Турнир

— Победа Ордена.

— Победа Ордена.

Трибуны орут, сходят с ума, моё прозвище гремит над ними, перекатываясь с одного края Арены на другую.

Я снова поднимаю глаза от крови под ногами и снова требую:

— Кетот. Я жду тебя. Не нужно трусить, на турнире ведь запрещено убивать.

На этот раз он мне отвечает:

— Придержи язык. Я сам решу, когда мне выйти против тебя, и стоит ли вообще это делать.

И снова вместо него к рингу шагает совсем неизвестный мне парень. Снова талант, снова талант не первой руки, несравнимый с Виликор, мной и, конечно, Толой.

Снова не оглашают его имени, а уже идёт проверка.

Я качаю головой и не упускаю шанса поддеть:

— Снова безвестный идущий бьётся во славу Дизир. Хорошо они устроились.

Парень что-то пытается отвечать, что-то про то, что в мести за унижения нет славы, но я не пытаюсь соревноваться с ним в остроте слов. Он лишь ход Дизир, который я должен убрать с ринга, чтобы добраться до Кетота.

Я лишний раз напоминаю себе — Орден должен проиграть. Но сделать это, если Кетот окажется последним — будет очень сложно.

Через вдох из моей головы выметает все мысли об этом. Этот парень, чьего имени я даже не запомнил, покрывается вязью зелёных узоров. Единение, только для стихии Дерева? Третье созвездие?

Не меньше. Талант.

Я со вторым оказываюсь и медленней, и слабей его. Отступаю, отбиваю два клинка, которые жалят меня со всех сторон, то и дело находя бреши в моей защите.

Он ухмыляется, цедит презрительно:

— Один кулак не выстоит против двух, одно копьё не успеет за двумя мечами. На мне твоя слава закончится.

Я выдыхаю:

— Да я даже твоего имени не слышал, кто ты, вообще, такой?

— Я скажу тебе своё имя, — обещает он. — Как только втопчу тебя в землю.

Где он только нашёл здесь землю, под ногами камень. Побитый, местами раскрошенный, но служители давно уже не выходят на ринг, чтобы восстановить его. Я тороплюсь, Дизир торопятся.

А противник хорош. Я не то что не в силах дотянуться до его амулета, я даже не могу защититься от всех его ударов. Вот бы кому сойтись с Гилаем в схватке, со стороны бы это наверняка смотрелось потрясающе. Но чего не случилось, того не случилось. Гилая потрепали в череде схваток, измотали, а затем столкнули с тем, кто был лишь чуть сильней его.

Сколько звёзд у этого? Было восемь. Значит, он шагнул за преграду седьмой сам, без помощи, талант. Как много дал ему этот толчок возвышалки? Всё, что только мог? Выходит, сейчас он пиковый Мастер? А может больше? Сделавший половину шага к Предводителю?

Не уверен в последнем, в его ударах нет выплесков стихии, как у одного из прошлых, он не пытается отравить меня стихийным ядом, хотя к его ударам это напрашивается само собой. Я каждый миг ожидаю увидеть сыплющийся с его клинком зелёную пыль.

Но не вижу.

Вот она грань между высоким талантом и талантом средней руки? Единение далось, а понимание стихии нет? Разве так бывает?

Кто знает.

Ещё две раны.

Это уже становится не смешно.

Несколько вдохов я трачу, пытаясь выбрать, какую из своих пиленных костей выбросить на стол. Третье созвездие Единения? Стихийный яд? Коготь Роака?

Решаюсь и растягиваю губы в злой улыбке. Ни то, и ни другое. В конце концов, сколько можно отказываться от части себя?

Тянусь к противнику, стискиваю руки на шипастой защите, что не даёт мне коснуться его.

Ломайся.

Ломайся.

Ломайся же!

Это был хороший амулет, но он всё равно не выдержал, яростно уколол меня напоследок и рассыпался, обжигая болью уже хозяина.

Наверное, это должно было предупредить его о том, что защита пала. Наверное, он даже сообразил, что случилось, но какое всё это уже имело значение?

Никакого.

Пять вдохов и он споткнулся, следом ошибся в технике, а я, получив время, помутил ему рассудок. Ярость и прочее, уже не раз испытанное сегодня.

Кто говорит, что в ярости идущий лучше сражается? Злее, не жалея себя, не более.

Хотя этот парень был хорош. Очень хорош.

Он так и не нарушил правила, так и не начал сжигать выносливость, пытаясь уничтожить меня.

Мне пришлось разменяться серьёзной раной, чтобы достать его.

Одна рука за одну рану. Думаю, так будет честно.

Я отступил от яростно хрипящего противника, мазнул взглядом по распорядителям.

Гонг.

— Победа Ордена.

Парень вцепился уцелевшей рукой в одного из подбежавших, жарко зашептал ему на ухо.

Надо же. Моя печать в два цвета не отбила ему ни соображения, ни памяти.

Десять вдохов и распорядитель Дизир кричит:

— Протестуем! Протестуем! Схватка велась нечестно! Орден повлиял на Указы участников, помутив им разум!

Трибуны гулко охают, вскакивают.

— Орден использовал формацию ринга, чтобы помутить разум участников! У нашего участника разрушился амулет защиты от Указов! Орден играет нечестно!

Трибуны гудят, волнуются, словно море перед штормом, а я, выждав вдох, рявкаю не хуже дизирца:

— Протестую! Что значит нечестно? Что значит формация ринга? Это ложь! Я! Это сделал я и я использовал лишь свои силы и не более!

— Свои силы?! — распорядителю Дизир требуется три вдоха, чтобы понять, что я сказал. — Хочешь сказать, что ты можешь ломать амулеты?

Я скромно замечаю:

— Не совсем, — вскидываю руки и громко заявляю на всю Арену. — Я плоть от плоти Ордена! Орден славится тем, что делает свободными тех, кто становится под его знамя. Ни один Указ не выстоит передо мной — рано или поздно я уничтожу любой Указ на том, кто выйдет против меня!

Шандри шипит у меня в голове:

— Зачем? Зачем?

Я пропускаю его злость мимо себя. Сегодня я слишком часто использовал свой талант, чтобы новость о нём не разнеслась по Ордену. Я не особо скрывался во время допроса убийц, сам Шандри не скрывался, когда представлял меня комтурам и Регану, полно свидетелей моего таланта. А раз весть разнесётся по Ордену, то и до Дизир дойдёт. У всех фракций есть мастер Указов, так пусть появится и у Ордена. Делов-то.

Поворачиваюсь к Дизир, напрягаю голос, хотя стараниями формации он и так разносится на всю Арену, но мне нужно, чтобы меня услышали даже те из дизирцев, что проиграли и сидят где-то в комнатах Арены, зализывают раны, а то у меня появились сомнения в их уме. Тем более, если я навещу их всех ночью, то должны же они будут знать, что стали свободны, пусть едут прочь в родные земли и пробуют — есть у них свобода или нет.

— Я разрушитель! Я уничтожитель! Мне не нужна формация Ордена, все, кто вышел против меня, лишились своих контрактов и Указов. Помните об этом, когда будете возвращаться домой. Сегодня ваши старшие использовали вас...

— Закрой свой рот!

Я и не думаю слушаться:

— ...а что будет завтра? Сегодня вы сходите с ума от побочных действий возвышалок, а завтра...

— Молчать!

— ...а завтра они отправят вас умирать!

— Молчать!

На этот раз вопит не распорядитель от Дизир, а сам Болайн. Он вскочил со своего кресла, вцепился в парапет, Прозрение в который раз жалит в спину, давит острой и горячей сталью.

— Довольно клеветы из твоего гнилого рта!

Я впиваюсь в него взглядом, глаза в глаза. Ну же, Болайн, давай, спрыгни на Арену, закрой мне рот. Сколько ты будешь терпеть всё это? Растянув губы в улыбке, спрашиваю:

— С каких пор участникам турнира закрывают рот?

— С тех самых, как они клевещут против моего клана и меня самого, щ-щенок!

— Так закройте же мне рот, глава Дизир.