Страница 85 из 104
Пето помедлил у двери, после чего неуверенно постучался, поправив причёску и пригладив усы. Вано помрачнел, подумав, что зять даже при Саломее так не пёкся о своём внешнем виде, а когда тот ещё и пылинки с костюма начал стряхивать, молодой князь и вовсе засомневался в личности незнакомца. Это и правда был их Пето? Их нелюдимый, ко всему безразличный Пето?
На мгновение в сознании вновь всплыл сладостный образ Катеньки, и юноша испытал жгучую ревность, предположив, что сидзе мог пожаловать именно к ней и прихорашивался теперь тоже только для неё. А кольцо он, интересно, не снял – ведь и так давно наплевал на законную супругу и на всю её семью?! Вано захватили злость и обида и за Катю, и за Саломе, и, с трудом переборов себя, он перебежал от угла в угол, чтобы лучше расслышать и разглядеть предстоявшую сцену.
«Как далеко ты можешь зайти в своей низости, Пето? Но Катю я тебе не прощу! Ни её, ни Саломе!» – мрачно заключил он и услышал, как замок на входной двери громко заскрежетал. На пороге появился бледный и наверняка плохо спавший Андрей. Рука у него была перевязана.
Русский друг изменился в лице, но заговорил не сразу, и несколько секунд они с Пето так и провели молча, что вконец растревожило и без того расшатанные нервы Вано. Если так пойдёт и дальше, то он точно не устоит и кинется на зятя с кулаками, выдав и себя, и свой укромный уголок…
– Резо больше не с нами, – сурово произнёс Пето, и ни один мускул не дрогнул на его усталом лице. Андрей не шевелился. – Тёща взяла его за грудки и увозит вместе с внуком в Тифлис. Так и будет всю жизнь прислуживать армянским выскочкам.
– А Вано? – хмуро откликнулся Андрей как раз в тот момент, когда юный Джавашвили поразился циничности их общего знакомого. Назвать «этого человека» другом у него теперь просто не поворачивался язык.
Зять презрительно рассмеялся. Вот бы дать ему сейчас в лицо между глаз!
– Под Катеньку твою стелется, – съехидничал бывший товарищ. – Под юбку ей наверняка залез и последние остатки разума растерял.
Повисла тишина, а дневная духота, отступив на время, замучила их вновь.
– Я был в театре пару часов назад. Арсен Вазгенович прибрал к рукам и Татьяну.
– Что ты сейчас сказал?
– Актёры – жуткий народ! Истерят и рыдают так, что на весь Ахалкалаки слышно. Её привлекли по делу о суфражизме, а заодно и за помощь нам.
Андрей издал стон отчаяния, а Пето, всё ещё не сводя с него пристального взгляда, сделал внушительный шаг вперёд.
– Мы с тобой одни остались, – проговорил он вдруг даже слишком живо. – Одни друг у друга.
Вано почти задохнулся от плохого предчувствия, когда затяжная пауза и долгие переглядывания навели его на страшные, вопиющие мысли. Мог ли зять… прийти совсем не к Кате? Мог ли он… прийти к кому-то ещё?!
Самые страшные опасения оправдались, когда два заговорщика… поцеловались прямо на его глазах и медленно исчезли за закрытыми дверями.
– Шени деда ватире!50
Мысли путались. Ноги стали ватными, и он хлёстко ударился о землю, когда не сел, а буквально рухнул на неё без сил. Спину чуть не разодрало о гвоздь на стене, но Вано не почувствовал боли. Грудь жгло огнём, и он прерывисто задышал, будто астматик перед удушьем. Воздуха не хватало.
Как? Зачем? Почему? Как он не узнал об этом раньше? Как не догадался, не предчувствовал беды, не предупредил её? Как мог водить дружбу с этим проходимцем и ещё доверять ему сестру? Сестра!..
– Саломе! – зарычал он, брызгая слюной, когда ворвался в её комнату без стука два часа спустя. – Объясни мне сейчас же, почему твой супруг лобзается с мужчиной?!
Саломея, застигнутая врасплох его стремительностью, на секунду застыла, а рука, которой она переворачивала страницу, так и повисла в воздухе. Однако она довольно быстро пришла в себя, непринуждённо расхохоталась и так просто продолжила листать свою книгу, что Вано опешил ещё сильнее. И без того округлые, как у оленёнка, глаза в ужасе расширились.
– Ты ждёшь, что я удивлюсь? – пожала она плечами, перестала заливисто смеяться и, отложив книгу, поднялась с кресла у окна. – Прости, дорогой дзма, но я вынуждена тебя разочаровать.
Дзма начал задыхаться точно так же, как когда сидел на холодной земле возле дома Андрея. Руки так и сжимались в кулаки, а вид! Будто раненый зверь, готовый в любую минуту растерзать обидчика сестры. Видя его смятение, Саломея немного смягчилась. Она неторопливо подошла к брату и, пока он прерывисто дышал, с нежностью коснулась его руки.
– Как? – пыхтел от злости Вано. – Даико, как?! Я не понимаю. Я отказываюсь понимать!
Молодая женщина опустила глаза в пол, слабо улыбнулась, но смолчала.
– Почему ты не рассказала мне раньше? – разгорячился юноша, злясь всё сильнее. – Ты ведь всегда… со мной делилась.
Обида, сквозившая в этих словах, растрогала бы любого. Саломея пристыженно зажмурилась.
– Таким не могла, – сказала она даже чересчур гордо, будто хвалилась своей выдержкой. – Тогда.
– Значит, ты сделаешь это сейчас!
Вано прошёл вглубь спальни и опустился на кровать. Похлопав по аккуратно застеленному одеялу, он пригласил сестру последовать его примеру. Даико не спешила с этим, но, когда он гулко повторил: «Саломе!», она со вздохом повиновалась.
15
Нино не покидала спальни сестры до тех пор, пока та не забылась беспокойным сном. Тина долго металась по кровати и попеременно звала то Игоря, то свою мать, о плачевном будущем которой младшей княжне только что рассказала сама даико. Впереди бедную Тину ждала неизвестность: кто знал, когда молодой супруг приедет за ней, да и приедет ли вообще? Возможно ли спасти Татьяну Анатольевну или после суда её непременно отправят на сибирские рудники? Сказать ли об этом отцу? Что, если он сможет помочь? Но станет ли? Час от часу не легче!
Нино с нежностью убрала слипшуюся прядку белокурых волос со лба сестры и прислушалась: мирным её дыхание не было, и всё же Тина уже спала. Княжна бережно накрыла её одеялом и посидела ещё немного в кресле напротив, пока даико не перестала шептать во сне имя maman. Интересно, как выглядела эта maman, имелась ли схожесть в чертах между ней и Тиной? А Игорь? Какими качествами обладал тот юноша, которого выбрало сердце её недотроги-сестры? Хорош ли собой, обаятелен ли, пригож? Коль он не мог похвастаться знатным происхождением и деньгами, то наверняка привлёк даико своим ярким характером. Ах, как же она жаждала с ним познакомиться! Судя по рассказам, они точно поладят. Стать лучшими друзьями с зятем – что может быть лучше? О дружбе с Пето Гочаевичем, конечно, не шло и речи.
Эти радостные перспективы зажгли на лице Нино улыбку, но, пока она на цыпочках выходила из комнаты сестры, затворяя за собой дверь, горькие размышления всё же возобладали над ней.
Уже второй месяц ничто под этой крышей не шло так, как прежде. После сцены в женском кабинете они с Саломеей не разговаривали, с отцом тоже случались стычки, когда речь заходила о покойной княгине, и это ещё Шалико до сих пор не знал, что она рассказала старшей сестре о Давиде! Нино шла по коридору и сокрушённо жмурилась, когда думала о той тягостной минуте, когда ей всё-таки придётся во всём сознаться. Она скорее призналась бы мадам Дюпен из тифлисского пансиона, где училась всего несколько лет, что не выучила спряжение французских глаголов, нежели пришла бы к другу с повинной. Он разочаруется в ней, хоть слова злого не скажет, но посмотрит так укоризненно, что земля под ногами разверзнется!.. Он – её моральный ориентир, а она – его, и так повелось с детских лет. Как же ему теперь сказать, что она оказалась ничем не лучше Давида Константиновича? Открыто заявить, что она – ещё одно постыдное разочарование его юности?!
– Нино! – позвал за спиной тот самый голос, когда девушка, спустившись по лестнице на первый этаж, застыла у стола с шахматной доской. – Нино!
Княжна набрала в грудь побольше воздуха и, не поднимая головы, развернулась на зов. Чему быть, тому не миновать!..
50
– Шени деда ватире – грузинское ругательство