Турнир

Эпилог

Бородач Джалат, вцепившись в камень, ограждавший их трибуну, изумлённо наблюдал за тем, что происходило внизу, в центре Арены. Хотя правильней будет сказать, что изумление слабо передавало те эмоции, которые он испытывал. Впрочем, верно и достаточно сильно передать их без площадной брани всё равно бы не вышло.

Сначала орденец невысокой силы, каким ему представлялся Атрий, превратился в личного ученика комтура Ловера, которого многие вольные идущие уважали.

Джалат потом обливался, вспоминая, что эти два придурка, Кирт и Гавал, тут в присутствии ученика Ловера говорили. Особенно, конечно, старался Гавал.

Нет, он, Джалат, разумеется, показал себя достойно, осадил Гавала. Но...

Что-то Джалату стало казаться, что всё это было не более чем игра со стороны Гавала. Особенно если вспомнить ухмылки всей этой троицы. Атрия, Кирта и Гавала.

Стоило ему успокоиться по этому поводу, как Атрий превратился в Римило, затем и вовсе в какого-то Леграда. Безумного, между прочим, парня, который говорил такие вещи, что за меньшее могли стереть в порошок.

Все, правда, считали, что он говорил старшему по Возвышению как обезумевший младший, но теперь, когда Римило всем показал, что он сам Предводитель, Джалат уже не был уверен, что старейшины Гарой могли бы так уж легко стереть его в порошок.

А ещё, Джалат уже совсем не был уверен в том, кто такие его, вроде бы, хорошие знакомые и собутыльники Кирт и Гавал. Они называли Римило-Мясника господином.

Всё ещё находящийся в состоянии полного изумления Джалат повернулся к Кирту и не нашёл ничего умней, чем спросить прямо:

— Да вы кто такие? Тайный отряд комтура Лове... Крх...

Звуки застряли в горле у Джалата, потому что некрасивая женщина, о которой он уже как-то забыл, почему-то стояла рядом с ним и сжимала не руку Кирта, а его плечи. И горло.

В ужасе он услышал над ухом спокойный и негромкий вопрос:

— Брат, мне убить его?

***

Кирт улыбнулся и помахал рукой:

— Амма, не пугай Джалата, — едва она отступила от бородача, нажал. — Джалат, ты такое выдумаешь, что нам вечером понадобится десяток кувшинов, чтобы перестать смеяться. Не смеши людей.

Джалат осторожно глотнул, потянулся помять горло, но замер, косясь на женщину. Кивнул:

— Я всё понял. Правда.

— Ну и отлично, — улыбнулся Кирт, а затем, как ни в чём не бывало, сказал. — Давай дальше любоваться, как Римило разносит этих Дизир.

И хотя на губах Кирта улыбка так и осталась, это была лишь маска. Вытянув руку, он дождался, когда сестра снова ухватится за неё, а сам напряжённо думал.

Что это сейчас было? Возможно, он слишком легкомысленно принял слова господина о том, что он должен следить за сестрой? Она сказала, что её учили быть убийцей, но разве её ещё не учили думать? Что за «убить его, брат» в этой полной людей ложе? С другой стороны, никто и не заметил, как она придавила Джалата, никто не услышал, что она сказала. Возможно, сестра отлично знала, как убивать в толпе, но для чего она сделала это так нарочито?

Господин внизу буквально разделал очередного противника, и Кирт перевёл взгляд на сестру.

Амма тоже повернула голову, помедлив, спросила:

— Ты всё равно меня любишь, Кирт?

Он с облегчением выдохнул и покачал головой:

— Конечно, глупая старшая сестра. И не надо больше меня так пугать.

***

А в это время на совсем другой трибуне сквозь толпу галдящих зрителей ловко пробиралась мелкая девочка.

Аледо.

Последний ряд тех, кто столпился перед самым парапетом, встал перед ней непреодолимой стеной — уж больно плотно они там набились. Да и если бы даже протолкнулась, толку? Это взрослая ложа и каменное ограждение выше её роста.

Мгновение Аледо размышляла, закусив губу, а затем принялась оглядываться.

Многие месяцы на улице научили её не только чутко понимать, когда можно наглеть, а когда нет, не только отточили уже имевшиеся навыки бегства от наседок-слуг, но и научили кое-что читать по лицам.

Не этот, не этот, не этот...

Вот этот.

Аледо змеёй ввинтилась между парнем с мечом и скуластой женщиной, оказалась вплотную к хмурому здоровяку.

— Дядя!

Тот с недоумением опустил взгляд:

— Чего тебе?

— Дядя, подсадите, пожалуйста, вон туда, — Аледо ткнула пальцем и пожаловалась. — Ничего не видно.

— Кхм.

Здоровяк оглянулся. Аледо указывала на небольшую, каменную полку, скорее даже, выступ на стене, что отделяла одну трибуну от другой. Сидеть на нём бы не вышло ни у кого, а стоять там могла бы только такая мелочь, как она — настолько узкой была эта полка.

— Ты, вообще, что тут забыла одна?

— Дядя, ну подсадите! — запрыгала Аледо, кривя губы. — Я не одна, скоро брат придёт, у меня просто ноги быстрые.

— Кхм.

Здоровяк пожал плечами и играючи подсадил Аледо. Она вцепилась в камень, буквально прилипла к нему и радостно поблагодарила:

— Спасибо, дядя!

Он что-то буркнул в ответ, но она уже не слышала его, вся отдавшись происходящему внизу, на ринге. И конечно же, голосам, которые гремели над зрителями.

Слушала и хмурилась всё сильней и сильней.

Слишком много лжи.

Стравил между собой дядей и дедушек? Что за глупость? Двоюродный дедушка Аймар исчез в лесах. Дядя Симар исчез в поездке за чернилами. Дедушка Сирк убил себя, чтобы спасти отца.

Заставил бежать? Снова ложь. Аледо отлично помнила, как матушка жаловалась на заросшем травой пепелище дорожной гостиницы, что весь план отца давно устарел. Отец давно хотел сбежать и начать новую жизнь. Она, может быть, тогда была глупой, но на память не жаловалась. Слова мамы впечатались в память.

Заставил похитить печать Врат? Она сама видела, как отец, поддерживаемый мамой, положил печать в тайник трона в главном зале поместья.

Слишком много лжи, чтобы искать в словах этого старейшины Гарой правду.

Леград...

Аледо внимательно оглядела лицо того, кто дал ей надежду на месть.

Не помнит она его в числе слуг поместья.

А вот он...

Он может её помнить, не зря же тогда начал задавать ей вопросы, а затем даже погнался за ней.

Леград.

Отец ни разу не упоминал его имени. Ни когда они жили в поместье, ни когда бежали из него. Ни когда остался, отвлекая от них погоню.

Что Аледо знала точно, так это то, что отца поймали, а затем убили старшие Саул. Кто-то из прадедов или по их приказу. Мама это говорила.

Но все они сейчас мертвы.

Живы только те, кто убил маму.

Леград же обещал дать ей силу, чтобы отомстить за её смерть, привёл сюда, обещал учить. Почему? Только лишь потому, что у неё талант? Или потому что был в чём-то виноват перед ней?

Конечно, этот стражник утащил её с трибуны не просто так, но обо всём этом можно спросить потом, после мести за маму.

Или не спрашивать, а узнать самой. Маленькой она будет не всегда.

***

Самум отступил лишь за пределы ринга, вернее будет сказать, вернулся под флаг Дизир. Чужой флаг, флаг не его семьи, но честно говоря, ему было плевать на это утром, а сейчас плевать на это в два раза сильней.

Едва он услышал, что решил Страж, едва Леград скрылся под маревом формации, как Самум замер, полностью погрузившись в размышления.

Тайное поручение, долгая погоня за древним, легендарным артефактом Древних, которая уже забрала жизни не одного члена семьи — закончена.

Если бы старшие спросили его мнение, то он бы сказал им, что попытка усилить с помощью этого артефакта семью — безумие. Ещё большее безумие, чем то, что он сегодня наблюдал своими глазами на этой Арене. Заманчиво, конечно, для семьи, которая недавно не контролировала ни одних Врат и ни одной шахты Духовных камней, получить доступ к Первому поясу, причём доступ неограниченный.