдавал своих переживаний, но всё равно менялся в лице каждый раз, когда разговор заходил о «меховой принцессе». Ах!.. Переживая за свои финансы, они с Константином так бездумно обошлись с родным сыном, а о последствиях задумались только сейчас, когда всё осталось позади. Возможно, если бы не треклятые кредиторы, заставившие их принять столь скоропалительное решение, родители всё же нашли бы для сына более покладистую девушку – какую-нибудь смуглую горянку…

Неохотно рассказывая о старшем сыне, княгиня Циклаури с радостью поделилась успехами своих дочерей. По словам его бабушки, сыну Ламары Дамиру только что исполнилось пять месяцев, но даже в столь юном возрасте юный джигит поражал родителей и деда прытью и непослушанием. Башир Ахмедович обожал внука, но на его капризах поседел на полголовы. Софико тем временем около года изучала сестринское дело и так к нему прикипела, что проводила в больнице всё свое время. Даже о лошадях и скачках больше не вспоминала!.. Ну а о милом Шалико и говорить нечего. Её любимый отпрыск вот-вот приедет и сам поведает им о своих планах: консульстве в Риме больше не устраивало амбициозного юношу, и после свадьбы, – в надежде накопить денег и никогда не зависеть от родителей – он мечтал переехать во Флоренцию и поступить на службу в посольство Российской империи. С таким мужем Нино не будет ни в чём нуждаться – уж она-то в своём сыне уверена!

– Только что ваш супруг рассказал мне, что доволен тем приказчиком, которого я ему посоветовал. Я рад слышать, что ваши финансы совсем поправились, – спокойно продолжал Георгий после того, как выразил свою сердечную радость за Ламару и Софико. После приступа, что сразил его сердце, князь сделался таким безмятежным, что до сих пор поражал всех вокруг своей беспечностью.

– Этого приказчика, – внезапно вмешалась Саломея, – высоко ценил Игорь Симонович. Вы же знаете: я не привыкла хорошо о нём отзываться, но в людях и цифрах он разбирался прекрасно. Мы до сих пор пользуемся его расчётами!..

– Как жаль, – сочувственно вздохнула Дариа, которая до определённого момента придерживалась высокого мнения о сидзе Джавашвили, – что он покинул вас. Но как так можно: оставить на тестя ребёнка и уехать?.. Надеюсь, у него хватит совести вернуться!..

Малышка Ирина как раз расплакалась, когда Софико подбросила её в воздух. Детский плач вновь оглушил их, и Саломея проворно забрала племянницу из рук княжны Циклаури и вместе с Нино принялась успокаивать. Тоска по Игорю и скорбь по Тине в очередной раз захлестнули девушек. Эта рана никогда не заживёт в их сердцах подобно той, что оставила за собой гибель их брата!..

– Вай ме! – всплеснул руками Константин, и, с трудом отдышавшись, забежал в гостиную. – Едут наконец, едут!..