Картвелеби. Книга первая

– Вам не кажется, что это слишком – затыкать мне рот только потому, что вы – мужчина, наделённый властью?

– Татьяна Анатольевна!

– С тех пор как я приехала на Кавказ, – тоном рассказчика продолжила Татьяна, – я постоянно сталкивалась с безграничным бахвальством, высокомерием, возвеличиванием горянок и пренебрежением к тем, кто ими не являлся. Но ведь ваши горянки в первую очередь скрылись бы за спинами мужей там, где я бы не спасовала никогда!

Арсен Вазгенович шумно выдохнул, но предпочёл отмолчаться. Должно быть, понял: чем быстрее она выговорится, тем легче её будет увести потом.

– Я любила одного из вас, – призналась она вдруг так просто, что у Тины, вспомнившей об отце, сжалось сердце. – А он унизил меня и унижает до сих пор просто потому, что я – не своя. Так вот, знайте! Я презираю вас и ваших женщин не меньше! А ведь это не только в любви… в политике и в других сферах жизни вы даже более ограниченные, чем любой европейский мужчина!

– Именно поэтому вы и решили пропагандировать у нас суфражизм, – огрызнулся пристав, не лезший в карман за словом. А вот за наручниками – вполне. – А заодно осведомили наш тёмный, необразованный народ об учении Карла Маркса?

Не скрывая удовлетворения, армянин надел наручники на прекрасные холеные ручки актрисы и, кривовато усмехаясь, сделал сотским жест, чтобы те заканчивали с обыском. Уже удаляясь, он всё же добавил:

– А ваших дружков… я тоже всех переловлю. Вот увидите: вы – первая. После вас я, пожалуй, займусь тем, что получил ранение в плечо. Кажется, в письмах вы называли его Андреем?

Татьяна держала лицо до последнего, но, когда становой вслух произнёс ещё и имя, самообладание всё-таки отказало ей:

– Вы не посмеете! – промолвила она еле слышно.

Он еле заметно повёл бровями, кивнул подчинённым на дверь и решительно двинулся к выходу. Так Тина и Игорь, не успев вовремя отскочить в сторону, нос к носу встретились с Арсеном Вазгеновичем.

Пристав смерил молодых людей удивлённым взглядом, но, не придав им значения, пожал плечами и как ни в чём не бывало двинулся дальше по коридору. Только когда сотские, ведя под руки Татьяну, вышли из гримёрной, ему всё же пришлось остановиться.

Мaman на миг оторопела, осознав, что и дочь, и зять, должно быть, слышали её пламенную речь. Но она лишь на несколько секунд вышла из амплуа, после чего быстро в него вернулась и, вырвавшись из цепких рук служителей закона, крепко обняла fille.

– Мама! – глотая слёзы, лепетала Тина, уткнувшись в материнские волосы. Игорь стоял рядом и не двигался. – Мамочка, пожалуйста!

– Будь сильной, дорогая. – Татьяна улыбнулась лучшей из своих сценических улыбок, проведя рукой по белокурым локонам дочери. – Мы с твоим отцом не правы. Ты очень сильная! Ты справишься. Вот увидишь!

– Мaman! – Девушка сорвалась на бессвязные рыдания, когда именитая артистка в последний раз поцеловала её в лоб. – Вы не можете так просто бросить меня! Не можете так уйти!

Слёзы закапали из глаз заключённой, но она облизнула губы и в очередной раз захрабрилась. Не достучавшись до дочери, она вдруг обернулась к зятю и горячо его обняла, поцеловав в щёку.

– Заботься о ней, – прошептала она тихо, но настойчиво. – Мне некому больше доверить своё сокровище.

– Нет!..

Игорь серьёзно кивнул, а прощальные слова Татьяны ещё долго звенели в ушах, пока Тина рыдала у него на руках и всё пыталась выбиться вслед за удалявшимися сотскими. Он поспорил бы на что угодно, что и становой, наблюдавший за этой сценой издалека, пустил скупую мужскую слезу. Зато maman улыбалась. До последнего.

– Маменька! – прохрипела Тина и безжизненно сползла на пол, когда в плохо освещённом коридоре не осталось больше ни души, а силуэт maman вдали расплылся из-за слёз. Игорь тоже рухнул без сил, но не переставал успокаивать молодую супругу, приговаривать и убаюкивать её. Татьяна ведь сказала: «Доверяю тебе, доверяю» …

Вот так в одночасье из бездомного актёра он превратился в человека, которому вверили чьё-то «сокровище». Огромная ответственность легла на его плечи, но, как ни странно, эта мысла его совсем не испугала.

– Принцесса моя! – Он осыпал Тину нежностями, а её лицо – поцелуями. – Моя царевна…

Чувствуя его поддержку, она совсем размякла в надёжных объятиях, а её дыхание потихонечку выровнялось.

– Тебе надо вернуться домой, – решительно заключил юноша, когда девушка стала чуть реже всхлипывать. Его рубашка насквозь пропиталась её слезами. – К отцу и сёстрам.

– Как я это сделаю? – вяло зашевелила она губами, не поднимаясь на ноги. – Ты забыл, что мы женаты? Куда ты, туда и я.

– Я помню. – Даже в такой момент эта мысль зажгла на его лице слабую улыбку. – Но тебе лучше не бродяжничать со мной в таком состоянии. Иди домой и никому о случившемся пока не говори.

–– А куда я дену кольцо? – Тина почти невесомо коснулась пальчиком его щеки, и в других обстоятельствах он бы даже довольно пылко ответил на её прикосновение. Но мысли сейчас занимало совсем не это. Совсем-совсем не это!.. И как только Татьяна Анатольевна умудрилась в такое ввязаться?!

– Снимешь, – задумчиво протянул Игорь, смотря в одну точку впереди себя и почти её не слыша. – Снимешь и будешь ждать от меня вестей. Как только всё уляжется, я сразу же приеду за тобой. Хорошо?

Лёгкий, беззвучный всхлип.

– Хорошо? – повторил он чуть громче.

– Да, – покорилась она в итоге.

***

Около двух часов дня Тина вернулась в Сакартвело и, как предполагалось, застала всю семью в большом волнении. Убегая ни свет ни заря из дому, она никому ничего не сказала и не надеялась когда-нибудь вернуться. Именно поэтому она и оставила в спальне Нино письмо с разъяснением своего побега и их с Игорем дальнейших планов, но, судя по лицам родных, они его так и не прочитали. Правда, младшая сестра посмотрела на неё гораздо осмысленнее остальных, но и та нашла чему удивиться. Наверняка ведь сейчас думала: «Что ты здесь делаешь, когда могла быть на полпути в Петербург или Москву вместе со своим возлюбленным?»

Среди собравшихся лиц Тина не заметила Пето, но зато Константин Сосоевич, наверняка примчавшийся на первый зов друга из ахалкалакского особняка, был тут как тут. Шалико и Давид никогда не оставались безучастными к каким-либо событиям в Сакартвело и, вероятно, тоже увязались следом. Интересно!.. Если уж такое дело, то почему они не взяли с собой Дарию Давидовну, и Ламару, и Софико? Весь Ахалкалаки уже, должно быть, знал, что она не была дома с утра!..

– Явилась наша принцесса! – горячо фыркнул отец, вставая на ноги, как только средняя дочь вошла в гостиную. Константин Сосоевич поднялся с разницей в две секунды. – Где ты пропадала столько времени? Почему не предупредила, что уходишь?!

Нино, стоя за спинкой дивана, закусила губу. Тина перехватила её озабоченный взгляд и стыдливо опустила глаза в пол.

– Папенька, прошу простить меня, – произнесла она как можно несчастнее, готовясь пустить слезу. Чему-то общение с maman её всё-таки научило! – Я почувствовала небольшое недомогание, но не стала вас беспокоить и сразу же отправилась к Матвею Иосифовичу в Ахалкалаки. Вы все ещё спали, я не хотела вас будить!

– Вай ме! – всплеснул руками Георгий, а глаза разъярённо заблестели, точь-в-точь, как во время их первой серьёзной ссоры. – Валентина Георгиевна, в последнее время вы ведёте себя странно. Мне это не нравится!

Валентина покорно снесла ругань, которую обрушил на её бесстыдную голову справедливый отец. Циклаури и сёстры с братом лишь переглядывались, но кто рискнул бы спорить со старым Джавашвили в гневе?

Да они, похоже, переживали свои личные драмы. Давид выглядел угрюмым и подавленным, Саломея держалась подчёркнуто вежливо с ним, да и со всеми остальными, а Вано как будто в облаках летал, и взор такой мечтательный и даже… влюблённый?

– На чём ты туда поехала? – всё ещё возмущался papa. – Почему не попросила Павлэ?

– Павлэ бы проболтался, что я посещала лекаря, и вы бы точно перепугались! А у меня ведь всего лишь разыгралась мигрень.