Картвелеби. Книга первая

Сердце тревожно забилось, а во рту запершило, но он смолчал, не решившись язвить. Торнике заговорил первым:

– Не знаю, как вы примете эту новость, Вано Георгиевич, – вздохнул императорский обер-камергер, всё ещё плутовато посмеиваясь. – Но я довольно легко догадался о вашем тайном кружке.

Карие глаза грузинского князя расширились, и он в большом недоумении посмотрел на Пето, а тот моргнул и кивнул, как бы приговаривая: «Отрицать нет смысла». Больше лицо зятя ничего не выражало, и Вано огляделся по сторонам, чтобы удостовериться: их никто не подслушивал. Посетители «Ахтамар» и правда слишком увлечённо наблюдали за танцами, чтобы вникать в посторонние разговоры, но он так или иначе не находил себе места. Ах, не зря Торнике Сосоевич никогда не внушал ему доверия!

– Вы приближённый к императору человек, – пожал плечами Джавашвили, готовясь к неизбежному. – Чего вы этим добиваетесь? Хотите выдать нас жандармам?

К его искреннему удивлению, солидный дядя устало закатил глаза. Он откашлялся, вздохнул, но… вовсе не натравил на них одного из братьев Адамян.

– У меня и близко нет подобных намерений, – признался он всё так же изнурённо. – Уверяю вас.

– Тогда зачем… вы говорите нам такие вещи?

– Генацвале, – встрял Пето, внимательно вслушиваясь в их разговор. – Торнике Сосоевич – националист.

Вано беззвучно ахнул, не веря своим ушам. Как же его замешательство повеселило петербургского родственника! Никогда, даже во сне он не мог представить себе подобное сочетание… Обер-камергер, доверенное лицо императора – и член националистических организаций, которые подрывали государственный аппарат ничем не хуже марксистов? Вот уж правда: прежде чем искать врагов в отдалении, сначала поищи их у себя за пазухой!..

Вайме, вай!.. Разве можно доверять человеку, который предал даже самодержца?

– Я не поддерживаю учение Карла Маркса, знайте это, – заверил их Торнике, почти лепеча, чтобы не привлекать внимания. – Но я ратую за независимость Грузии и за перестройку старого миропорядка, а в этом… у нас есть нечто общее, не так ли?

Вано пробрал смех. То ли излишнее напряжение, то ли духота в трактире заставили его довольно бестактно рассмеяться собеседнику в лицо, не дослушав его до конца.

– Что с тобой? – Пето неодобрительно нахмурил лоб. – Что ты смеёшься?

– Почему именно здесь? – спросил он у дяди Циклаури, когда нервный смех всё-таки отступил. – Почему мы обсуждаем такие вещи прилюдно? Или вы специально дождались, пока мы будем достаточно пьяны, чтобы выслушать вас?

Почтенный муж так злобно сощурился, что он понял: попал в яблочко. Зять в свою очередь шикнул на него за бестактность и несколько раз извинился перед князем, заглаживая вину шурина.

– Я хотел предложить вам сотрудничество, юноша. В услужение общих целей. Но коль вы не желаете меня слушать, то и я не желаю навязываться.

Не смотря им в глаза, мужчина поднялся, но так и не проглотил обиду. Вано, впрочем, и сам понял, что позволил себе лишнего, и пустился за Торнике следом, но догнал его только у самой лестницы, замешкавшись у колонн.

– Я слушаю вас, ваше сиятельство, – зарделся он смущённо, заграждая сообщнику путь. – Я весь внимание.

Императорский обер-камергер бросил на Пето изворотливый взгляд и не спеша отошёл в сторону. Он жестом указал на дверь и загадочно кивнул друзьям на выход.

– То, что я хочу вам сказать, нельзя обсуждать в таком шуме. Пожалуй, нам следует выйти на воздух и поговорить в тишине и покое.

Молодые люди озадаченно переглянулись, но, увлекаемые загадочным дядей в неизвестные доселе революционные степи, они не желали отступать. Кто бы знал, что самая сумасбродная за всю их подпольную деятельность затея всё ещё ждала впереди!..

11

С самого раннего утра в ахалкалакском особняке Циклаури не утихали разговоры. Сыновья, появившиеся на пороге с первыми лучами солнца, отправились спать, даже не откликаясь на настойчивые расспросы Константина Сосоевича о брате и племяннике. В итоге выяснилось, что те не пошли вместе с Давидом и Шалико домой, а, проводив зятя и сына Джавашвили до поезда, отправились на прохладительную прогулку по пустынному городу. Ламара и Софико вывели из себя даже терпеливую Дарию Давидовну, рассорившись из-за личного альбома, который младшая увлечённо заполняла, пока старшая дразнилась и фыркала. Шалико, в свою очередь, очень плохо спал даже те пару часов, что остались до официального подъёма, но мать так и не смогла выпытать у любимого отпрыска, что же терзало его душу, и просто дала ему воды с мёдом, чтобы «успокоить нервы». Зато Давид, похоже, так хорошо провёл время в духане, что повалился лицом на подушку и тотчас же заснул праведным сном младенца. А ведь ему уже скоро жениться! Недолго ещё будет продолжаться эта праздная холостяцкая жизнь!..

С тяжёлым вздохом Дариа Давидовна опустилась на стул напротив мужа, а он отложил газету в сторону, с нежностью взял её за руку и приготовился слушать.

– Наши дети просто невыносимы, Константин Сосоевич! – промолвила женщина, сжимая его тёплую, пухлую ладонь. – За сегодняшнее утро они совсем меня извели!

– Георгий Шакроевич недавно говорил то же самое про свои собственные цветы жизни, – досадливо причмокнул Константин и проворчал себе под нос что-то по-грузински. – Что за времена, что за нравы!.. Пойти в трактир дружной компанией и под утро вернуться домой?! Где же их хвалёное кавказское воспитание?..

– Не могу поверить, что это Шалико пригласил остальных, – огорчилась заботливая матушка. – Это так на него не похоже!

– Когда мы с Георгием были ещё молоды, – охотно поддержал жену старый князь, – то о каждом своём шаге докладывали отцам и даже дедушкам. Они знали о нас всё – вплоть до первой женщины!..

– Вай-вай-вай! – зацокала языком по нёбу княгиня. – Плохое у меня предчувствие, милый кмари. Очень плохое!

Некоторое время старики провели молча, но болезненные мысли настолько вымотали Константина Сосоевича, что он в конце концов поделился с женой своими более приятными рассуждениями.

– Послушай, Дариа Давидовна, – обворожительно рассмеялся князь. – Послушай, что я придумал! Помнишь, твоего двоюродного брата по отцу, что живёт в Баку? У него ещё одна за другой три дочери.

– Помню, – коротко кивнула прекрасная цоли.

– У моей младшей сестры… ну той, у которой имение по мужу рядом с Ясной Поляной графа Толстого! Так вот, у неё сын подрастает старший, Алико, а сама она – вдова и хозяйством правит плохо, а о судьбе сына очень печётся. Ты сама знаешь! Ну, может быть, нам познакомить их?

Хмурое чело почтенной княгини вмиг просияло. Она широко улыбнулась своему кмари и даже посетовала на саму себя, что не додумалась до этого раньше.

– Как было бы чудесно!.. – заговорила она радостно и чуть не захлопала в ладоши. – Наш дорогой Гиви как раз опасается, как бы в мусульманском Баку ей не приглянулся какой-нибудь турок…

– Русудан Сосоевна… моя любезная сестрица, – поддакнул любящий брат, – женщина не властная – может и отпустить сына к свату!.. А там, в огромном Баку, наверняка найдётся тульскому князьку хорошее занятие…

– Опять вы за своё! – снисходительно причмокнул Шалико, вовремя появившийся у лестницы, чтобы подслушать последнюю часть разговора. – Снова ваши «кавказские штучки»!

Юный князь прошёл вглубь зала и любовно поцеловал мать в кудрявую светлую макушку – точь-в-точь как у него. После этого он поклонился отцу в ноги и опустился бы на диван, если бы Дариа Давидовна не остановила его, дёрнув за рукав сорочки.

– Всё ли хорошо, мой мальчик? – обеспокоенно спросила матушка. – Ты такой уставший и бледный.

– Я прекрасно себя чувствую, maman, – заверил её любимый сын и ещё раз обнял. – Только плохо спал сегодня.

Разве объяснишь дорогой матери – поверенной во всех его тайных секретах – настоящую причину его тревог? Она бы пришла в ещё больший ужас, если бы узнала, что… нет, он сам не до конца в это верил!..

– Ну ещё бы!.. – возмутился Константин Сосоевич. – Нет бы сидеть дома у потрескивающего камина и читать книги, как ты и делал до сегодняшнего дня! Так нет же!.. Куда вас вчера только понесло в этот духан!