Картвелеби. Книга первая

– Наринэ сегодня утром сказала, что тоже приедет посмотреть на демонстрацию. Хорошо, хоть Азиза оставит у Араратовны, – поделился своими тревогами Резо. За их спинами раздались очередной гудок, игра барабанов и восторженный визг публики. – Я же не мог запретить ей этого – она могла бы что-то заподозрить. Ох, неспокойно у меня на душе!

– Генацвале!

Торнике Сосоевич показал из-за угла своё продолговатое лисье лицо и поманил их к себе пальцем, зашипев, словно змея. Заговорщики тотчас же сорвались с мест и обступили дядю Циклаури со всех сторон – благо он был совсем один. Но, право слово, где остальные националисты и почему они до сих пор не показались? Разве то, что они выступали сегодня от их имени, не веская причина, чтобы раскрыть себя хотя бы им?

– Через несколько минут кабриолет подъедет к сцене, и Вячеслав Константинович начнёт свою речь. У вас будет всего пара минут, – наставлял Торнике, с интересом разглядывая их пёстрые, броские наряды. Он смотрел всё так же – плутовато и насмешливо, – и всё же что-то в его поведении, жестах и мимике поменялось настолько, что сразу же бросилось Вано в глаза. Почему князь так суетился? Почему постоянно оглядывался, как будто мечтал поскорее покинуть их?

– Вы будете где-то рядом, не так ли? – эхом отозвался на эти мысли Андрей. – Мы сможем увидеть вас в толпе?

Старый лис помрачнел ещё больше и пробормотал под нос что-то по-грузински, чего даже они не разобрали.

– Как вы можете задавать такие глупые вопросы, Андрей Иванович? – оправдывал свою несдержанность Торнике. – Я и Плеве знаем друг друга в лицо, и если я покажусь среди заговорщиков, то сразу же себя выдам. Неужели вы этого не понимаете?

– Не горячитесь! – выступил в защиту друга Пето. – Мы всё поняли. Пора начинать!

Финальный и самый гулкий свисток за их спинами доказал эту необходимость как нельзя лучше, и члены марксистского кружка, скрестив руки в привычном мушкетёрском жесте, юркнули за угол. Вано, как наименее заинтересованный в представлении, шёл крайним, и именно его в самый последний момент и дёрнул за рукав Торнике.

Юноша удивлённо обернулся на дядю Циклаури и увидел, как тот неторопливо вложил в его ладонь нож, которых и так хватало на поясе его джигитского одеяния, и нехотя отступил.

– Ваше сиятельство, – проговорил он так естественно и просто, что лисье выражение на миг покинуло его чело. – Держитесь подальше от сцены и не лезьте на рожон. Вы и Пето Гочаевич. Если что… я вас предупредил.

Вано нахмурился, но не успел открыть и рта, как обер-камергер императора поспешно удалился, до последнего смотря на него в упор. «Я вас предупредил…» О чём это он? Чего… им следовало опасаться?

– Вано?! – окликнул его Резо, пританцовывая на месте. – Ты там долго ещё?

Он всё-таки позволил себя увести, но всё ещё мучился сомнениями и раздражал своим отстранённым видом товарищей. Он плёлся за ними по безлюдным переулкам ближе к сцене и еле волочил ноги. Остальные подгоняли и торопили его, но одну пульсировавшую в голове мысль всё равно не отогнали: всё ведь не могло быть подстроено?

Тем временем Вячеслав Константинович, бескорыстно улыбаясь публике, подал Татьяне руку, помог ей выйти из кабриолета и под радостное улюлюканье толпы поднялся на подмостки по лестнице. За ними, как верные подданные, следовали братья Адамян, а уже позади них шествовали с десяток сотских.

Всё это подпольщики увидели из укромного местечка, где притаились, не решаясь пойти дальше из-за охраны. Не желая быть узнанными, они прикрыли рты и носы, будто мусульманские женщины, оставив открытыми только глаза. Кончики ушей скрывала папаха.

– Генацвале, вы слышите меня?! – не унимался старина Вано, шикая друзьям в спину. – Это ловушка! Нас поймают, как только мы выйдем на сцену!

Но товарищи, загоревшиеся будущим выступлением, даже бровью не повели, а юный князь вымученно застонал. Почему?! Почему никто и никогда не слушал его, не воспринимал всерьёз?! Это что же, амплуа весельчака и балагура всему виной?

– Держись ко мне поближе, поняла? – буркнул он Кате, когда Резо и Андрей звучно осадили его. Надежд больше не осталось.

– Давайте же, Татьяна Анатольевна! – прошептал Пето, посмеявшись над излишней сентиментальностью шурина. Хотя Катя ей явно обрадовалась. – Давайте же! Ваш выход.

Плеве долго и упорно успокаивал толпу, прежде чем те позволили ему начать. Пока один из сотских бегал за посланием императора к кабриолету, с тирадой пришлось повременить.

– Простой народ Ахалкалаки и ближних волостей! – сказал он участливо, повысив голос, чтобы все смогли его услышать. – Спасибо вам за такой тёплый приём! То, как глубоко вы любите и почитаете нашего государя, всегда будет греть мне душу.

Вокруг загалдели, но директор департамента поднял в воздух руку, доброжелательно кивнул – и гул сразу же стих. По правую руку от него госпожа Арсеньева стала слишком живо обдуваться веером, а Арсен и Айк Вазгеновичи сразу это приметили.

– Но несмотря на это, не только в вашем уезде, но и по всему Кавказу участились бунты, волнения, подняли голову революционные настроения. Именно поэтому я и отправился в это путешествие, чтобы от лица Его Императорского Величества выразить огорчение и зачитать меры, которые столица собирается принять во избежание дальнейших треволнений…

– Mon cher! – вскрикнула Татьяна, пошатнулась на месте, схватила его благородие за руку и… лишилась чувств.

Арсен Вазгенович, который считал, что вся ситуация у него под контролем, никак этого не ожидал. И всё же его реакция была вполне спокойной по сравнению с тем шумом, что подняли другие. Сотские засуетились вокруг артистки, а Вячеслав Константинович, лицо которого выражало искреннюю тревогу за подругу, прервался с речью и отнёс Татьяну Анатольевну к кабриолету. На время он оставил сцену и её закулисья без охраны, когда попросил обоих Адамянов себя сопровождать. Кому-то весь этот беспорядок точно на руку! Уж не революционерам ли и народникам?

Пока все хлопотали вокруг Татьяны, становой пристав рассуждал: мог ли подговорённый им князь Циклаури иметь какое-то отношение к обмороку артистки? Входило ли это в планы заговорщиков? Вполне, если только обморок – подстроенный, а сама Татьяна – заодно с подпольщиками.

«Надо будет заняться ею, как только всё уляжется».

– Что ты опять про себя думаешь? – проворчал Айк, набегавшийся в такую жару по поручениям. – Как некстати ей стало дурно!..

– Кстати, ахпер джан, – усмехнулся Арсен, когда Вячеслав Константинович, удостоверившись, что Татьяна Анатольевна точно в порядке, снова поднялся на сцену. – Очень кстати.

– Я прошу простить меня, – учтиво извинился перед всеми Плеве. На его лбу выступили заметные капли пота. – Женское самочувствие – такая непредсказуемая вещь.

Публика оценила эту шутку, и по рядам прошёлся лёгкий смех. К счастью, один из сотских наконец донёс рабочий портфель с посланием императора, и Вячеслав Константинович, распечатав конверт, зачитал распоряжение государя:

– «В связи с участившимися случаями вольнодумства на Кавказе Его Императорское Величество Александр III повелевает усилить надзор над всеми сферами политической, социальной и культурной жизни Грузии, – вещал государственный муж. Все слушали его молча. – Пресекать всю самодеятельность и свободомыслие, препятствовать распространению национально-шовинистских настроений, маскируемых под патриотическое мировоззрение…

Над толпой не пролетело ни мухи.

– …Нежелательны любые формы громкого проявления национального колорита, его выпячивание и культивирование. Русский язык, как и прежде, должен быть главенствующим и приоритетным во всех школах, гимназиях и училищах, как и русская культура, обычаи и традиции. Любые формы неповиновения будут жестоко караться законом…

Ещё одна многозначительная пауза.

– …Это касается не только национально-освободительных движений, но и любых других агитационных направлений, вроде суфражизма и социалистических воззрений, очень популярных сейчас на Западе.