Картвелеби. Книга первая

12

Впервые за всё время своего знакомства с maman Тина встретилась с ней с позволения отца и с чистой совестью. Правда, предупреждать её об этом не стала, желая сделать Татьяне Анатольевне своим прибытием сюрприз. Какое же изумление испытала княжна, когда застала мать не в кровати, а при полном параде, а через полуоткрытую дверь гримёрной ещё и увидела, как та увлечённо строчила кому-то письмо.

– Ах, доченька! Как ты здесь оказалась? – засуетилась Татьяна и торопливо спрятала письмо под какими-то бумагами. Тина удивлённо подняла глаза на мать, поистине испугавшись предполагаемого адресата.

Сёстры-суфражистки снова потянули доверчивую maman в своё болото? Или на Западе появилось ещё одно феминистическое течение, которое прославленная артистка подхватила не задумываясь? Ах, хоть бы всему виной был не предстоящий приезд императорского посланца из Петербурга! Европейские суфражистки наверняка не упустили бы такой возможности выразить верхам своё недовольство, но решатся ли на это тифлисские, воспитанные в патриархальных кавказских семьях?

Огромное фиолетовое перо на шляпе Татьяны Анатольевны зашевелилось невпопад, когда та приблизилась к дочери, взяла её за руку и слишком деланно улыбнулась. Уж Тина-то научилась различать притворные – почти сценические! – улыбки матери от других – настоящих.

– Я думала, вы, – обиженно проронила девушка, когда к горлу припал очередной комок, – обрадуетесь мне…

Татьяна смягчилась настолько, что сама чуть не расплакалась, и оставила на – уж не горячем ли? – лбу девочки тёплый материнский поцелуй. Тина так обрадовалась этому жесту нежности, что зачерствевшее за многие годы распутной жизни сердце maman забилось ещё быстрее. Только ради милой fille! Только ради неё стоит жить!.. Ведь всё остальное – и сцена, и поклонники, и бесконечные цветы и подарки… всё это смертельно ей надоело!

– Отец разрешил тебе прийти сюда? – взволнованно переспросила актриса, боясь ещё раз вызвать гнев Георгия. – Он не разозлится на тебя, что ты опять видишься со мной?

Княжна тяжело перевела дух, задыхаясь от радости. Как же ей хотелось поделиться поскорее своим счастьем, своим чудесным спасением, на которое папенька неожиданно расщедрился, а вместе с ним ещё и одарил её одним прекрасным, неземным существом!..

Именно этот ушастый четвероногий подарок в конечном счёте и не позволил Тине раскрыть матери душу. В самый ответственный момент он влетел в комнату со всех ног и оглушил прекрасных дам своим звонким тявканьем.

– Шота! – вскричала счастливая хозяйка, а её любимец ещё и весело завилял хвостом, когда она опустилась перед ним на колени и погладила его по золотистой шёрстке. – Ты что, следил за мной, малыш? Как тебя только Павлэ проглядел?!

Шота гавкнул, то ли извиняясь за свою шалость, то ли подтверждая эту мысль, а его владелица так горячо поцеловала его за ушком, что Татьяна, сокрушаясь, покачала головой. Умиление, вызванное этой картиной, не могло сравниться ни с чем другим по силе!.. Ах, сколько же в её милой хрупкой девочке копилось нерастраченной любви! Какой любящей, искренней и заботливой женой и матерью она когда-нибудь станет!.. Почему же никто в упор этого не замечал?

– Отец согласился, чтобы я приходила к тебе, – наконец призналась барышня, поднимая своего спаниеля на руки. – С условием, что буду обо всём ему докладывать. А потом подарил это мохнатое чудо!.. Вы только посмотрите на него!

– Ах, дорогая! – с придыханием ответила Татьяна. – Как я рада, что ты счастлива! О большем я и мечтать не смею!..

Тина благодарно улыбнулась, а её глаза засверкали, как два сапфира. Ах, как же Татьяне не хотелось огорчать своё дитя! Когда же ещё её дочь будет такой… довольной?

– Fille, – тяжело вздохнула maman. – Мне так не хочется тебя покидать!.. Но мне назначена очень важная встреча, а этот человек сильно разозлится, если я не появлюсь в срок, а то и вовсе не появлюсь.

– Тебе нужно уходить? – заметно помрачнела княжна, и даже Шота задышал быстрее, высунув язык. – Прямо сейчас?

– Но зато я знаю, кто сможет тебя развлечь в моё отсутствие! – отмахнулась мать и быстрее, чем дочка успела бы остановить её, бросилась к двери и крикнула куда-то в пустоту: – Игорёк, дорогой! Поди-ка сюда!

– Мама!

Румянец окрасил её щёки. Стыдливая девушка в ужасе пошатнулась, услышав это имя, и даже Шота, почувствовав бешеное сердцебиение хозяйки, заёрзал у неё на руках.

– Нет, прошу! – отчаянно взмолилась она. – Только не он!

Татьяна, готовившаяся позвать своего молодого приятеля ещё раз, так изумлённо и в то же время насмешливо вскинула брови, что Тина тотчас же спрятала глаза в пол.

– Так-так-так, голубушка! – Артистка весело упёрла руки в бока. – Ты не хочешь мне ничего рассказать?

Даже если Тина и собиралась это сделать, то точно не сейчас и не при Игоре!.. Да и как ей обсуждать с кем-либо такие вопросы?

– Вы звали меня, Татьяна Анатольевна? – игриво зазвучал в дверях голос, а Тина устало зажмурилась. Чёрт!.. Почему же сердце всё никак не угомонится?!

– Звала, милый мой, звала! – не растерялась Татьяна и непринуждённо чмокнула своего протеже в щёчку. – Займись, пожалуйста, Валентиной Георгиевной. Не хочу, чтобы она заскучала, пока меня не будет!

Дочь посрамлённо проглотила язык, когда maman в последний раз лукаво подмигнула Игорю, послала Тине воздушный поцелуй, а потом взяла… и исчезла на лестнице, весело смеясь.

Первым её порывом было убежать точно так же, как и в прошлый раз, но на этот он вряд ли допустил бы побег. Но стоять и просто молчать?!.. Разве не глупо? Разве она тем самым сама себя не выдавала? Ах, но что же делать?! Как выглядеть холодной и отстранённой?! Хоть бы Шота, что ли, залаял!

Собака и правда залаяла, будто вопрошала, специально подговорённая Татьяной: ну и долго вы так будете молчать? Тина, впрочем, схватилась за этот лай, как за спасительную соломинку, и стала успокаивать Шоту, будто очень озаботилась его душевным спокойствием.

– Тише, мой золотой, тише! – Девушка прошлась по комнате, придумывая своему питомцу самые тёплые и нежные прозвища. – Я не дам тебя в обиду.

Вот тогда Игорь и вспыхнул, ослепив её своей белоснежной улыбкой, как и тысячу раз до этого.

– Да оставьте вы беднягу в покое! – пожал плечами юноша. – Замучили уже бедного!

– Чем же?

– Своей заботой.

– Что? – судорожно выдохнула она. – Вы когда-нибудь перестанете быть таким бесцеремонным?

– А что, в лицемерии есть какой-то толк? – спросил парень, усмехнувшись, и спокойно опустился на стул возле зеркала, будто ничего и не случилось. Тина, красневшая с каждой минутой всё больше, попятилась назад, уткнулась спиной в пианино, а Шота, испугавшись звука подвизгнувших клавиш, спрыгнул у неё с рук и убежал прочь. Ах, ну и как его теперь искать по всему театру?!

Игорь беззвучно расхохотался собаке в спину, а хозяйка спаниеля, покоробившись насмешливым видом собеседника, гордо вскинула нос:

– Вы говорили в прошлый раз, – начала она тихо, но твёрдо, – что нужно говорить всё, что думаешь, ни о ком не заботясь.

– Я рад, что вы запомнили это, – проговорил он озорно. – Но я считаю, что так нужно не только говорить, но и жить в принципе.

– В смысле? – нахмурила лоб Тина, а он звучно вздохнул.

– Ну, жизнь у вас только одна. Её нужно прожить так, как вам хочется, а не оглядываться до бесконечности на всех и вся.

Девушка слушала молча, но вникала усердно, хоть и старалась этого изо всех сил не показывать. Княжеская дочь принимала житейские советы от простого актёра? Где такое видано? Саломея бы точно её обсмеяла!

– Вот что бы вы хотели? – спустя время огорошил её Игорь, всё ещё доверительно шепча. Видел бог, такого вопроса она совсем от него не ожидала!

Чего она хотела? Да кто ж её знал? Возможно…

– Свободы, – с трудом нашлась она. – Я боюсь, порой мне её действительно не хватает.

– Тогда вам нужно её добиться. Заявите о себе громко. Только тогда вас будут уважать!