Картвелеби. Книга первая

Елизавета Михайловна фон Плеве – урождённая Шамаева – учительствовала и первая заметила у хорошенькой дочурки мещанина, в которую был влюблён её сын, талант чтеца и тягу к сцене. Позже Татьяна не раз извлекала выгоду из благосклонности к себе талантливого государственного мужа, но всегда держала его на расстоянии вытянутой руки – что будет, когда он получит желаемое? Наверняка ведь сразу же потеряет интерес! Он тоже, впрочем, не терял времени даром – давно женился и завёл семью, – но всё равно никогда не отказывал ей в просьбах, если такие появлялись. Ах, как же выгодно порой иметь такие полезные знакомства!.. Особенно если сама увлекаешься суфражистским течением и водишь дружбу с горе-марксистами!

Директор департамента от души поцеловал ей ручки, пока жандармы стояли в стороне в ожидании дальнейших приказов. Помимо госпожи Арсеньевой, которая сама вызвалась сопровождать их в предстоящем шествии по Ахалкалаки – а Вячеслав Константинович с удовольствием поддержал эту затею, – они высматривали вдали ещё и городского и станового приставов, без которых, конечно же, не могла начаться ни одна демонстрация. Несмотря на свою дружелюбную и непринуждённую манеру держаться, Плеве никогда не забывал, что находился при выполнении своих обязанностей, да и давно мечтал допросить приставов о зачастивших революционных волнениях не только в письменной форме, но и лично.

– Как там твой туберкулёзник, ma cherie? Его уже выпустили? Надеюсь, никто не заразился? – Посланник императора нахмурил лоб и протёр его носовым платком, когда стоять на улице из-за жары стало совсем невмоготу. Ах, ну что за невыносимый кавказский климат! Северная столица никогда не мучила своих жителей такой духотой! И как только этот горный народ её выносил?

– О, ваше благородие! – льстиво расхохоталась сherie, словно и думать забыла об этом «туберкулёзнике». – Он уже давно на водах в каком-то немецком княжестве. Отослали его первым же поездом от греха подальше! Вам лучше и вовсе о нём не вспоминать…

– Что ж! Вот и славненько, – устало покряхтел Плеве. Они c Татьяной вернулись к сотским как раз в тот момент, когда запыхавшиеся братья Адамяны наконец показались на горизонте.

– Просим нас простить, ваше благородие! – потоптался на месте становой и поправил очки на характерном армянском носу. – В ожидании вашего появления зеваки толпами высыпались на улицы Ахалкалаки, а мой дорогой братец даже в такое время не отказал себе в желании проехаться на ландо.

В голосе Арсена сквозила плохо скрываемая ирония, и он даже закатил глаза, когда Айк выступил в свою защиту, ничуть не растерявшись:

– Ваше благородие! – всплеснул руками городской пристав, обращаясь к столичному мужу. – Ну я же не сошёл с ума идти в такую погоду пешком! Уверен, что, как человек, который проживает в славном городе на Неве, вы со мной согласитесь: у нас бывает порой чересчур жарко.

– Ладно-ладно, – перебил их Плеве, а Татьяна молча посмеялась в маленький кулачок. – Опоздали, и будет. Вы мне лучше поведайте: как обстоят дела с марксистскими кружками, что подрывают авторитет императора на Кавказе?

Приставы переглянулись, и, пока они что-то обдумывали, Татьяна Анатольевна не сводила с них глаз. Эти два пронырливых армянина не раз сажали под арест и её сестёр-суфражисток, и теперь ей от всей души хотелось утереть им нос. Они считали, что их умы – самые светлые во всём Ахалкалаки или что их невозможно переиграть? Ах, какая типичная армянская черта! Но разве она не постарается оставить их у разбитого корыта – если не ради своих друзей, то хотя бы ради сестёр?

– Эти кружки… – продолжал Вячеслав Константинович, – они как-нибудь связаны с народовольцами?

– О, я уверена, что нет, ваше благородие, – непринуждённо улыбнулась Татьяна, хлопая ресницами и надувая губки. – Должно быть, они любители, которые и сами не знают, в какую большую игру ввязались.

Государственные мужи наверняка не станут воспринимать всерьёз мнение какой-то женщины – вот против чего борется суфражизм, – но вызвать у шефа жандармов сомнения… оказалось всё же в её силах. Главное, грамотно использовать мужской шовинизм – всё равно ведь не поверят, что дама может иметь дело с революционерами, – но при этом заставить их думать, что эта мысль – целиком и полностью их заслуга.

– Почему же вы так считаете, милейшая? – в один голос вопрошали братья, ничуть не удивившись её присутствию. О тесном знакомстве Татьяны и Плеве они уже были сполна наслышаны.

– Народовольцы никогда бы не допустили таких глупых ошибок, – со знанием дела парировала артистка, поправляя выбившийся локон из причёски.

– Вот как? – Плеве улыбнулся ей одними глазами, но всё равно холодно глянул на подчинённых. – Но если они такие глупые, так почему же наши любезные друзья всё ещё не подали мне список имён?

– Мы над этим работаем. – Не желая раскрывать всех карт, Арсен ответил шефу довольно уклончиво, но, когда Вячеслав Константинович, устав от их общества, повёл Татьяну к кабриолету, он не преминул шепнуть Айку по-армянски:

– Вот увидишь: сегодня кое-что будет. Они не усидят на месте, и уж тут-то мы их обязательно поймаем!

Городской пристав, отличавшийся не менее выдающейся смекалкой, безошибочно разгадал намерения станового:

– Ты ведь специально написал Плеве, что у нас неспокойно, чтобы он поскорее приехал? Таков твой план? Ловить зверя на живца?

Арсен плутовато хмыкнул, но ничего не ответил, хотя ахпер и так всё понял и смачно сплюнул в сторону:

– Ара де уришес!48 – от души посмеялся тот, после чего посмотрел в сторону отъезжавшего кабриолета и глубоко вздохнул. – У тебя есть ещё какие-то козыри в рукаве, о которых я ни сном ни духом?

– Есть, но ты узнаешь о них, только когда придёт время.

– А что ты скажешь про госпожу Арсеньеву? Не нравится мне эта актрисулька, – поделился с братом Айк, не желая отставать. – Не зря за ними увязалась.

Становой шумно выпустил изо рта воздух, но смолчал. Он без слов вернулся к ландо, который занимал в шествии место сразу за кабриолетом, и только тогда процессия покинула штаб.

***

Пето увлечённо наблюдал за толпами бездельников, ждавших того момента, когда кабриолет фон Плеве вместе с его вооружённым конвоем проедет мимо. Для тех, кто желал лично присутствовать на речи императорского посланника, на самой главной улице города водрузили сцену, с которой Вячеслав Константинович и собирался читать свою речь, специально подготовленную ещё в Петербурге. Особо же преданным монархистам разрешили присутствовать при торжественном въезде его благородия в город, помахать ему ручкой и передать цветы или воздушные поцелуи под церемониальную музыку.

Пето очнулся, когда жандармский свисток ознаменовал приближение кабриолета, а люди в два раза громче загалдели и оглушили Вячеслава Константиновича шквалом аплодисментов, обрушившихся на его голову.

– Надеюсь, Татьяна Анатольевна сделает всё правильно. У нас всего один шанс проскочить, – тяжело вздохнул Резо и подпрыгнул пару раз на месте, чтобы растянуть тугой костюм. Это выглядело крайне комично, но, к счастью, за углом, где они вели этот разговор, никто не мог их увидеть. Всеобщее внимание, судя по радостному гулу толпы, всецело захватил фон Плеве.

– Ты что такой нервный сегодня? Да что ты делаешь?! Разорвёшь же штаны! – передразнил товарища Андрей, когда тот стал приседать и отжиматься от стены. – Опозоримся! Люди точно подумают, что мы труппа циркачей!

– От его сиятельства, похоже, набрался, – предположил Пето, имея в виду молодого Джавашвили, который всё это время стоял в стороне, скрестив руки на груди. Однако даже на эту колкость шурин закатил глаза и с большой неохотой отошёл от стены. Вот нашёл же время хранить обиды!.. С того вечера у Резо Вано фыркал каждый раз, когда зять к нему обращался, но чего он только этим добивался? Ведь всё уже давно решено!..

– У вас прекрасное чувство юмора, ваше благородие! – огрызнулся юный князь, осуждающе покачал головой и украдкой посмотрел на молчаливую Катю. Девушка стояла рядом в национальном грузинском одеянии, с заплетёнными в две косы белокурыми волосами, и всё время пыталась перехватить его взгляд, будто вопрошала: «Мне идёт ваша национальная одежда, Вано Георгиевич?»

48

       Ара де уришес (армян.) – ну, ты и плут