Страница 6 из 104
Георгий отпил из своей кофейной кружки, специально растягивая удовольствие, и надел нелепые круглые очки, выписанные Матвеем Иосифовичем, когда его внимание привлёк особенно любопытный заголовок в «Ахалкалакском листе»: «Социализм и политическая борьба». Авторство приписывалось некому Георгию Плеханову, эмигрировавшему в Женеву, но гораздо больше князя привлекли строки, поместившиеся сразу после данной статьи. Они призывали бороться с насаждением русской культуры в Грузии, её «игом», длившимся почти сто лет, и отстаивать свою самобытность, поддерживая национально-освободительное движение Ильи Чавчавадзе. Каждая клетка в патриотичной душе Георгия отзывалась на эти абзацы, но в его голове всё ещё не укладывалось: как только царские жандармы пропустили такое в печать?
– Вы хотели меня видеть, ваше сиятельство?
Дверь в рабочий кабинет князя надоедливо скрипнула – её давно пора смазать, – и на пороге, наконец, появился Пето. С того происшествия с Тиной ему как будто и самому нездоровилось – ещё более хмурый и неразговорчивый, чем обычно, он вздрагивал от любого порыва ветра и всё время озирался по сторонам, будто чего-то страшно опасался.
Георгий бодро поднялся с места и, отложив в сторону «Ахалкалакский лист», с готовностью раскрыл для зятя свои объятья. Дружелюбная улыбка не сходила с его морщинистого лица. Что ж, ещё бы! Иного и не оставалось.
Молоденьким юношей старый князь Джавашвили был невероятно хорош собой. Родным Кавказом в нем дышало всё – от гордого, внушительного подбородка до сильных, удалых плеч. Он всё ещё славился отменным здоровьем – Тина явно пошла этим не в него! – и никогда ни на что не жаловался. Проседь давно появилась в его чёрных волосах, но, как ни странно, очень шла Георгию, придавая ему отпечаток почтенной старости. Его зелёные глаза всегда искрились приветливостью и оптимизмом, поэтому со стороны казалось, что в доме этого человека никто и никогда не знал беды. Свой жизненный путь он прошёл с большим достоинством: Пажеский корпус, элитный Преображенский полк, а затем отставка, женитьба и четверо детей. Но случались на нём и ошибки, о которых гордый грузинский князь вспоминать не любил. Сейчас же он прекрасно вёл бухгалтерию в Сакартвело и слыл практичным, нерасточительным хозяином среди прислуги.
– К чему все эти любезности, дорогой? – весело рассмеялся князь, а его смех зазвучал вполне естественно. – Чай, не чужие друг другу люди. Который год родня. Ну присаживайся же, присаживайся!
Напускная благожелательность тестя не убедила Пето. Он прекрасно знал, что когда-то Георгий не слишком одобрял выбор старшей дочери и смирился с ним только потому, что Саломея без памяти в него влюбилась и слышать не хотела о другом избраннике. Хоть и дворянин, но нетитулованный, да ещё и обедневший! Родителей нет, живёт на попечении у богатого дяди, владевшего винодельным заводом в Тифлисе и несколькими в Ахалкалаки, и копейки в жизни сам не заработал – не хотел, не привык, да и просто не умел! Георгий иронично хмыкнул при мыслях об этом. Интересно, сколько раз сёстры припоминали Саломее те времена, когда по Сакартвело в очередной раз раздавались крики и ругань?
– Вы, наверное, очень рады, – неумело улыбнулся зять, чтобы поддержать разговор. – Вано скоро будет дома.
– Я скучал по своему самому бестолковому отпрыску. Это так. – Старый князь хищно сощурился. – Но пока вы с Саломеей гостили у нас, я почти не ощущал его отсутствия – ведь вы его заполнили с лихвой!
Вот он, ещё один завуалированный укор в сторону Пето! Сколько можно гостить – пора и честь знать, да возвращаться в Тифлис… к большому денежному мешку, к дяде. Только… что делать, если возвращаться оказалось больше некуда?
Последний приезд супругов Ломинадзе в Тифлис ознаменовался скандалом: дядя заявил, что не намерен терпеть племянника и его привыкшую к роскоши жену, когда его собственная семья – два сына с невестками и куча внуков – непрерывно росла. Платить за съёмную квартиру стало нечем, после того как истратились все накопленные средства и даже приданое Саломеи. И тогда ещё весной… они приехали в Сакартвело, не придумав ничего лучше.
Пето предпочёл сделать вид, что не понял намёка, и продолжил деланно улыбаться. В конце концов, не выгонит же старый князь на улицу собственную дочь! А стало быть, и его тоже… что тогда скажут люди…?
– Сегодня день рождения Тины, – как ни в чём не бывало, пожал плечами зять. – Уже вечером у вас соберётся весь свет! Теперь вам точно не придётся скучать…
Князь Джавашвили кривовато усмехнулся. Он видел! Видел этого лицемера насквозь, но ничего не мог с ним поделать – руки у него были связаны. Выгнать шельмеца, своими руками развести их с Саломе и оставить дочку без мужа? Какой стыд! Срам! Что будут говорить о Саломее соседи?! Во второй раз она так точно не выйдет замуж…
Он тяжело вздохнул и, выждав небольшую паузу, устало покачал головой.
– Ты прав: у меня есть всё для счастья. – Ещё один вымученный вздох и лукавый смешок. – Ну почти всё…
На этот раз Пето не сразу понял тестя и поэтому спросил напрямую:
– О чём вы, ваше сиятельство?
– Внуков мне хочется, дорогой сидзе! Внуков!
У Пето затряслись руки – жест, который передавал крайнюю степень тревожности. Он сильно вспотел и взволнованно поёрзал на стуле, а Георгий изрядно потешился, наблюдая за его нервозностью.
– Что же ты смущаешься, как вчерашний лицеист? Я слышал, в молодости женщины любили тебя за молчаливость и отрешенность. Где все это сейчас? – хитро посмеиваясь, пошутил старый князь. – Да и где это видано, чтобы шестой год женаты, а… всё никак? Быть может, Матвея Иосифовича позвать, чтобы осмотрел вас, выписывал чего-нибудь укрепляющего?
С каждой минутой всё ужаснее! Пето нервно расхохотался.
– Что вы, ваше сиятельство! Уверяю вас, что и я, и Саломея находимся в полном здравии.
– А в чём же тогда проблема? – не унимался старик, получавший безграничное удовольствие от всего этого представления. Да, он не мог всерьёз навредить мужу собственной дочери, но изрядно помучить его… было всё же в его силах. – Плохо стараешься?
– О, ваше сиятельство…
Георгий тяжело вздохнул, пряча улыбку в уголках губ.
– Сидзе, – проговорил он вдруг серьёзно. Гораздо серьёзнее, чем до этого. – Я далеко не так слеп, как ты думаешь, и прекрасно вижу, что моя дочь несчастна. Но я уверен, что всё поменяется, как только у неё появятся дети.
Пето изо всех сил держал лицо, пусть это и не всегда получалось.
– Ей нужно отвлечься, направить своё внимание в другое русло. И чем быстрее ты это поймёшь, тем лучше.
– Конечно, ваше сиятельство. Вы абсолютно правы.
– И ещё старик Циклаури! – горячо перебил его тесть. – Вздумал поспорить, кто быстрее женит своих сыновей: я Вано или он своего Давида. Представляешь? Сейчас ещё на внуков решит пари держать, но тут-то… – Георгий хохотнул зятю прямо в лицо и вальяжно откинулся на спинку стула. – Я точно окажусь на шаг впереди!
Пето ничего не ответил и поспешил отвести взор, чтобы тесть не прочёл в нем лишнего. Несколько секунд мужчины молчали, вслушиваясь в надоедливое тиканье настенных часов.
– Вы с Саломеей можете оставаться в Сакартвело, сколько вам нужно, – довольно мягко промолвил князь и доверительно подался вперёд. – Это и ваш дом тоже. Я прошу вас лишь… о топоте маленьких ножек по моим персидским коврам. Что бы только не отдала покойная княгиня, чтобы увидеть это своими глазами!
Зять был не дурак и понял обрисованные требования с первого раза. Коль хочешь, чтобы я и дальше тебя терпел, – подари мне внуков. Нет – пеняй на себя!
Он поднял глаза на Георгия и расплылся в угоднической улыбке, слегка склонив голову набок.
– Вы можете на меня положиться, Георгий Шакроевич! Я вас не подведу.
Они обменялись короткими кивками, чем ознаменовали конец этого разговора, хотя каждый из них знал: его продолжение неминуемо состоится.
Пето встал и вежливо поклонился тестю, а тот отпустил его льстивой улыбкой. Мужчина уже сделал пару шагов к выходу, когда появившийся в дверях приказчик растолкал его и кинулся хозяину в ноги.