Страница 37 из 45
Николай уткнулся лицом в блеклую траву, готовый заплакать. Когда же слабость прошла, поднял голову. Даши и Валерия уже не было. Он сел, обнял руками колени. Теплые лучи грели ему затылок и спину. Невдалеке журчал ручей.
Николай почувствовал неприятную сухость во рту и жажду. Сквозь густую заросль ивняка пробрался к ручью. Вода была холодной и прозрачной, на вкус отдавала листьями и травой. Пил жадно, и с каждым глотком восстанавливались силы, приятная свежесть расходилась по телу.
Домой возвращался той же дорогой, какой шли Валерий с Дашей. Остановился у березки, обнял ствол, прижался щекой к нежной коре, словно на дереве сохранилась еще теплота Дашиных рук.
В общежитие Николай пришел бледный, лег на койку. Тяжелая злоба давила изнутри и не давала уснуть. А спать надо. К утру должны вызвать в рейс. Закрыл глаза, и сразу перед мысленным взором встала Даша, обнимающая березку.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Просторный конференц-зал управления дороги был переполнен. Сюда на совещание съехались руководители хозяйственных единиц и секретари партийных организаций. Обсуждался план работы на будущий год и предстоящий переход дороги на новый, уплотненный график движения поездов. Возрастающий грузооборот настойчиво требовал расширения станций, строительства дополнительных цехов для ремонта локомотивов и вагонов.
Зорин вяло слушал выступления, не задевали его и бурные споры за каждую тысячу рублей ассигнований. Из присутствующих он был, пожалуй, единственным, кто не просил подачки от управления дороги. У него, слава богу, хватало и штатных единиц и помещений.
Но вот слово получил начальник электровозного депо. Владимир Порфирьевич насторожился. Это был его сосед и соперник. Он вытеснял Зорина повсюду. Его ненавистные «жуки», как на дороге прозвали электровозы, почти полностью захватили главную магистраль оставив для паровозов две второстепенные ветки да маневровые операции. Пришлось потесниться и территорией. С тех пор, как рядом с конторой паровозного депо вырос высокий, розовый корпус электромеханического цеха, в кабинет Зорина даже не попадало солнце.
«А ну-ка послушаем, что еще захочет эта ненасытная утроба?» — подумал Зорин, с неприязнью поглядывая на полное моложавое лицо оратора.
Начальник электровозного депо старательно подготовился к выступлению. Свои доводы подкреплял цифрами и расчетами.
— В текущем году, — сообщил он, — 40 процентов грузооборота по дороге произведут наши машины, а в будущем электровозами будет перевезено 70 процентов поездов. Если вначале, когда машины были новые, мы как-то мирились с теснотой, то сейчас мы задыхаемся. Негде ремонтировать.
Зорин, вцепившись в спинку переднего стула, превратился в слух, не пропускал ни одного слова.
— Нам, как минимум, нужен дополнительный корпус, — закончил начальник депо. — Если его не будет, утверждение плана — бесполезное дело. Все равно сорвем.
Зорин с беспокойством поглядел на начальство, сидевшее за столом президиума. Проектировщики не учли, что со временем электровозное депо придется расширять, и построили его в окружении жилых домов. Чтобы расширить депо, часть домов надо сносить. Но куда переселять людей? Какие дома сносить?
— Предлагайте, — сказал начальник дороги. — В какую сторону расширять депо?
Зал напряженно притих. Кто осмелится первый? Дома добротные, ломать их рука не поднимется. Главное, в жилье острый недостаток.
«Пусть приговор произнесет кто-нибудь другой, только не я, — думал каждый. — По крайней мере, совесть будет чиста».
Поэтому, когда слово попросил Данилюк, все облегченно вздохнули.
Семен Данилюк снял очки, обвел близорукими глазами зал и чему-то улыбнулся. Его улыбка в серьезной обстановке многим показалась неестественной, неуместной. «Чему человек радуется? Веселого-то мало!»
Данилюк начал издалека.
— В нашем депо есть корпус для случайного ремонта паровозов, — сказал он. — В насмешку его «Таганаем» называют. С таким названием чайная в городе есть, в которой пьяницы собираются. И хотя здание хорошее, паровозники считают позором заезжать в него, потому что случайные поломки машин у нас не в почете.
Зорин сразу понял, к чему клонит парторг и даже чуть привстал с места. Надо во что бы то ни стало помешать. Крикнуть бы на весь зал:
«Помолчи! Ты же новый человек в депо! Какое же имеешь право?»
Но разве можно кричать? От ярости пересохло во рту и застучало в висках. А Данилюк смотрел теперь прямо на него, заговорщицки подмигнул и продолжал:
— Мы посоветовались с Владимиром Порфирьевичем и решили: отдать это здание электровозникам. Обойдемся без него! Паровозный парк сократился, случайные заезды теперь редкое явление. А для неотложного дела можно промывочные канавы использовать. Пустуют они зачастую.
«Выболтал! — возмущался Зорин. — Канавы пустуют. Да разве же так поступают руководители? Цехами разбрасываться! Встану и скажу: не советовался со мной. Не отдам здание. Кого вы слушаете — он без года неделю в депо!». Но оценив настроение собрания, Владимир Порфирьевич понял, что возражать сейчас парторгу — бесполезное дело. В зале шумно задвигали стульями, заулыбались, руководители дороги одобрительно переглянулись между собой. Предложение Данилюка понравилось. Зорин впал в оцепенение. Вывел его из этого состояния вопрос начальника дороги.
— Ну как, Зорин, обойдетесь?
— Обойдемся, — обреченным голосом прохрипел Владимир Порфирьевич.
Начальник дороги кивнул головой и поставил точку:
— Так и порешим. Электровозникам завтра же принять здание и начать оборудование.
Обратную дорогу из областного центра до города Зорин не обмолвился с парторгом ни словом. Даже пожалел, что сел в один вагон. Если Данилюк поглядывал в его сторону, Зорин демонстративно отворачивался.
«Лиса, — кипел Владимир Порфирьевич. — В глаза улыбается, а сам с подковыркой, вредит потихонечку. Или, возможно, считает: я ему покорился? Нет, дорогой, не дождешься. Зорин цену себе знает. Как-нибудь дотянем до отчетно-выборного собрания, а там посмотрим. Удержишься ты на своем месте или нет. Осталось каких-нибудь два месяца — потерпим».
И Зорин терпел. Он старательно избегал парторга и разговаривал с ним только при крайней необходимости Правда, такая необходимость возникала чаще и чаще. С передачей корпуса электровозному депо среди паровозников будто лед тронулся — хлынул поток заявлений о переводе к соседям. У многих оказались и права управления электровозом и новые слесарные специальности.
Владимир Порфирьевич удивленно разводил руками:
— Когда они успели выучиться?
Уход каждого рабочего Зорин воспринимал болезненно, как личную обиду. Со многими из тех, кто собирался уходить, он становился ласков, обещал, если тот останется, повысить разряд, заменить квартиру. Но мало кто поддавался уговорам. Тянули новые локомотивы, преимущества которых были всем очевидны.
Тогда начальник депо встревожился по-серьезному. «А с кем останемся, если кадровики перейдут в электровозное депо? — думал он. — Как было раньше хорошо! Не дал начальник согласия на уход и работай!»
Тревогой поделился с Сорокиным. Инженер, польщенный этим, многозначительно задумался, почесал карандашом затылок.
— Писаный закон всегда можно обойти, — высказался Сорокин. — Вот неписаные — труднее. Там не знаешь, с какой стороны подойти. Законы для того и пишутся, чтобы их…
— Ты без философии, — оборвал Зорин. — Если хочешь дельное предложить, предлагай.
— Не давайте согласия на перевод — вот и все, — сказал инженер.
— Рад бы, — поморщился Зорин, — да закон. Через две недели обязан предоставить расчет.
— Вы и предоставляйте! Только не давайте перевода.
Зорин наконец понял его, просветлел.
— Ты, пожалуй, прав, — будто удивившись способности Сорокина давать умные советы, воскликнул начальник депо.