Картвелеби. Книга первая

Нет, это просто не могло быть правдой!.. Настоящий офицер никогда бы не пошёл на подобный сговор! Он ни за что в это не поверит! Его брат, которого он так любил и уважал, на которого пытался походить и возносил до небес… всё пустое, всё враньё! Крыса из рода Ломинадзе опять пыталась всех запутать, заметая собственные нечистоплотные следы!

Мог ли Давид настолько сильно поддаться эмоциям? Неужели, получив одобрение на роман с Саломеей, он настолько далеко затолкал здравый смысл, заглушил разум? Уж точно не головой он думал, когда решался на это!.. Его образцовый дзма – и такое уничижительное поведение? Да как ему вообще в это поверить?

Но что бы сделал он сам, если бы на месте Саломеи оказалась Нино? Смог бы устоять перед соблазном? Принял бы протянутую руку её мужа, соглашаясь «помочь»? Как же мерзко всё это звучало!

Эти размышления измучили Шалико, и он принял решение сбежать на улицу, чтобы проветрить голову. Однако у дверей он заметил знакомые силуэты, которые не сразу позволили ему этого сделать. Неужели… и правда – дядя и Сосо?

– Милый племянник!.. – хитро сощурился долговязый человек, которого он задел в бок локтем, но не признал в нём Торнике Сосоевича. – Ты что же, совсем вперёд себя не смотришь?

– Может, он перебрал с вином? – не остался в долгу Сосо и пожал Шалико руку. – И что наш учёный дипломат делает в подобном месте?

– Дзма! Бидза! – отозвался за спиной Давид, не позволив тому ответить. – Какими судьбами вы здесь?

Торнике и его сын без труда вписались в громкое веселье и кутёж «Ахтамар» и, приметив Давида, от души поздоровались с ним, делая это напоказ. Затем они горячо обняли Вано и тепло поприветствовали Пето Гочаевича. Шалико не переставал гадать, что привело дядю и кузена в духан именно сейчас, когда там отдыхали Вано, Пето и они с дзмой. Настороженно относясь к столичным родственникам, он почти не сомневался, что они хотели застать их здесь. Но зачем, да и как они узнали об их планах? Подслушали? Спросили у отца, куда исчезли этим вечером старшие сыновья, а затем просто наведались за ними следом? Быть может, Сосо и его отец преследовали не их с Давидом, а кого-то другого?

Шалико зарычал, когда эти сомнения вместе с признанием Пето Гочаевича загнали его в угол. Он выбежал на свежий воздух, пока не сошёл с ума, пытаясь понять всех и каждого.

Сосо и Давид, перецеловавшись в обе щеки, оттанцевали под последние аккорды лезгинки, положив руки друг другу на плечи. Однако на смену игравшим танец гор музыкантам пришла безголосая певичка со слезливой балладой на стихи Руставели. Молодые люди решили переждать её выступление за столом, а Торнике Сосоевич подсел к Пето Гочаевичу.

– Хорошо, что Шалико Константинович нас покинул! – оскалился Сосо и сладостно причмокнул, промочив горло. – Он бы удивился, узнав, как странно ведёт себя его милая подруга!

Вано, который подошёл к столу, чтобы немного отдышаться, удивлённо посмотрел на братьев Циклаури. Да что этот петербургский гуляка о себе возомнил?! И ведь прекрасно знал, что её брат мог всё подслушать!

– Что такое? – нахмурил брови Давид, слух которого тоже резануло упоминание Нино Георгиевны. – Почему ты так говоришь, дзма?

– Ваша княжна, – недовольно проворчал кузен, усаживаясь за столом, – та ещё избалованная барышня. То ей весело со мной, то строит из себя недотрогу. Я её просто не понимаю!

– Должно быть, вы позволили себе некоторые вольности, милый князь, – не сдержался любящий брат и, скрывая за степенной улыбкой пламя, бурлившее в душе, присоединился к столу. Старший Циклаури поместился посередине и, предчувствуя конфликт, поспешил его уладить:

– Полагаю, – сдержанно проговорил лейб-гвардеец, – что Сосо Торникеевич неудачно пошутил.

Сосо отмахнулся и смолчал, но Вано услышал, как тот начал бубнить себе что-то под нос. В этой сбивчивой речи он разобрал изречения, ставившие под сомнение доблесть их автора: «Я всего лишь намекнул ей о своих намерениях чуть более откровенно». Или: «Она сморщилась, будто съела лимон. И почему она вела себя так вызывающе на балу, если не хотела, чтобы я её за такую принял?»

Молодой Джавашвили сжал кулаки под столом, но Давид вовремя перехватил его взгляд и многозначительно повёл глазами. Гнев стал понемногу отпускать Вано, и спустя время он ещё раз вступился за честь сестры:

– Моя сестра не признаёт полутонов, ваше сиятельство, – сказал он с явным холодком в голосе. – Она была искренна с вами на балу, потому что такова её натура. Но вы, похоже, позволили себе грубость, которая её оттолкнула, – поэтому-то она и закрылась в себе. Клянусь!.. Теперь вам будет сложно вернуть её расположение.

Гордый измайловец улыбнулся уголками губ, дослушав эту пламенную речь до конца, но светский кузен, похоже, не разделял его восторга.

– Вы так говорите, будто она сделана из хрусталя! – фыркнул юноша, скрещивая ноги. – Если вы хотите знать моё мнение о Нино Георгиевне, то вы плохо её воспитали. Вы и ваш отец.

– Неужели? – ядовито переспросил её брат.

– Да, она капризна и ветрена. Кавказская девушка не должна быть такой.

– То есть если вы и женитесь, то девушка обязательно должна удовлетворять всем вашим требованиям?

– Определённо.

– И вы сами решаете, соответствует она им или нет? А после свадьбы вы приобретаете на неё все права и принимаете за неё все решения?

– Вано!.. – предупреждающе зашипел Давид. Сосо глубоко вздохнул.

– Ну если бы я женился на той, что не во всём мне подходит, то всё равно бы её образумил. Уж я-то воспитал бы из неё себе под стать!..

Служивый родственник бессильно прикрыл веки и чуть не провалился под землю от стыда. У Вано задёргался левый глаз, а его старый друг стал опасаться, как бы в лицо нечестивца не полетела заслуженная перчатка. В случае чего он, конечно, выступит чьим-нибудь секундантом, но… какой же это будет позор на их беспечные головы!..

В конечном итоге Вано и правда поднялся из-за стола, а Давид чудом усадил его обратно. Сосо как раз подозвал к себе отец, и они оба облегчённо выдохнули.

– Тихо, ваше сиятельство, тихо. Игра не стоит свеч.

– Пустите же меня, Давид Константинович! Я покажу ему, как уважать мою сестру!

Несколько секунд прошло в тишине, и молодые люди с трудом переводили дух. Давид пристыженно зажмурился.

– Нельзя отдавать за него Нино! – со вздохом заключил Джавашвили-младший. – Он высосет из неё жизнь!

Старший Циклаури неожиданно просиял, придвинул к другу стакан и, взяв в руки кувшин, подлил ему вина для успокоения.

– Ты знаешь, за кого её лучше отдать, – не без хитринки произнёс Давид, а собеседник понимающе улыбнулся. – Со временем.

Глаза заботливого брата заблестели янтарным азартом, и он с лёгким сердцем чокнулся с приятелем.

– Эх, генацвале! – промолвил он, готовясь выпить. – Пусть бог нас услышит!..

Вскоре Сосо вернулся к ним, но, когда в очередной раз заиграла музыка, Давид без промедления увёл его танцевать, щадя тонкие чувства Вано. Товарищ по детским играм благодарно кивнул и подмигнул со знанием дела.

Молодой князь устало вздохнул, когда братья покинули его, глянул на шептавшихся в углу Пето и дядю Циклаури, и улыбка на его лице… тотчас испарилась.

Торнике Сосоевич неотрывно смотрел на него и хитро улыбался. Эта улыбка была настолько лукавой и даже коварной, что наверняка не сулила ничего хорошего. Пето же сидел по левую руку от почтенного мужа и казался таким притихшим и задумчивым, что Вано сразу же заподозрил неладное. Что же такое обсуждали между собой двое мужчин, если зять выглядел таким бесцветным и нерешительным?

– Вы хотели бы мне что-то сказать, ваше сиятельство? – не стушевался парень и придвинул к ним поближе свой стул. – Не пытайтесь отнекиваться! У вас что-то на уме.

–– Вано, – откликнулся с самым серьёзным видом сидзе, чем заставил его отбросить все шутки. – Дело очень важное. Нам нужно, чтобы ты выслушал нас.