Страница 54 из 104
– Ты ставишь мне в упрёк то, что я поддерживаю отношения с собственной дочерью? – набралась она смелости и тоже язвительно оскалилась. – Не кажется ли тебе, что это слишком или что я…
Князь Джавашвили не дослушал её до конца, экспрессивно всплеснул руками и что-то проворчал себе под нос на родном наречии, которое она до сих пор понимала с трудом. Татьяна застыла, по-настоящему опасаясь его гнева, и, когда Георгий приблизился к ней вплотную, даже не посмела поднять на него глаза.
– Во-первых, я прошу вас обращаться ко мне подобающим образом. Для вас я «ваше сиятельство», Татьяна Анатольевна.
Она и эту обиду проглотила, но уже следующая заставила её перемениться:
– А во-вторых… видит бог, я никогда не пришёл бы к вам добровольно, но ради дочери я всё же сделал это. Ради неё же я настаиваю, чтобы вы не виделись больше с Валентиной.
– Этому никогда не бывать!
– Я вам запрещаю, – сквозь зубы процедил старый князь, растягивая каждое слово, – встречаться с Валентиной. Тайно или как-либо ещё. Вы плохо на неё влияете, и я не позволю, чтобы вы и далее отравляли её разум.
Татьяна воспротивилась этому требованию настолько яро, что даже вызвала у Георгия толику восхищения.
– Я никогда не перестану быть её матерью, как бы вы ни пытались нас разлучить. И вы это прекрасно знаете, ваше сиятельство. – Бывшая любовница голосом выделила пресловутое обращение. – Именно поэтому вы и делаете всё это! Неужели вы так боитесь, что я в конечном итоге уведу её из семьи?
– Ваше пагубное влияние, – как можно спокойнее ответил ей мужчина, хотя продолжал говорить колкости, – не так-то легко выветрить из головы юной девочки. Что я буду делать, если она заразит вольнодумством и сестёр? Через вас эта зараза проникнет в мой дом и навсегда расколет его напополам!
– Так вы о других своих дочерях на самом деле печётесь? Ну конечно же, ведь их родила не я – уличная девка без рода и племени, – а блаженная княгиня! Как при ваших деньгах и положении её ещё не причислили к лику святых?
– Не смейте упоминать мою жену в подобном тоне!..
– Тина такая слабенькая, всегда во всём обделённая… но я хотя бы помогаю ей почувствовать свою значимость! А вы душите её своей заботой, а в самый ответственный момент всегда о ней забываете!
– Я не собираюсь слушать ваши советы о том, как мне воспитывать своих детей!
– Я нужна ей. – Татьяна перешла на шёпот так внезапно, что почтенный муж испытал те же ощущения, как если бы она отвесила ему оплеуху. – Наша дочь очень одинока, и я буду с ней до тех пор, пока она нуждается во мне. Разве вы не понимаете, как она несчастна?.. Каждый день видите её – и не замечаете, какой тоской полно её сердце?
Эти откровения били наотмашь, но старый князь не успел осознать, какие чувства они в нём вызвали. Резкие всхлипы заставили его обернуться в сторону двери и на время позабыть собственные переживания. Кто знает, как долго Тина простояла у входа и как многое из их разговора успела подслушать?
– Fille! – вспыхнула заботливая мать и простёрла к дочери руки, но та попятилась назад, чуть не разбив большое зеркало в углу. – Как… как ты здесь оказалась? Разве ты уже выздоровела?
Отец и вовсе прирос к месту, будто пригвождённый, и, когда Тина посмотрела на родителей полными слёз глазами, его сердце облилось кровью.
– Калишвили, – подчёркнуто по-грузински обратился к княжне отец, но после речей её матери не смог обойтись с ней сурово и требовательно. – Пожалуйста, присядь. Нам нужно всё обсудить.
– Я – слабая, значит? – тихо, но настойчиво переспросила Тина, по очереди смотря то на мать, то на отца. – Я – обделённая? Вы действительно так считаете? Даже вы… мои собственные родители?
– Милая… – глухо произнесла maman и замолкла. Князь молчал. Ему нечего было сказать.
– Зачем же вы тогда… – Несчастная девушка откашлялась в кулак, видимо, не до конца оправившись от болезни. Несмотря на недомогание, она с каждой минутой повышала голос, а под конец почти сорвалась на крик, – рожали меня, maman? Зачем позволили увидеть этот мир, который не хочет знать меня?
Георгий и Татьяна невольно переглянулись, но мешать дочери не стали. Как долго она держала всё это в себе? Как долго ещё будет держать, если не облегчит душу сейчас?
– Как мне теперь верить вам? Как мне верить кому-либо ещё, если даже вы считаете меня прокажённой? – Горестный всхлип в сторону матери. – А вы, maman? Неужели вы не общались бы со мной, если бы я была крепкой и здоровой? Только жалость ко мне держит вас рядом?
Княжна сорвалась на прерывистые рыдания, но так и не позволила maman утешить себя или оправдаться и выбежала из гримёрной, пока слёзы совсем не застили ей глаза. Но даже несмотря на обиду, она всё-таки узнала Игоря Симоновича, которого чуть не сшибла с ног, когда убегала прочь. Как же некстати!.. Хотя бы он не услышал её тирады, хотя бы не пустился следом!..
Тина почувствовала себя пятилетней девочкой, которая набегалась на улице вместе с дворовой ребятнёй и разбила коленки в кровь, не послушавшись мудрых увещеваний мамиды. Только на этот раз саднили не коленки – саднила душа. Ей становилось трудно вдыхать от груза собственных мыслей, что придавливали к земле, не позволяя гордо расправить плечи. Но, право слово, это душащее чувство преследовало её уже который год!.. Неужели этот ад никогда не закончится?
Кажется, она всё же родилась не для того, чтобы быть счастливой!..
– Вы вовсе не слабая, – вдруг раздался за спиной уверенный шёпот. – Они вас просто не знают…
Тина легко узнала Игоря и, остановившись в закулисном коридоре за сценой, сделала несколько удушливых, панических вздохов, прежде чем развернулась к нему. Он стоял не двигаясь и даже не моргая, но злость и обида настолько переполняли её, что материнский приятель рисковал получить причитающееся и за родителей, и за весь остальной мир…
– А вы меня знаете, Игорь Симонович? – погрубила княжна. – Откуда в вас только берётся эта безоговорочная уверенность в себе? Откуда столько важности в никому не известном актёришке?!..
– Не сдерживай себя, – широко улыбнулся юноша, а она даже не заметила, как стремительно он перешёл на «ты». – Дай волю эмоциям.
Тина беззвучно зарычала и, прикрыв глаза, стала мельтешить туда-сюда по коридору, переняв эту манеру у своего отца.
– Я не понимаю!.. – неприветливо огрызнулась она. – Чего вы улыбаетесь? Разве я сказала что-то смешное? Я ведь только что унизила вас!..
– Совсем не унизили. Даже наоборот!.. – пожал плечами Игорь и откашлялся в кулак, но затем не устоял и выпалил: – Боже мой, вы такая трогательная!..
– Трогательная?! – Короткий нервный смешок. – Вы хоть слышите себя?
– Определённо!
– Почему вы никак не хотите оставить меня в покое? Почему каждый раз, когда я прихожу в театр, то непременно вижусь с вами?..
– Потому что вы мне нравитесь! Разве это так сложно понять?
Княжна округлила и без того большие глаза и звучно сглотнула. На мгновение в коридоре, где они вели этот разговор, повисла оглушительная тишина, а Игорь всё смотрел и смотрел на неё, будто собирался простоять так целую вечность.
– Этого не может быть!.. – судорожно рассмеялась Тина, когда голос вернулся к ней. – Вы что, не знаете, что я постоянно болею и что могу иметь нездоровое потомство? Не знаете, что я чересчур худая и бледная и могу умереть в родах? Или что я, чёрт возьми, слишком тихая и невзрачная, так что со мной можно умереть со скуки? Вы что, и правда всего этого не знаете?
Ах!.. Сколько горечи сквозило в её речах!.. Она едва ли не плакала, пересказывая чьи-то слова, и сердце Игоря сжималось от тоски, потому что кто-то наговорил ей подобных вещей. Однако внешне он всё ещё казался невозмутимым, и эта обманчивая беспечность окончательно вывела Тину из себя. Она со всех ног бросилась к выходу и с силой оттолкнула его, когда он встал на её пути.
– Я никогда… – прерывисто дышала девушка. Он с лёгкостью поборол её сопротивление, и она в отчаянии забарабанила по его широкой груди руками. – И мои родители, и сёстры!.. И всё это неправильно, так быть не должно!..