Страница 77 из 104
Шалико шумно выпустил ртом воздух и потеребил кудри. Почему их родные не могли быть чуть более нравственными? Тогда бы они точно избежали всех этих проблем!
– Она наверняка влюбилась в него, а он лишь пользуется случаем! Разве это не лицемерие – знать обо всём и молчать?
– Хотя бы не сейчас! – из последних сил взмолился товарищ. – Не говори ей ничего сейчас.
– Ты просишь меня прикрывать позор твоего брата?
– Нет! Я лишь прошу немного повременить. Пусть… пусть всё хоть чуть-чуть уляжется. Обещаешь, что будешь молчать?
Она поспешно отвела взор, когда он подошёл вплотную и доверительно коснулся её щеки. В такой напряжённый момент они и не придали этому прикосновению должного значения.
– Дай мне слово, что не скажешь ничего Саломее Георгиевне, пока мы не придумаем ничего путного. Хорошо?
Нино нехотя кивнула и отвернулась.
***
Обстановка под их крышей накалялась с каждым днём всё сильнее, и чуткая Нино видела это лучше, чем остальные обитатели Сакартвело. Пето и Саломея, как и прежде, не стремились проводить время в обществе друга, но теперь зять как будто переругался ещё и с Вано, а тот предпочитал не заходить в залу, когда в ней находился муж сестры. Разговаривали они мало и обсуждали в основном погоду. Младшая княжна, в свою очередь, довольно холодно обращалась с отцом и Тиной, а те только переглядывались, не понимая истинной причины столь явных перемен. Среднюю сестру это в конечном итоге растревожило настолько, что она даже потеряла здоровый цвет лица и как будто осунулась, а Нино в итоге замучила совесть.
– Калишвили, – устало вздохнул papa и отложил кофейную чашку на круглый столик, когда младшая дочь вошла в гостиную. – Дорогая, присядь.
Тина, исполнявшая романс за пианино, резко перестала играть и стыдливо зарумянилась. Вано и Пето к ним не присоединились. Саломе, вышивавшая в кресле рядом с отцом, безмолвно поднялась, освобождая место для Нино. Когда та села, даико встала за её спиной. Несмотря на освежающую прохладу, у всех горели щёки. В гостиной пахло цветами и кофе, аромат которого разлетелся по всему дому. Где-то у ног хозяйки копошился Шота.
– Скажи, чемо карго. – Георгий опустил круглые очки к переносице и взял младшую дочь за руку. – Что стряслось? Почему ты так переменилась к нам с сестрой?
– Я не переменилась, ваше сиятельство, – проговорила она как можно спокойнее и даже улыбнулась вполне естественно. – Я всего лишь… чуть-чуть в вас разочаровалась.
Кровь ударила ей в голову, когда она увидела, как отец насупился и убрал руку, а Тина вздрогнула, поёрзав на банкетке. Саломея дотронулась до её плеча и нахмурила лоб.
– Как ты разговариваешь с отцом? – возмутилась старшая сестра, пока papa, пребывавший в большом недоумении, не успел сделать этого сам. – Кто тебя воспитывал?
«Ах, даико!.. Если бы только знала, как много от тебя скрывают».
– Кто меня воспитывал? – встрепенулась барышня, вскочила на ноги и отошла на несколько шагов в сторону, чтобы хорошо видеть и Георгия, и сестёр. – Воспитывал тот же, что и Тину. А вот родил?!..
Саломея изменилась в лице, но Нино не заметила на нём изумления, которое наступает от шока. Неужели… она и сама обо всём догадалась? Или ей уже кто-то сказал? А Вано?!
– Нино! – На этот раз разгневался уже отец, который не мог не понять очевидного намёка. Средняя сестра ахнула и зажмурилась, то краснея, то бледнея. В глазах обоих читался один и тот же вопрос: как она узнала?
– Не знаю, что ты себе напридумывала, но держи себя в руках. Иначе я всерьёз на тебя разозлюсь.
– Напридумывала, значит?!.. Хотела бы я, чтобы это были лишь фантазии!
– Ещё одно слово – и я не посмотрю на то, что ты моя дочь!
– А на жену? На свою жену вы, папенька, тоже не посмотрели, когда изменяли ей?
Потеряв терпение, отец замахнулся на неё и Нино, не дождавшись пощёчины, юркнула прочь из гостиной. Тина без промедления кинулась следом, а Саломея, как истинная дочь Кавказа, осталась с papa, пока злость окончательно его не отпустила. Видел бог, в гневе его видели нечасто, но, если такое случалось, все в Сакартвело прятались по углам. Одна только Нино, как обычно, никого не слушалась!
«Глупая, глупая девчонка!» – сокрушался про себя старый князь, пока старшая дочь хлопотала вокруг него, не зная, как лучше угодить. Она доверяла отцу безоговорочно и не сомневалась в нём даже сейчас, услышав такую сокрушительную новость. Ну и какая из дочерей лучше воспитана? Которая из них истинная горянка, а какой просто недодали в детстве оплеух?
– Дайте ей время, ваше сиятельство, – твердила почтительная Саломея, а papa не мог на неё налюбоваться. – Она ещё подрастет. Поумнеет.
Тина застала младшую сестру в женском кабинете, куда Нино по привычке убегала ото всех и где секретничала с Шалико, когда тот приезжал с визитами. Даико знала это не понаслышке, потому что сама не раз подслушивала под дверьми, умиляясь трогательности их отношений. Но вот незадача!.. В своей нелюбви Нино так же не знала границ, как и в своём расположении.
– Как ты… – запыхавшись от бега, спросила средняя княжна. – Кто тебе сказал?
Нино обернулась на зов, пыхтя от злобы, но, как только встретилась с сестрой взорами, сразу же смягчилась. В конце концов, в чём её вина? Кто бы на её месте хотел таким делиться? Признаться, что ты не своя? Вернее, своя, но не до конца?
– Я всегда была слишком любознательной, – виновато улыбнулась младшая тавадшвили, – ты же знаешь.
Повисла тишина, но ни одна из девушек не решалась сделать первый шаг, будто любое послабление другая обязательно расценит как признание вины. Тина, впрочем, не ставила себе целью ссоры, а Нино и саму вскоре отпустил гнев.
– Я злюсь на papa, – произнесла она еле слышно. – Но не на тебя. Ты мне всё равно как родная. И люблю я тебя точно так же.
В уголках глаз появились слёзы, на лицах засверкали улыбки, а позже сёстры и вовсе бросились друг другу на шею и обнялись так крепко, как будто никогда не знали разногласий.
Тина отстранилась первая, стёрла со щёк влажную дорожку и, не желая повторять прошлых ошибок, открылась, не таясь:
– Адамиани, – произнесла она глухо, будто вот-вот снова расплачется. – Я скоро выхожу замуж.
Впечатление, произведённое этим признанием, стёрло все другие переживания. Младшая княжна взвизгнула, подпрыгнув на месте, порывисто схватила будущую невесту за руку и без умолку протараторила:
– Что, что, что?! Что ты такое говоришь?!
Далее последовал целый ворох вопросов, из которых Тина разобрала лишь следующие:
– Кто он? Как его зовут? Он из уважаемой семьи? Скоро в дом приедут сваты? А у него есть красивые родственники? Как думаешь, я кому-нибудь из них понравлюсь? Думаю, на твоей свадьбе я точно пригляжу себе кого-нибудь!
– Нино, – спокойно перебила даико, лукаво посмеиваясь. – Не нужны тебе никакие родственники. Глаза-то разуй! Шалико Циклаури по тебе уже столько времени страдает!
Если сестра хотела смутить её и тем самым, перевести с себя внимание, то ей это, пожалуй, удалось. Нино на миг осеклась и позабыла о «красивых родственниках», но всё равно пообещала себе, что обязательно к ним вернётся.
– Шалико – это другое, – буркнула она, не горя желанием обсуждать эту тему. – Он совсем-совсем «другое». Понимаешь?
– Нет! Быть может, тебе стоит разобраться, почему именно он – «другое»?
– Сейчас не обо мне речь, – отмахнулась ветреница. – Почему мы ничего не знаем о твоём женихе? Почему он ни разу к нам не приезжал?
– Он и не приедет. Мы поженимся через пару дней при моей матери и священнике. А домой я не вернусь, если только вы не примете меня с ним.
– Пресвятая Дева Мария!
Нино смотрела и изумлялась, как много стати и покладистой женственности сквозило в той девушке, что стояла перед ней – в настоящей счастливой невесте и будущей матери. Такой умиротворённой, обновлённой и безмятежной Тина ещё не выглядела никогда, и за одно это она прониклась тёплым чувством к своему второму сидзе. Кем бы он ни являлся – а был он, судя по всему, небогат и совсем не знатен, раз они женились в такой спешке и втайне ото всех, – она уже знала, что доверяла сестру достойному человеку. Разве есть что-то важнее этого?