Страница 68 из 104
– Ах, если бы всё было так просто!
– Всё просто. Вам нужно начать с малого. – Неожиданно юноша поднялся с места и заметно приблизился. Тина почувствовала, как сердце ушло в пятки, а ноги стали нестерпимо ватными. Ах, отчего ж в голове вьются такие странные мысли? Такие странные-странные, навязчивые мысли…
– Сделайте то, что хочется. Прямо сейчас. Просто сделайте это.
– Даже если меня не поймут?
– Особенно если так!
Всё. Вот так вот просто и легко это и произошло. Так же просто и естественно, как и всё, за что бы Игорь ни брался. Миг!.. А она уже решилась на отчаянный шаг, совсем ей не свойственный, и сама своей рукой подписалась на бумаге: да, он тоже ей нравился. И – подумать только! – даже созналась себе в том, что ничего правильнее, чем его поцелуй, никогда не происходило в её бесцветной заурядной жизни.
Странно!.. Как часто они с Нино втайне от Саломеи обсуждали те ощущения, которые они испытают при первом поцелуе, – и что же? Разве их неуёмные романтические фантазии сходились с реальностью? Она не могла сказать точно. Но одно она знала наверняка: ей теперь казалось, что она всю свою жизнь его знала и всю жизнь бы целовала только его одного.
И какой бы счастливой она себя чувствовала, если бы он каждое утро её так целовал? Если бы каждый её день начинался с его тёплых объятий, обворожительной улыбки и полной уверенности, что всё будет хорошо? Чего же тогда она могла бы опасаться? Разве может быть страшно рядом с таким человеком?
Тина отстранилась, не разлепляя век, и замерла, но Игорь, не скрывая своего разочарования, потянулся за ещё одной порцией тепла и ласки. Только рояль, на который он усадил её, когда дал волю чувствам, стал немым свидетелем их признания.
Прошло пять минут, после чего они всё-таки вспомнили о существовании всего остального мира и нехотя отстранились друг от друга, с трудом сдерживая счастливые влюблённые улыбки. А она задрыгала ногами, не спрыгивая с рояли, и почувствовала внезапную лёгкость, будто за спиной выросли крылья.
– Ты споёшь для меня? – так сладко и зазывно попросил он, что по телу табуном побежали мурашки. – Я так давно хочу услышать твоё пение!..
– Я не пою. Ты ведь знаешь. Врачи боятся, что у меня разовьётся туберкулёз, – с горечью напомнила она, но его это, похоже, не смутило. Хотя… что-то вообще могло его по-настоящему смутить? – Им и сейчас не нравится мой румянец на щеках.
– О, пожалуйста! Ты опять начинаешь?!
Девушка смущённо отвернулась, но Игорь не отчаялся и приподнял её лицо за подбородок, стараясь перехватить её взгляд, а затем щёлкнул её за нос. Этот жест… вот что составляло теперь её счастье!..
Она беззвучно рассмеялась, впервые задумавшись о том, чтобы действительно нарушить поставленные запреты. По правде сказать, эта мысль показалась ей очень приятной, и она не стала спорить, когда он без слов взял её за руку и повёл на выход.
Когда они очутились в пустом зрительном зале, Игорь кивнул ей на сцену, а сам предпочёл остаться за кулисами, чтобы лишний раз не отвлекать её внимания.
– Давай же! – проговорил он живо, когда Тина семимильными шагами прошла в центр и робко обернулась в его сторону. – Закрой глаза и ни о чём не думай!
Она так и сделала, глубоко вздохнула, чтобы набраться смелости, и запела песню Гретхен из Гёте по Шуберту. Звук собственного голоса, который она не слышала так давно, оглушил и поразил её, так что Тина с трудом удержалась на ногах. Образ Гретхен, полной любовной тоски по своему возлюбленному, наполнил её до краёв, и в какой-то момент, представляя Игоря, она и вовсе растворилась в этом образе, будто стала одним с ним целым. Слёзы потекли по щекам ручьём, но мысль о том, что с тех пор, как врачи запретили ей петь, она не испытывала столь безграничной радости, вновь разожгла на её лице улыбку.
– И ты говоришь, что в тебя нельзя влюбиться? – захрипел за спиной единственный слушатель, когда она закончила петь. – Да что в вашей дворянской среде за слепцы такие?
– Знаешь европейскую сказку «Красавица и Чудовище»? – густо зарумянилась девушка. Он как раз вышел из-за кулис, встал напротив и кивнул. – Так вот, ты – красавец, а я – чудовище…
– Тина! – крикнул Игорь, из последних сил сдерживая негодование и гнев, а затем просто подхватил её на руки и покружил над землёй. – Боже мой, ты и правда так думаешь?!
Он смотрел на неё и думал: вот она!.. Хрупкая, маленькая и такая трогательная, что хотелось сжимать её в объятиях, всегда смешить, баловать, и никогда не отпускать!.. Как много хорошего он может привнести в её жизнь, если только… решится? Как много смысла она придаст его бродячему существованию, если они навсегда свяжут друг с другом свои жизни? Да, он влюблялся не раз, и всё время в разных женщин – возраста, цвета волос и статуса, – но… ах!.. Ни от одной из них у него так не щемило сердце. Не щемило так, как от этой преданной, любящей и искренней девочки, которую так легко осчастливить. А ведь это действительно было в его силах – составить её простое и непритязательное счастье, ведь требовалось от него немного: лишь чуть-чуть тепла.
– Ты выйдешь за меня? – горячо пробормотал он, не совладав с чувствами, которые требовали выхода. Тина, весело смеявшаяся всё это время, испуганно ойкнула, когда он вернул её за землю.
Ах, ну конечно же!.. Разве она решится оставить свою старую жизнь, полную роскоши, различных удобств и увеселений, ради нищего актёра, который ничего не сможет ей дать, помимо своей безграничной любви?
– Что ты сказал? – закономерно удивилась она, но в её голосе он как будто не услышал особого страха. Или ему показалось? – Мы ведь только сегодня…
– Я хотел сказать: когда-нибудь? Ты бы стала моей женой?
Она всё поняла правильно: если ты только захочешь, это «когда-нибудь» может превратиться и в «сейчас», но нужно, чтобы ты на самом деле этого хотела, всё взвесила и ни о чём не жалела…
Она улыбнулась уголками губ. Ах, как же мало Георгий Шакроевич, Саломе и Нино ожидают от неё подобной выходки!
– Ты бы вышла за меня, – повторил Игорь, почти потеряв надежду на счастливый исход, – если бы отец и сёстры не одобрили твой выбор и выгнали из дому? Даже если бы нам пришлось перебиваться с хлеба на воду и с опаской смотреть в будущее?
Тине казалось, что выбор ещё никогда не был для неё таким очевидным. Глупо? Поспешно? Возможно. И всё же правильно. Безгранично правильно…
***
Вячеслав Константинович фон Плеве слыл при дворе строгим, но справедливым государственным мужем, который добился всего сам. Не обладая ни деньгами, ни связями, этот трудолюбивый и расторопный человек быстро выслужился при Александре II и давно стал грозой всех народовольцев, пропагандировавших революционный социализм. Правда, к рабочим движениям без политической подоплёки он относился спокойно, если они не требовали свержения царя и отмены самодержавия, но зато сурово пресекал все очаги вольнодумства, если те расшатывали государственный аппарат. Ах, но разве можно назвать грузинских патриотов вольнодумцами? Что в любви к своей Родине такого зазорного?
– Милый друг! – по-дружески рассмеялась Татьяна, пуская в ход одну из своих непревзойдённых улыбок. – Сколько лет, сколько зим!
Вячеслав Константинович сощурился от солнца, стоявшего высоко в небе в тот знойный полуденный час, подкрутил внушительные усы и поправил чуть упитанный живот. К Татьяне Анатольевне – подруге своих детских лет – он относился с большой теплотой и всегда ходил на её спектакли, если она гастролировала с труппой в Петербурге, а сейчас с радостью встретил её у штаба, где расквартировался, как только приехал из столицы. Уютный кабриолет и отцепивший его конвой стояли рядом и с нетерпением ждали своего часа.
– Из захолустной Калужской губернии, да в горячую Грузию, – покачал головой фон Плеве, отвечая на радушные объятья именитой артистки, которую он знал ещё девочкой. – Кто бы мог подумать, как далеко мы вырвемся, Татьяна Анатольевна!